Шпионы и все остальные - Данил Корецкий

— Неужели мы перестали проводить «острые операции» за рубежом? — усмехнулся Лернер.

Паркинсон вопросительно приподнял брови:

— Насколько мне известно, нет, — серьезно ответил он.

— Значит, я не потерял источник дохода! — Лернер свободно развалился в кресле и закинул ногу на ногу. — Все остальное для меня не может быть неприятностью, равно как и новостью.

Руководитель русского отдела ЦРУ Мел Паркинсон — человек осторожный, основательный. Даже слишком осторожный и утомительно основательный, как считают некоторые в Управлении. Грант Лернер — его полная противоположность: автор дерзких и виртуозных операций на «холоде», мастер тактических импровизаций… И тонкий ценитель классической музыки. Он не любил долгих прелюдий.

— Так что там у вас, Мел? Выкладывайте, — сказал он нетерпеливо.

Паркинсон прокашлялся. На столе перед ним лежала папка с шифрограммами. Он открыл ее и просмотрел несколько верхних листков, как будто хотел еще раз удостовериться в том, что все делает правильно.

— В последнее время мы получаем сигналы о том, что русские проводят тотальные проверки на объектах спецсвязи…

Лернер кивнул.

— Так вот, агенты на местах эти сигналы подтвердили, — неторопливо продолжил Паркинсон. — Москва, Санкт-Петербург, областные и промышленные центры, транспортные узлы… Короче, везде, где работает наша агентура, ФСБ резко активизировало деятельность. Проводятся некие контрольные мероприятия, сосредоточенные вокруг секретной правительственной связи. Я бы сказал, вычесывают частым гребнем. С чем это связано, пока неясно. Очевидно, они обнаружили утечку информации. Для нас могут быть нежелательные последствия, Грант. И нам надо что-то делать… — Паркинсон сделал короткую паузу, видимо, последний раз все взвесив и продумав. — В общем, вам придется ехать в Москву, Грант.

— Это моя работа, — сказал Лернер, возможно, немного грубовато. — Не вижу здесь для себя ничего неприятного. Какие нежелательные последствия имеются в виду?

— В Москве, под Кремлем, работает «патефон Кольбана», сканирует спецлинию номер один. Кстати, вы имели опосредованное отношение к его установке…

— Вот как? Это связано с операцией «Рок-н-ролл»? Две тысячи второй год…

— У вас блестящий аналитический ум, — Паркинсон уважительно наклонил голову. — И хорошая память.

— Просто я единственный раз был в Кремле. И помню все свои операции. Тем более что это единственная, которая провалилась, хотя я качественно выполнил свою работу…

— Вас никто не упрекает, Грант.

— И что теперь от меня требуется?

— Надо снять прибор. Или сделать так, чтобы он остался на месте необнаруженным. Крайне необходимо, чтобы русские не узнали, что мы их столько лет прослушивали. В противном случае вся информация будет нейтрализована, они поменяют сетку мероприятий, что-то перенесут, что-то аннулируют, а то и вовсе начнут контригру… В любом случае для нас это будет означать большие хлопоты, — сухо объяснил Паркинсон.

— Но это не мой профиль, — Лернер Грант поменял ноги местами, задумчиво потеребил кончик носа. — Я не привык ползать под землей в резиновых сапогах и противогазе. Я специалист по эксфильтрациям,[4] если вы успели забыть.

— От вас не требуется бродить по колено в канализационных стоках. Вам надо сделать только то, что вы уже один раз делали. Запустить человека в кремлевское подземелье…

— У вас есть такой человек?

— Мы начнем его готовить. Но предпочтительней, если вы найдете его в Москве.

— Место установки сканера известно? Схема, план… что-нибудь в этом роде?

Паркинсон помрачнел.

— Нет. Такой необходимости десять лет назад никто не видел. К тому же наш офицер, который производил установку, вскоре погиб.

— Это плохо, Мел, — проникновенно сказал Лернер. — Как же его искать?

— Спутник даст точные географические координаты точки сканирования, их можно вбить в обычный навигатор, и он приведет вас…

— В Кремль, — закончил Лернер. — Но там, даже на поверхности, пройдешь не в любое место. А в подземных лабиринтах…

— Это ваша работа, Грант, — деликатно напомнил Паркинсон. — И она хорошо оплачивается.

— Что ж, верно. Надеюсь, эта операция будет профинансирована с учетом всех сложностей.

— Ее бюджет ограничивается только здравым смыслом, — поджав губы, произнес Паркинсон.

