Шпионы и все остальные - Данил Корецкий

— «Заозерский феномен», — повторил он механически. — Да, помню, кажется. Русские пьют всякую дрянь… А эксфильтрация накрылась, и Зенит погиб. К счастью, не по моей вине. Оба раза ему не повезло. Я думаю, что высшие силы были не на его стороне…

— С тех пор мы лишь несколько раз пересеклись в Управлении. И больше не виделись. Странно, правда?

— Ничего странного. Мы не муж и жена, чтобы видеться каждый день, — резонно возразил Лернер.

— Вот как? — Она усмехнулась в окно. — А по документам, которые нам сегодня выдали, мы — мистер и миссис Макалистер, типичная американская супружеская пара.

— Ну, это только на время операции. Слушай, давай не будем все усложнять. Будь мы мужем и женой, нам с тобой сейчас и поговорить было бы не о чем. Я уже не беру в расчет другие радости…

— Скорее всего, так оно и есть. Ты прав. Просто мы и в самом деле словно… — Анна замолчала, подбирая слово. — Словно парочка каких-то необычных существ… Годами не видимся, не звоним друг другу, а потом соединяемся в этой далекой, чужой, холодной России. Где люди пьют всякую дрянь…

Анна отпила из бокала, не отрывая его от подоконника, словно ей было лень делать лишние движения. Для этого ей, правда, пришлось низко наклониться, выгнув спину, и отставить еле прикрытый тонкой тканью зад. Если это была хитрая уловка, то она не удалась — Лернер по-прежнему смотрел в экран.

— Рыбы, кажется, есть такие, — сказала она, выпрямившись. — Которые плывут куда-то на край света, чтобы отнереститься, а потом подохнуть на обратном пути…

— Мы не рыбы, — отчетливо произнес Лернер. — Мы, как ты правильно заметила ранее, хищники… — Он задумчиво поскреб пальцем щеку и выделил курсором несколько строчек из списка. — Мы очень опасные хищники. Находимся на самом верху пищевой цепочки, высоко-высоко. Так что подохнуть — это не про нас…

— Я знаю, — сказала она.

Лернер, не глядя, пошарил левой рукой по тумбочке рядом с кроватью. Он что-то искал там, — скорее всего, бокал с виски или вином, — но не нашел и тут же забыл. Рука вернулась к ноутбуку, и еще одна строчка на экране окрасилась желтым цветом.

— Вот. Генерал Никонов, — медленно проговорил он. — Очень крупная рыба. Замдиректора ФСБ. Жена, двое детей, квартира на Малой Калужской… По-видимому, руководит проверкой именно он — это его линия. Или, если принять во внимание высокий пост, то он осуществляет связь между ФСБ и Кремлем.

Грант поднял глаза на Анну.

— Ухватить бы такого за жабры… Как тебе этот жирный лосось?

— Слишком жирный, — сказала она, мгновенно перестраиваясь с романтической волны на деловую. — Я смотрела досье. Такого лосося охрана ведет от подъезда дома до подъезда на Лубянке. Это отдельная операция, и уровень другой, и подготовка нужна другая…

— К тому же дом на Малой Калужской… «Конторский дворец», как его зовут, — Лернер вздохнул. — Высокопоставленные сотрудники ФСБ и МИДа, усиленная охрана, детсад и школа в двух шагах и тоже под «колпаком». Ладно. А вот еще…

Он открыл новую страницу на экране.

— Старший лейтенант Пушко, двадцать восемь лет, холост, однокомнатная квартира на улице Брусилова. Слушай, я даже не знаю, где эта улица. Наверное, какие-нибудь Мытищи!

— Оставь его в покое. — Анна улыбнулась. — Это как трахать маленьких мальчиков, Грант. У тебя должна быть профессиональная гордость.

— Хочешь сказать, старший лейтенант Пушко недостаточно хорош для меня? Вот, слушай… — Он торжественно зачитал с экрана: — Участвовал в контрольных мероприятиях на узлах спецсвязи в Северо-Западном административном округе Москвы… А это уже кое-что. Возможно, парня бросят на проверку кремлевской связи…

— Не бросят. И все равно от него ничего не зависит, от твоего Пушко. Что он, грудью закроет сканер? Подчистит протокол проверки? Гранату взорвет?

Грант усмехнулся:

— Что-то ты сегодня особенно кровожадна, милая. Ладно. — Он опять склонился над экраном. — Тогда из вероятных кандидатов остается некто Юрий Петрович Евсеев, майор, руководитель отдела… Обладатель приятной внешности, поджар, спортивен… Та-ак… Жена, хм… Преподаватель хореографии… Неплохо устроился Юрий Петрович! Я тоже люблю женщин с крепкими ногами и накачанными ягодичными мышцами…

— У спецагентш ноги крепче, — сказала Анна. — И ягодицы тоже.

