Птице нужно небо. Часть III и IV (СИ) - Икан Гультрэ

Гультрэ Икан

Птице нужно небо

Часть III и IV

Часть III

Право на тело

Глава 1

Я решительно отодвинула в глубь стола учебник и со стоном откинулась на спинку стула. Устала. Устала-устала-устала. Не припомню, когда со мной такое было в последний раз. В прошлой жизни? Кажется, и тогда не доучивалась до грызущей боли в спине.

Второй курс меня избаловал, он был неожиданно легким. Тогда, вернувшись с летней практики и оправившись после встречи с маньяком Мерлисом, я с наслаждением окунулась в учебу, оставив за воротами школы опасные приключения. Да и сама учеба не выматывала, как прежде — сразу несколько дисциплин покинули учебный план, в том числе медитативные практики, теоретическая магия, магическая география и история магии, а на смену им явились только расоведение, да еще язык и культура эльфов. Вообще-то, можно было выбирать между эльфийским языком и гномьим, но все девицы, кроме тех, что специализировались по предметной магии, да небольшой группки самых благоразумных, дружно записались на курс эльфийского. Я тоже. Правда, не из сопливо-романтических соображений. Просто как-то между делом выяснилось, что покойница Тэнра вместе со своим тельцем оставила мне в наследство вполне сносное владение гномьим, оставалось только совершенствовать произношение и вникать в тонкости, но для этого вполне хватало общения с однокурсниками-гномами. Интересно, из каких соображений девочку из благородной семьи обучали гномьему? Теперь этого уже никогда не узнать. Где-то, наверно, есть ее родственники — наверняка даже отец жив, — но у меня не было никакого желания общаться с этой семейкой. Да и небезопасно это для меня.

Словом, второй курс был истинным удовольствием — учеба, работа, да еще и время на собственные исследования оставалось… впрочем, я в них не особенно продвинулась. Зато на третьем к каждому спецпредмету добавилось по одной паре в декаду. И я тихо взвыла, не находя в себе сил отказаться хотя бы от чего-нибудь.

Однако — да. Спина. И с этим срочно нужно что-то делать. Например, соскрести свою раскисшую тушку со стула и пойти поразмяться на площадке. Теперь у меня не было необходимости уходить ради серьезных тренировок на полигон стражи, на школьной площадке в любое время можно было встретить подходящего спарринг-партнера. Достаточно было появиться и начать разминку — и почти тут же кто-нибудь появлялся.

Я обулась, накинула куртку — осень в этом году пришла ранняя, холодная, — прихватила свой меч и вышла из комнаты. На крыльце общежития огляделась: может, сразу кого-то увижу, с кем потанцевать захочется. Никого.

Из тени парковой аллеи появились две знакомые фигуры. Ингор. Он все-таки вернулся в школу, восстановился на втором курсе и вот уже второй год учился на одном потоке со мной. Из развязного шалопая получился серьезный юноша, старательный ученик, сторонящийся сомнительных развлечений. Временами излишне задумчивый, но это не так уж страшно. Выбрал себе алхимию второй специальностью. И Рейяна. Кажется, у этих двоих что-то начинало складываться, и это, наверно, хорошо…

Как я и рассчитывала, на площадке мне недолго довелось пробыть одной, вскоре появился Лех, изрядно подросший и повзрослевший за два года учебы, а с ним еще двое боевиков с нашего курса. Один из них — Рич — был в нашей группе на той памятной практике после первого курса, встречал в Ветрухе телегу с нашими полутрупами. До сих пор помню его исполненный сострадания взгляд. И это с учетом того, что он не видел нас на рассвете в лесу — как валялся с белым лицом и пересохшими губами Лех, как металась, корчилась и выла от боли я. Хороший парень, добрый. Боевики должны быть такими, иначе они забывают, ради чего сражаются.

…Ранним утром я под цоканье копыт моей любимицы Мирки удалялась от школы. Впереди меня ждали мои пациенты. Рьен Вестрам — впрочем, я давно называла его по имени, просто Рьеном, и на «ты» — относился ко мне как к равноправной коллеге, с легким сердцем допуская меня до пациентов и позволяя, даже настаивая на том, чтобы я ассистировала ему в операционной, неважно, хирургическим или магическим было вмешательство. Мне легко давалась эта работа, новые знания ложились на старые, прихваченные из моего безмагического мира, открытия радовали, но не потрясали воображение — казались закономерными.

