Шпионы и все остальные - Данил Корецкий

Политик Бруно

Свой журнал Маша презентовала в галерее «Красный Октябрь», на территории бывшей кондитерской фабрики. Назывался он «Ппц». Журнал, в смысле. «Полиграфический Подиум-Центр». Это, б…дь, только Машка могла додуматься. Нет, а в самом деле, почему она не назвала его «Бдь», скажем?

Само мероприятие под стать — обычная Машкина заедрень: «голубые» табунами, девки безжопые, музыка как из перфоратора, из выпивки белый «сухарь», гуляево до шести утра. О чем тут гулять, спрашивается? Куда гулять? С кем? Но все гуляли. Даже Романыч. Бруно ни за что бы сюда не сунулся, если бы не Романыч. Пришлось терпеть.

Да, был один приятный момент. Стены в этой галерее голые, как в карцере в череповецкой «десятке». Единственное украшение — фотки. Где-то два на два метра. Или даже больше. На них та же голубень и девки, что и в зале, один в один, Бруно даже узнал пару рож… А на одной из фоток он совершенно неожиданно узнал самого себя. Офигел даже. Костюм с блестками, одна рука в кармане, вторая даже не рука, а как крыло размазанное, он ей взмахнул просто очень резко. Лицо интеллигентное, мужественное такое, и орет на кого-то. Ну, точно он. И все это на фоне трепетовской усадьбы, в стеклянной стене отражается синее небо. Это, похоже, фотограф Машкин его подловил, он ошивался там пару дней, носатый такой. А Бруно даже не знал. Вспоминал-вспоминал, когда он рукой вот так махал, так и не вспомнил. Наверное, бухой был, кого-то нах послал. Или в рожу кому дать хотел. Возможно, даже самому фотографу.

— Что скажешь? Нравится? — подкатила Машка, в руке стакан.

— Голубое небо я бы, конечно, убрал, — сказал Бруно важно. — Голубень не люблю. А так ништяк.

— Честно говоря, это Семен попросил, чтобы тебя сфоткали.

Она сунулась в стакан, увидела, что пустой, поморщилась.

— Он сказал, надо тебя раскручивать потихоньку. Какая-то партия, выборы, хня, короче. Ты чего, серьезно на это подписался?

— Народ как бы за, — сказал Бруно. — Я как бы не против…

— Да, дела-а, — протянула Машка и посмотрела на фото. — Но ты ничего получился, как ни странно! До сих пор офигеваю. Я ведь тогда Романыча чуть не послала, говорю, Бруно — это дикий трэш, у него ж морда каторжная, он всех рекламодателей мне распугает… Ты извини, конечно.

Машка грациозно взмахнула стаканом:

— Но ведь это бизнес, бабки, туда-сюда, сам понимаешь… А сейчас смотрю — хм, задорно так получилось, с матерком, свеженько. Может, на обложку тебя поставим в следующем месяце, если никто это место не скупит. А? Только татушек нарисуем — шея, руки, чтобы костюм не закрывал. Ты как?

— Хватит того, что ты мне бороду нарисовала, как у негра черножопого, — проворчал Бруно.

— А чего, нормальная бородка. Ой, ладно, там Лубутена привезли — он тоже с бородкой, видишь? Сейчас такое начнется… Я побежала, короче.

Но она еще притормозила на полсекунды, чтобы обернуться и добавить:

— А ты ничего, Бруно, симпатичный!

— Ага, — сказал Бруно.

Честно говоря, за всякими заботами он успел подзабыть о своем новом статусе партийного вождя. Бруно пошел искать в тусовке Романыча и обнаружил его в компании Сулимова и очень полного мужчины с розовым девичьим лицом.

— Маленький народ! — кричал Романыч, пытаясь перекрыть шум, который издавали музыканты на подиуме. — Они сами так себя называют!

— А я тебе о чем! — орал в ответ Сулимов. — Значит, должно присутствовать слово «народный» или «народная»!

— Но ведь это глупость! Народ здесь имеется в виду в другом смысле! Не в глобальном!

— Мне насрать на смысл! Нам рейтинг нужен! Пишем «Малая народная партия», и точка! Нет, лучше просто — «Народная партия»!

— Нет, просто — «Партия»! — поддел его Романыч.

— «Народная партия» уже зарегистрирована! — пропищал розовый толстяк.

— Уроды! — возмутился вице-премьер. — Тогда пусть будет «Народное вече»!

— Тоже зарегистрировано!

— Они ведь не просто народ! — не успокаивался Романыч. — Они маленький народ!

— «Маленькое народное вече»!

Толстый закрутил головой.

— Не зарегят! Нельзя, чтобы совпадало два и более слова! Сразу в корзину!

— Уроды!

Бруно громко кашлянул и потрогал Романыча за рукав.

— Так это, гм, Семен Романович. Чего у нас с этой партией, я не понял?

