Подарок Мэрилин Монро - Ольга Тарасевич

Известными телекомпаниями снято несколько документальных фильмов-реконструкций – в них озвучивается тот же вывод.

А еще – целый залп биографической литературы. Авторы у книг разные, но последние часы жизни актрисы, кажется, написаны под копирку.

И последний настораживающий момент. Недавнее письмо Джейкоба Уинсли, того самого бойфренда убитой журналистки. Его полный текст растиражирован в блогах. Статьи с использованием той информации размещались в интернет-газетах – однако теперь публикаций нет. И в недавнем телесюжете о письме Уинсли говорилось очень хитро, вскользь – только чтобы объяснить, почему катушки с записями оказались в доме на Двадцать пятой улице. Наверное, не будет ничего удивительного, если со временем полный текст письма исчезнет и из журналистских блогов. Репортеров уже обрабатывают – просто их слишком много, и приструнить всех одновременно невозможно...

– Мэрилин Монро была убита, – прошептала Лика, чувствуя, как тревожно забилось сердце. – И политика местных СМИ в отношении этого вопроса только подтверждает этот вывод. На самом деле это ведь иллюзия, что Америка – страна со свободой слова. Свобода слова здесь действует ровно до тех пор, пока это не противоречит национальным интересам. И если вдруг возникает потребность сформировать в обществе определенное мнение – американские СМИ выполняют приказы так слаженно, что коммунисты с фашистами с их четко выстроенной системой пропаганды просто бы обзавидовались...

С учетом всего прочитанного вывод напрашивался один: даже если полиции удастся восстановить записи, общественность этого никогда не узнает.

Но вот ради кого и ради чего предпринимается столько усилий?

После убийства Мэрилин Монро прошло много лет. Почему сегодня кто-то явно пытается предотвратить любые попытки оспорить общепринятую версию о самоубийстве?..

Вронская собиралась, чуть отдохнув, с новыми силами терзать Интернет.

Однако ее насторожили шаги, приближающиеся к двери.

Отложив компьютер, Лика, к своему собственному удивлению, быстро распахнула шкаф, забралась внутрь.

Это все произошло в считаные секунды.

Затаившись между мягкими, слегка пахнущими духами Катиными платьями, она попыталась осмыслить причины такого дурацкого поведения.

Объяснения долго выдумывать не пришлось.

Андрей, конечно, классный мужчина.

Но сколько можно заниматься сексом?! То есть все это, конечно, очень приятно. Однако правильно ли вот так сразу, поддавшись чувству, терять голову? Увы, хорошими девочками мужчины с удовольствием пользуются. А любят – стерв, которые питаются их нервными клетками.

Находясь в одном помещении, очень сложно манипулировать мужскими желаниями. Но плавали – знаем: все, что легко дается, ценится меньше. Хитрить противно. Однако если от этого зависит твое счастье, то приходится. Надо себя заставить! Давно пора научиться, хотя бы к тридцати годам... Было бы неплохо поинтриговать, заставить Андрея немного поревновать. Пускай мучается, это полезно...

К тому же сейчас действительно намного интереснее заниматься исключительно умственными упражнениями. Почему-то возникает такое чувство, что головоломка вот-вот может сложиться, надо только немного поднапрячься. Может, загадка уже наполовину разгадана и до цели остается всего пара шагов?..

– Лика! Лик, ты здесь?

Первый порыв – выскочить из шкафа на зов подруги. Однако секунду спустя появляется другая мысль: вот Катерина видит свою приятельницу, появляющуюся из шкафа. Несложно предугадать, какой вывод она сделает. Что у той с головой не все в порядке, и...

Немного наклонившись вперед (в щелку было видно – Катерина появилась в комнате в шикарном белом платье, наверное, предназначенном для вечеринки; как тут не попробовать рассмотреть все детали), Вронская затаила дыхание. И попыталась чуть отодвинуть дверцу. С противным скрипом она полностью распахнулась.

Катя вздрогнула. Пару секунд ошеломленно похлопала ресницами. А потом расхохоталась.

– Все-таки здорово, что ты приехала, – сквозь смех простонала она. – Ты – мой самый лучший антидепрессант. С тобой не соскучишься! Вронская, вот скажи, ты чего в шкаф забралась?!

Пытаясь придать лицу невозмутимое выражение, Лика постаралась как можно грациознее выбраться из своего укрытия. Чем спровоцировала новый приступ смеха.

– Ты там слегка повредила мой шарф с перышками. Нет, ничего страшного, ты только с волос перья сними. Ты как курица, ощипанная, но гордая...

Встряхнув шевелюрой (из которой и правда посыпались перья интенсивно-синей окраски), Лика, восхищенно разводя руками, обошла вокруг подруги.