Лернер рассмеялся:

— Здравый смысл у меня есть, Мел. Чего не отнять, того не отнять. И в этой связи у меня вопрос. — Он выпрямился и наклонился к собеседнику. — Сканер работает уже десять лет?

— Да. Это один из самых эффективных проектов нашего отдела, — с гордостью кивнул Паркинсон.

Лернер задумчиво потеребил кончик носа.

— Странно, Мел. Я, в общем-то, имею некоторое представление о том, как выглядит «патефон Кольбана». Штука немаленькая, весит прилично. Его как-то упрятали по-особенному, что ли? Почему за все десять лет русские ни разу не наткнулись на сканер? У них же там есть регулярные технические проверки, профилактические осмотры линий… Как они могли не заметить эту штуку? Вам это не кажется подозрительным?

— Информация, которую давал «патефон», всегда подтверждалась, — сказал Паркинсон. — Русские о нем не знают.

— Но почему тогда вы решили, что сейчас они вдруг на него обязательно наткнутся? — спросил Лернер.

— Я не обязан посвящать вас в подробности, — чопорно заметил Паркинсон. — Но проверок подобного масштаба на объектах спецсвязи еще не было. Даже когда русские обнаружили первый «патефон» в Подмосковье. Поверьте, Грант… — Он прижал сухую руку к груди. — Если бы не крайняя необходимость, я бы не стал прибегать к помощи такого высокооплачиваемого и… и капризного сотрудника, как вы!

Лернер удовлетворенно хмыкнул. Старина Паркинсон говорил чистую правду.

— Хорошо, Мел. Тогда вот мой первый каприз. Я желаю видеть список лиц, которые руководят этой проверкой. В самые сжатые сроки. Самый подробный список. С должностями, телефонами, адресами и прочей полезной информацией. Когда я его увижу перед собой, наше сотрудничество можно будет считать состоявшимся.

Перед выездом на «холод» агента, как правило, какое-то время маринуют на базе Касл-Бей в Мэриленде. Неделя, две. Иногда больше. За это время спецы Управления подбирают или изготавливают необходимые документы, бронируют билеты, гостиницы, ведут переговоры с агентурой в стране назначения, увязывают нити легенды и много чего еще. База Касл-Бей в каком-то смысле — карантинная зона, здесь трехметровые стены, строгий пропускной режим, круг общения ограничен, работают «глушилки» сотовой связи. Попавший сюда агент выходит наружу уже другим человеком, с новым именем и новой биографией. Как ни странно, многим здесь нравится. Агент живет на полном пансионе: приличная кухня, выпивка, бассейн, спортзал, даже специально обученные девушки из обслуги — все бесплатно. К тому же, если можно так выразиться, это последняя тихая гавань на пути в неизвестность.

Но у Гранта Лернера свои привычки, свои правила. Он не любитель долгих прелюдий и случайных связей. Документы были готовы в течение нескольких суток, в Касл-Бей он провел всего три ночи, и компанию ему составила не девушка из обслуги, а куда более опытный и искушенный партнер.

— Мы с тобой похожи на каких-то экзотических зверей, — сказала Анна Халева, глядя в окно на огрызок луны. — Хищных зверей. У которых брачный период совпадает с периодом охоты и миграций. Причем это случается даже не каждый год…

— Разве? А когда мы последний раз работали вместе?

Лернер полусидел на кровати, подоткнув под спину подушку. За последние полчаса он выложился, как во время марш-броска, даже дыхание еще не успело восстановиться. Но на коленях уже лежал ноутбук с открытой картой Москвы (специальное издание для сотрудников русского отдела) и списком сотрудников ФСБ, курирующих проверку линий спецсвязи. Лернер был в работе.

— Сибирь, две тысячи десятый, эксфильтрация Зенита, — сказала Анна. — Помнишь тот бар в Заозерске, где нам подали такой синий коктейль, «Эротика» назывался?

— Кошмарное, поистине варварское название, — проворчал Лернер, не поднимая глаз.

— И на вкус — как зубной ополаскиватель… Там был еще другой коктейль — «Заозерский феномен», в честь того метеорита, помнишь?

Она стояла у окна спиной к Гранту в наброшенной на плечи тонкой рубашке, облокотившись о подоконник, маленькими глотками отпивала вино из бокала. В ее фигуре, посадке головы, чертах лица, сейчас еле различимых в полумраке, — во всем было что-то такое, что заставляло мужчин сворачивать шеи в провожающем взгляде, глупо открывать рот и забывать, кто они, откуда и зачем. Но это, видимо, касалось обычных мужчин. Грант Лернер не относился к их числу, поскольку продолжал изучать карту и списки на ноутбуке.