Птице нужно небо. Часть I и II (СИ) - Икан Гультрэ

— Скажите, Лариса, — вкрадчиво начал менталист, — почему везде, где случается что-то странное и неприятное, оказываетесь вы.

— Судьба у меня такая, — буркнула я в ответ.

— И все-таки? Как я понимаю, вы знали, что Ингор находится на грани самоубийства, но почему-то не обратились за помощью, а действовали сами, на свой страх и риск.

— Я обратилась за помощью.

— Разве? К кому же?

— Я послала записку его отцу. Он не ответил. Потом выяснилось, что его просто нет в городе. Вчера я заходила к вам обоим, потом к Наттиору Залесному. Никого из вас тут не было. Тогда я отправилась к Лейнар.

— К кому?! — опешил ректор.

— К богине Лейнар, — терпеливо повторила я.

— И?

— И я просила ее о милосердии к страждущему.

— И богиня вам ответила?

— Да. Она дозволила мне стать в этом деле ее руками. А заодно, как выяснилось, ее ногами, глазами и всем остальным. Вот скажите мне, почему, если обращаешься к богу, нельзя получить простое банальное чудо на блюдечке?! Чтобы — р-р-раз! — и все готово. Не-э-эт, почему-то нужно бегать, психовать, спасать кого-то…

Меня несло. Я не сразу заметила, что уважаемы магистры в молчаливом удивлении пялятся на меня. Наконец, ректор оправился от шокового состояния и задал вопрос:

— Студентка Май, вы действительно уверены, что получили помощь от богини?

— Не сомневаюсь в этом. Иначе я не знала бы, в какой момент и куда мне надо бежать.

— Вы первый человек на моей памяти, который свидетельствует о реальной помощи кого-то из богов. Есть множество свидетельств о подобных случаях из прошлых веков, но ни одного — от наших современников.

— Со мной это происходит не впервые.

О, да! Я уникум. Что бы вы сказали, если бы я призналась, что мне не только оказывали помощь, но даже однажды удостоили беседы? Но я об этом не буду распространяться. А то еще упекут в палату с мягкими стенами. И браслет Эрмара нацепят.

— Собственно, моя уникальность — не главная проблема школы на сегодняшний день, как я понимаю? — нарушила я затянувшееся молчание.

— Что вы имеете в виду?

— Анхаму. Это очень редкий яд. Рейяну тоже пытались отравить редким ядом. И я полагаю, что нынешний получен из того же источника. То, что попытка самоубийства спровоцирована наложенными ментальными чарами, надо думать, для вас уже не секрет, магистр Релинэр? — магистр кивнул в ответ. — И это не первый случай. Я имею в виду…

— Я знаю, кого вы имеете в виду, — менталист дал мне понять, что ректор не полностью в курсе ситуации. Интересно. Но с ректором пусть он сам объясняется — я уже вижу по глазам магистра Хольрина, что он готов задавать вопросы.

— Но главное — яды. Парень, конечно, псих, но яды он где-то доставал… и надо полагать, здесь дело все-таки выходит за рамки внутришкольного конфликта. Вам ведь придется поставить в известность службы правопорядка, не так ли?

— Так, — сухо отозвался ректор и умолк.

— А что с Ингором? — наконец задала я вопрос, который волновал меня куда больше всех этих интриг и преступлений.

— Его жизнь вне опасности, — ответил магистр Хольрин. — А вам стоит еще немного отдохнуть. От физической подготовки вы сегодня освобождены, к урокам можете приступить после обеда.

Я глянула на часы — девять. Стоит и впрямь подремать еще немного. Посетители ушли — магистр Релинэр смерил меня напоследок очередным заинтересованным взглядом, — а я провалилась в сон…

Через несколько дней оправившегося после отравления Ингора забрал отец. А еще два дня спустя меня пригласили… в школьную конюшню.

— Вот! — гордо произнес конюх, открывая передо мной дверь стойла, в котором переступала с ноги на ногу гнедая кобылка.

— Что — вот? — спросила я.

— Ну… эт-та… А-а-а! Письмо тут тебе, — и конюх протянул мне конверт.

Я надорвала край и в руку мне выпал листок бумаги, даже не письмо — записка:

«Вы вернули мне сына. Его жизнь для меня бесценна. Считайте, что Вы спасли двоих — его и меня, потому что без него моя жизнь — ничто, у меня нет больше никого на целом свете. Если Вам когда-нибудь потребуется помощь — обращайтесь, не раздумывая. А пока — то немногое, что я могу для Вас сделать. Я спрашивал о Вас, мне сказали, что Вы работаете в лечебнице и вынуждены выходить из школы еще затемно, чтобы успеть к дежурству. Лошадь сбережет Вам драгоценное время и подарит лишние минуты сна. Она пригодится Вам и для летней практики.