Платье было шикарное!

Кружевной корсет приподнимал грудь, сразу казавшуюся полнее, и делал талию тонюсенькой-претонюсенькой. Пышная кружевная юбка в пол мягко обтекала силуэт, придавая движениям женственность и эротичность. И длинный полупрозрачный шлейф, скроенный так искусно, что просто дух захватывает; он разделяется на несколько частей, и кажется, будто Катя стоит в струящихся ручейках воды, немного переливающихся на солнце.

– Вот это платье, – выдохнула Лика, когда к ней вернулась способность говорить. – Только для того, чтобы примерить что-то подобное, стоило выйти замуж.

– Так чего ты в шкафу пряталась?

– Думала я там. Я же сумасшедшая писательница, со своими ну очень тараканистыми тараканами. Когда надо подумать какую-нибудь мыслю, сразу зашиваюсь в шкафу. А что, нельзя?

Катя пожала плечами:

– Да, пожалуйста. А шарфик с перьями мне никогда особо не нравился, просто его тетушка Майкла подарила, вроде как выбрасывать неудобно.

– Майкла?.. Ты сказала «Майкла»?! Кать, первый раз слышу, что ты его называешь не Мишуткой. Что-то случилось?

Подруга молча кивнула, развела руками, невольно демонстрируя оригинальный фасон длинных атласных перчаток. Простроченные серебряными нитями, при движении они тоже переливались, как струи воды.

– Лика, Андрей был прав, – Катя всхлипнула, и, расправив подол, опустилась в кресло. – Майкл женился на мне только ради денег. А любит он на самом деле совсем другую женщину. Я слышала, как он воркует с ней. Он называет ее – «моя конфетка». Что делать? Лика, что мне теперь делать?

У Кати было такое несчастное лицо, что Вронская интуитивно почувствовала: не стоит сейчас добивать подругу. Описания подробностей прогулки благоневерного по берегу океана в обнимку с какой-то левой темноволосой девицей Катерина попросту не вынесет.

Лика уселась на кровать, заложила ногу за ногу и, расправив джинсы и красную футболку, имевшую после марш-броска в шкаф весьма помятый вид, деловито уточнила:

– Кать, а вот этот дом – он за твои деньги куплен?

– Нет, на сбережения Майкла. И еще потребовалось оформить небольшой кредит. Но юридически я являюсь его собственником, Майкл настоял при регистрации. Впрочем, в Штатах законодательство при разводе максимально лояльно к женщинам. И это значит...

– Что это значит?

– Что в разводе Майкл не заинтересован ни в коем случае. Зато его может волновать кое-что другое... Понимаешь, у меня есть большой счет в банке. Продажа квартиры и фирмы... Андрей считает, что Майкл вполне может отправить меня на тот свет для того, чтобы получить наследство. Наверное, думает убить меня и радоваться жизни со своей «конфеткой». «Конфетка», блин! Меня сейчас стошнит!

Катя скорчила такую забавную мордашку, что Лика невольно улыбнулась.

А потом ей в голову неожиданно пришел оригинальный план.

Наклонившись к подруге, она зашептала:

– Дорогая, я понимаю, как тебе сейчас не хочется участвовать во всем этом спектакле с вечеринкой. Ты бы с большим удовольствием расцарапала неверному Мишутке рожу, а не играла роль статиста во всем этом балагане. Но давай будем умнее и хитрее, проявим выдержку. Мне кажется, у меня появилось пара дельных идей. Мы получим полную информацию. И, по крайней мере, будем точно знать, что происходит...

– Саманта, ты когда появишься в студии? Да, мне говорили, что ты взяла выходной. Но я не понимаю, как можно было так поступить?! Какое коварство! Какая безответственность! Ведь ты же знаешь, что из всех стилистов я предпочитаю работать с тобой! Именно ты разработала грим для актеров. Маргарет не может его повторить! Поэтому ты должна была...

Нажимать на кнопку окончания разговора нельзя. Режиссер-психопат, с него станется узнать телефоны родственников и друзей, а потом названивать им и кричать: «Саманта Фриман-Паркер – безответственная мерзавка!»

Именно так уже несколько раз и происходило.

Зато, если дать ему выговориться – он выпустит пар и на следующий день забудет даже предъявить претензии; устало кивнет в знак приветствия и станет придирчиво рассматривать макияж и прически актеров...

Теперь же лучше просто отвести руку с телефоном в сторону. Пускай режиссер орет себе, разрывается. Главное, чтобы не над ухом. Иногда можно подносить аппарат к губам и говорить что-то вроде: «У всех иногда бывают личные обстоятельства. Взять выходной – это мое право».