— У тебя обалденные ягодицы, — Лернер кивнул, не отрываясь от текста. — Так. М-м… Ого! Похоже, это тот самый парень, который вычислил и «закрыл» Зенита. Слушай: «…В две тысячи втором руководил операцией „Зенит“…» Наш злой гений, так сказать…

Лицо Лернера посуровело.

— Вот кого бы я сожрал, — сказал он.

— У-у-у-жас, — сказала Анна.

— И эту канитель с проверкой правительственной связи затеял тоже он. Отсюда ноги растут. Я нюхом это чувствую.

— Это феромоны страсти.

— Я серьезно, — сказал Лернер. — Впрочем… Пока что информации мало. Может, я еще пощажу этого выскочку.

Он быстрым движением закрыл ноутбук и отложил в сторону.

— Итак, самолет в тринадцать сорок. Вещи собраны. Документы готовы. Машина будет ждать в одиннадцать ноль-ноль. У нас еще куча времени. — Лернер опять пошарил рукой по тумбочке. — Не нальешь мне, что там у тебя?

Анна подошла к столу, двумя пальцами зацепила за горлышко бутылку с вином, вернулась к Лернеру и поставила ее примерно на то же место, где минутой ранее лежал ноутбук — на нижнюю часть живота.

— Смотрится неплохо, — сказала она.

Просторный люкс в «Ритц-Карлтон» на Тверской. Окна от пола до потолка. За окнами — ночной Кремль. Анна заказала горячий чай в номер и почти тут же уснула. Они приземлились в Шереметьево в полночь, сейчас уже начало четвертого.

Грант прикрыл ее пледом, спустился в бар и выпил чистой холодной водки. Барменше на вид не больше двадцати пяти, необъятная грудь, восточный разрез глаз, зорко поглядывает из-под пушистых ресниц, но обслуживает с ленцой. Эх, Москва! Россия! Лернер попытался отыскать в себе какие-то признаки ностальгии по этому городу. Не отыскал. Попытался представить себе людей, которые скучают по Москве, видят ее в снах, стремятся сюда изо всех сил… Не смог. Москва — это его работа. Холодный неуютный цех, где он проводит свое рабочее время.

Утром после завтрака отправились на прогулку. Они — «туристо американо». Красная площадь, Кремль, Тверская, Большой театр, неподалеку ресторан «Большой» с двумя мишленовскими звездами, храм Христа Спасителя. И так далее. Но Кремль все-таки интересовал их больше. В GPS-навигаторе Лернера забиты координаты «патефона Кольбана», переданные со спутника. Есть вероятность, что удастся определить место его закладки хотя бы в приблизительной проекции. То есть надо привязаться к местности.

Экскурсионная группа: шестеро азиатов обоего пола — то ли китайцы, то ли японцы, разодетая в пух и прах пожилая пара неопределенной национальности (они за все время не произнесли ни одного слова и только обменивались странно укоризненными взглядами), стайка упитанных европейских детей во главе с такой же упитанной мадам, и пожилой чернокожий с зонтиком-тростью в руке.

Экскурсовод громко проговаривала заученный английский текст. Лернер поглядывал на навигатор и скучал. Он не помнил, какая это по счету его экскурсия в Кремле.

От Кутафьей башни — к Большому Кремлевскому дворцу. Затем — к Двенадцати Апостолам и Патриаршим палатам, выход на Ивановскую площадь. Знакомый маршрут.

— Ну что? — спросила Анна.

— Где-то севернее. Даже северо-восточнее. — Лернер спрятал навигатор в карман и кивнул в сторону Арсенала.

— А туда пускают?

— Сомневаюсь.

Несколько экскурсионных групп столпились возле Царь-пушки. Здесь уже нет той почтительной тишины, которая царит в других уголках Кремля. Вид страшного 40-тонного орудия развязал людям языки. Оживленная болтовня, смех. И голоса экскурсоводов где-то над ними:

«…была отлита в одна тысяча пятьсот восемьдесят шестом году литейных дел мастером Андреем Чоховым…»

«…Пушечный двор, где была отлита Царь-пушка, находился приблизительно на том месте, где сейчас стоит универмаг „Детский Мир“…»

«…первоначально предназначалась для обороны Кремля и была установлена на Красной площади, однако в боевых действиях так и не участвовала…»

Многие фотографировались на фоне пушки. Один из европейских малышей-крепышей пролез под ограждением и попытался забраться на пирамиду из чугунных ядер. Воспитательница умиротворенно взирала на этот демарш и курлыкала ласково: «Николя, суаз ан бон гарсон!»

— Наверное, нам тоже следует сфотографироваться, — сказал Лернер. — Чтобы не выделяться на общем фоне.

Он достал из сумки небольшую «мыльницу», Анна встала напротив жерла пушки, скромно сложила руки и изобразила голливудскую улыбку. Потом они поменялись местами.