Рьена я нашла в его кабинете в глубокой задумчивости. При виде меня взгляд его просветлел:

— Лари, знала бы ты, как я рад твоему появлению! Пойдем, — лекарь повлек меня за рукав прочь из кабинета.

Мы остановились перед дверью в дальнюю угловую палату, куда помещали только особых пациентов. Рьен повернул ручку, зашел внутрь и посторонился, пропуская меня. На единственной в помещении кровати лежал… эльф. Редкая в наших краях фигура, которую не встретишь так запросто на улицах Лербина, не говоря уже о городской лечебнице. Не всякий человеческий целитель в состоянии оказать эльфу грамотную медицинскую помощь: большинству приходится изучать эльфийскую анатомию и физиологию исключительно по учебникам — иметь возможность попрактиковаться на настоящем эльфе — редкая удача. В школьной анатомичке отродясь не видели эльфийских тел: то ли не помирают ушастые вдали от родины, то ли сородичи заботятся о том, чтобы умершие упокоились по всем правилам, минуя руки человеческих эскулапов. Мало кто имеет представление о том, каким болезням подвержены представители этой расы, разве что немногие лекари, удостоившиеся чести пройти учебную практику в Лиотании.

Так что я с интересом рассматривала необычного пациента, и кончики моих пальцев слегка покалывало от возбуждения: когда я еще дорвусь до такого богатого учебного пособия?! Живого. В бессознательном состоянии, да, но живого.

— И что это значит? — осведомилась я у доктора.

Рьен развел руками:

— Привезли еще прошлой ночью — нашли на улице. Пытались обследовать — ничего. Есть какое-то темное зерно в энергетической оболочке, но непонятно, что оно может означать и какому поражению на физическом плане соответствует.

— К эльфам обращались? — в Лербине, конечно, было эльфийское посольство, которое жило замкнуто и обособленно, вступая в контакт с окружающим миром исключительно в случае острой необходимости.

— Лично вчера в посольство ходил.

— И что?

— А ничего. Слушать не стали, даже на порог не пустили! — возмущенно воскликнул Рьен.

— Значит, придется справляться самим. Но я бы посоветовала отправить им официальное письмо от лечебницы.

— Зачем? — удивился Рьен.

— Затем, чтобы, если пациент лечения не переживет, к нам никаких претензий не было.

— Да-а-а, — протянул Рьен, — тут ты права. Надо себя обезопасить. Ведь понятно же, что мы его так не бросим… А теперь я бы попросил тебя посмотреть пациента.

— Меня? Зачем? — изумилась я. — Ты ведь его уже осматривал.

— Ты меня удивляешь, студентка Май! — Рьен Вестрам взглянул на меня строго, как учитель на ученицу… Собственно, так оно и было на самом деле. — Подумай сама: кто такие эльфы?

И я подумала:

— Разумная раса, населяющая материк Лиотания.

— Все? Ты меня огорчаешь.

— Ну-у-у, могу добавить, что эльфы — магические существа.

— Во-о-от! — Рьен Вестрам поднял указательный палец. — И что из этого следует?

Теперь я задумалась всерьез. Отдельного курса по магическим разумным расам у нас пока не было — он планировался на четвертый год обучения. Естественно, часть лекций по магической географии была посвящена магическим существам, но там речь не шла о разумных расах, а о животных, да и материал в основном касался ареалов обитания и некоторых общеизвестных свойств. Но сейчас мне почему-то казалось, что не это главное — не наличие разума. А что?.. Нечто, делающее жизнь этих существ зависимой от присутствия магии. То есть, помимо обычной энергетической оболочки, свойственной прочим живым организмам, у них должна иметься некая структура, магически обеспечивающая их жизнедеятельность. Не магический резервуар и каналы, как у человеческих магов — их наличие еще не делает магов отдельным видом, — а нечто особое. Эти размышления я и озвучила Рьену.

— Я рад, что ты до этого додумалась, — улыбнулся лекарь.

— И все-таки не понимаю — почему я?

— Да потому, что я не вижу тонких структур! А ты видишь! — не выдержал Рьен.

Что верно, то верно. Два года усердных занятий предметной магией сделали свое дело. Нет, артефактора из меня не выйдет, как и алхимика — на скрупулезную работу с неживым материалом у меня едва хватает терпения, мысль о том, что этим можно заниматься всю жизнь, не вызывает ничего, кроме недоумения и раздражения. Зато я научилась уверенно различать тонкие структуры, свойственные магическому плетению амулетов и артефактов. И доктор Вестрам об этом знал.