— А-а, партия! — сказал Романыч. — Кстати, вот это Бруно, тот самый.

Толстый с интересом посмотрел на карлика, протянул ему руку:

— Липов, полтиттехнолог… Я помощник Валентина.

— Бруно Аллегро, человек-ядро, человек-звезда. А, ну еще партийный вождь как бы, — обстоятельно перечислил Бруно.

— Он что, из «ЕдРа»? — Толстый нахмурился, покосился на Романыча. — Это меняет дело… Тогда его нельзя использовать!

— Что значит из ядра? Я сам — ядро! — обиделся Бруно. — Человек-ядро, один в один! Что, не похож?

Романыч рассмеялся.

— Нет, все нормально! Ни в «Единой России», ни в какой другой партии Бруно не состоит! В этом плане он совершенно девственен…

Бруно насупился. На что он намекает? Может, про Машку узнал? Так она и не скрывает…

— Только давай без паники!.. — одернул Сулимов Липова. — Мы уже все взвесили с Кириллом…

— Короче, так мне чего-то надо делать или нет? — перебил их Бруно. — А то я могу по телевизору там выступить или чего.

Романыч переглянулся с остальными. Липов покачал головой.

— Да все нормально, Бруно, — сказал Романыч. — Пока ничего не надо. Коля собирает инициативную группу, он даст знать в случае надобности.

— Это вот этот, что ли, Коля? — Бруно пальцем показал на Липова.

— Да, Коля — это я, — сказал Липов и неожиданно засмеялся тонким девичьим голоском.

— А почему он?

— Потому что Коля — политтехнолог, — сказал Романыч. — Это работа такая. «Партия под ключ» — слышал о таком?

— Нет, — сказал Бруно. Он с подозрением рассматривал Липова. — А он не станет это… Ну, чтобы вместо меня, значит? На мое место?

Липов опять засмеялся. К ним подошел невысокий бородатый мужичок в клетчатом костюме и спросил что-то по-английски. Липов ответил — тоже на английском. Мужичок посмотрел на Бруно, широко улыбнулся и показал большой палец.

— Чего он скалится, как клоун? — набычился Бруно.

— Это Кристиан Лубутен, известный модельер, — сказал политтехнолог. — Он согласился сняться в нескольких рекламных роликах, будет продвигать нашу партию.

Бруно презрительно хмыкнул.

— Этот Лумумба — не из маленького народа. Он — дылда!

— Да какая разница! При съемках мы будем использовать ту же технологию, что использовалась во «Властелине колец», — пояснил Липов. — Снимаются нормальные актеры…

Романыч кашлянул. Липов посмотрел на него, на Бруно, сделал страшное лицо.

— …Э-э, извиняюсь… В смысле, обычные актеры…

— Дылды, — уточнил Бруно.

— Да. Дылды. Точно, дылды! — Липов с готовностью закивал головой. — Но на экране они будут выглядеть в точности как вы. По росту. Понимаете, вся фишка в том, что они как бы за вас, несмотря на то что, э-э…

— Несмотря на то, что они дылды, — сказал Бруно.

— Точно. Да.

— Тогда лучше снимите боксера этого, Кукуева, — посоветовал Бруно.

Потом не заладились дела у английского клуба, получившего в футбольных кулуарах прозвище «Трепетуны». Клуб проиграл две важные встречи подряд, впереди маячила третья встреча, какой-то Суперкубок или что-то в этом роде. У Романыча расшалилась печень, началась мигрень, он поругался с Машкой и в конце концов полетел в Лондон навалять тренеру-итальянцу п…дюлей. Бруно сопровождал его в этой поездке. Таким образом, на несколько дней тема партийного строительства была закрыта. Все темы были закрыты, кроме футбольной.

В Южной Англии, как и положено, моросил колючий дождь. Романыч вместе с Бруно, адвокатами и местной охранной командой (два джипа и «Бентли») целый день колесили между Кобхэмом, где располагалась тренировочная база «Трепетунов», и Лондоном, где, по некоторым сведениям, скрывался от Романычева гнева Луиджи, тот самый тренер. В конце концов его нашли в одном из итальянских ресторанов — он был пьян в сопли, мечтательно улыбался и то порывался обнять Романыча, то хватал его за грудки. Кругом было много итальянцев. Они что-то горячо доказывали Романычу и его свите; некоторые их них выглядели как настоящие мафиози. Покидать ресторан Луиджи решительно отказывался, что, надо признать, было с его стороны весьма разумно.

Тогда Романыч обратился к своим охранникам и адвокатам:

— Значит, так. Вы все идете на улицу и садитесь в машины. А мы с Бруно проводим Луиджи в туалет. Правда, Луиджи?

Луиджи посмотрел на маленького Бруно, улыбнулся и кивнул.

Через минуту Бруно катал его ногами по полу туалета, танцевал гопака на почках и окунал головой в унитаз. По лицу старался не бить.