Кобылу зовут Мирка. К лошади прилагается полный комплект сбруи, обеспечение ее содержания в школьной конюшне на все время Вашего обучения и оплата уроков верховой езды, если Вы в них нуждаетесь.

Ваш вечный раб Аргел мер Сельмир».

Глава 9

Я, пожалуй, немножко жалела, что вылезла со своими рассуждениями о редких ядах, лишний раз привлекла к себе внимание. Но последующие декады учеба захватила меня полностью, и хотя я нет-нет да и ловила на себе пристальные взгляды магистра Релинэра, преступления как-то незаметно отходили на второй план.

Сначала я отстрелялась с рефератом — никаких выдающихся результатов, но доклад мой произвел благоприятное впечатление. А на пороге зимы магистр Левир, преподаватель лекарского искусства, осчастливил нас первым занятием в анатомичке.

Когда магистр откинул в сторону простынку, которой был прикрыт труп, в небольшом помещении на несколько секунд установилась напряженная тишина. Вообще-то, тело было в очень хорошем состоянии, просто даже придраться не к чему, но для тех, кто видит впервые… Честно говоря, я ожидала, что в обморок грохнется моя соседка. Но Рейяна, хоть и сглатывала, пытаясь справиться с рвотными позывами, на ногах устояла. Зато по стеночке сползла Олла — грубоватая деваха явно не благородного происхождения. Бывает и такое. Остальные с честью выдержали испытание, хотя переходить к активным исследованиям не рвался никто. Когда магистр в очередной раз окинул вопросительно-требовательным взглядом аудиторию, пришлось мне выйти на передний план. Не могу сказать, что препарирование трупа — мое любимое занятие, но если больше некому…

За ужином Рейяна подсела ко мне в столовой, долго молчала, но с растущим ужасом наблюдала здоровый аппетит, с которым я поглощала пищу, а потом все-таки высказалась с возмущением:

— Как ты можешь! Ты труп трогала сегодня, во внутренностях копалась, а теперь этими же руками пищу берешь!

— Ну, во-первых, труп я трогала в перчатках, — перчатки здесь, кстати, великолепные, я их еще по городской лечебнице знаю — берешь в руки комок непонятно чего, натягиваешь на руку — и вуаля! — нигде не давит, чувствительности пальцев не препятствует… Кажется, их из сока какого-то растения изготавливают, я не вникала, — во-вторых, руки я после этого все равно вымыла с мылом и продезинфицировала, а в-третьих, дорогая, тебе тоже все это предстоит в ближайшем будущем, придется привыкать.

— Ой, не зна-а-аю, — с сомнением протянула девушка, — я уж задумываться начала, правильно ли профессию выбрала.

— В любой профессии есть свои неприятные стороны, так что не думай слишком много. А к трупам привыкнешь. Как и ко многому другому, — обнадежила я соседку.

Тем временем стремительно приближалась первая сессия. Единственным предметом, который не предполагал ни зачетов, ни экзаменов, были медитативные практики. Зато посещение этих занятий было обязательным, без этого могли вообще не допустить к экзаменам.

Впрочем, я и в прошлой жизни никогда прогульщицей не слыла, вот и теперь единственным предметом, который я время от времени пропускала, была… физкультура. Да и то — исключительно из-за женских недомоганий, которые, хоть и не валили меня с ног, как прежде, но все еще доставляли массу неудобств. Нат относился к этому с пониманием, он еще не забыл наши летние приключения. Собственно, на занятиях я обычно все-таки присутствовала, но только делала вид, что двигаюсь, а иногда и вовсе усаживалась на скамейку. Зато у меня была возможность понаблюдать. Наттиор, как выяснилось, вообще был учителем, что называется, от бога. Группы на занятиях были большими, и он как-то умудрялся каждому дать задание — одних отправлял на полосу препятствий, других на снаряды, третьих сводил в пары для занятий боевыми искусствами… и как-то успевал за всеми присматривать, никого не упускать из виду.

Студенческая жизнь захватила меня. Я училась с энтузиазмом, начинала потихоньку общаться с однокурсниками, с удовольствием моталась на работу в больницу…

А потом на меня напали.

Я как раз шла из лечебницы. Дежурство мое кончилось еще утром, но по зимнему времени многие работники болели, и я осталась в лечебнице до вечера и возвращалась уже по темноте. Пешком — я уже начала брать уроки верховой езды, но выезжать в одиночестве за ворота школы пока не решалась.