Побег - Анабелль Штель

надеялась, что сегодня буду работать только руками. Ноги дрожали при каждом движении. Я вытерла влажные руки о спортивные штаны. В перчатках ладони раскалялись все больше с каждой минутой, но Ной настоял на том, чтобы я не снимала их, чтобы привыкнуть к весу. Мои руки были словно ватные, и, по словам Ноя, мы пока сделали только разминку. Я понятия не имела, как буду работать с боксерской грушей. Я вытерла пот со лба о предплечье, закрыла бутылку и вернулась к Ною.

Он посмотрел на меня и нахмурился.

– Может, небольшая передышка?

– Нет. Если я остановлюсь сейчас, то упаду и больше никогда не встану.

– Как скажешь, – усмехнулся Ной и кивнул на перчатки, которые я оставила на полу.

Я поморщилась.

– А мы не можем…

– Нет, – перебил он. – Твои пальцы скажут мне спасибо, поверь.

– Мои дурно пахнущие пальцы будут тебе благодарны, – пробормотала я, но подняла перчатки с пола и натянула на руки. Бееее. Наверное, у профессионалов более «дышащая» экипировка. Но нечего жаловаться, это новый опыт, а я слишком долго не занималась спортом. Я затянула застежку второй перчатки зубами и несколько раз повращала плечами, чтобы расслабить напряженные мышцы. Затем кивнула Ною. – Я готова.

– Попробуй отработать удары, которые я только что показывал тебе, на мешке с песком.

Все понятно. Я встала в стойку, убедившись, что ноги поставлены точно так, как только что показал Ной. Затем подняла руки и ударила.

Ладно, это выглядело жалко. Руки у меня действительно слабые. Я оглянулась. К счастью, людей в зале не было, и никто не мог видеть мои хилые удары. Ну, никто, кроме Ноя, который смотрел на меня своими темными глазами, но, к моему облегчению, не удивлялся и не осуждал меня.

– Еще раз. И жестче, – тихо сказал он.

Я вернулась в стойку и нанесла еще несколько ударов.

– Еще раз, – повторил Ной, и краем глаза я заметила, что он отошел, вероятно, за своей бутылкой с водой. Я била по груше снова и снова, руки стали тяжелыми. Но я не хотела разочаровывать Ноя. И что еще более важно: я не хотела разочаровывать себя.

– Следи за защитой, – крикнул он. Я сконцентрировалась на боксерской груше. Мое дыхание больше не совпадало с ритмом ударов, оно учащалось. Я ударила еще несколько раз, затем уперлась кулаками в колени и тяжело задышала.

Придя в себя, я выпрямилась – и замерла. Потому что прямо передо мной был объектив камеры. Объектив моей камеры. Я не вынула ее из сумки после похода. Мое сердце замерло.

– Эй, что это такое? – крикнула я, делая шаг к Ною. Он повесил фотоаппарат себе на шею и примирительно поднял руки.

– Извини. Я просто подумал… В первый день в кафе ты сказала, что у тебя почти нет своих фотографий, потому что ты сама всегда снимаешь и фотографируешь. И что сложно придумать что-то из одних только пейзажных фотографий. Я подумал, что тебе могут пригодиться воспоминания о поездке и об этой тренировке тоже. – Он замолчал и закусил губу.

Мое дыхание, которое только что выровнялось, снова сбилось. Я пыталась успокоиться, чтобы мой голос не выдал меня.

– Нет, я не хочу, – сказала я. Несмотря на все мои усилия, голос не только дрожал, но и прозвучал грубее, чем я рассчитывала.

– Ладно, – медленно произнес Ной, неуверенно глядя на меня.

Повисла неловкая тишина, и впервые это молчание было неприятным. Но я тоже не знала, что сказать. Как именно объяснить свое поведение, чтобы в то же время не свалиться обратно в пропасть, из которой я пыталась выбраться изо всех сил?

Затем Ной откашлялся и шагнул ко мне.

– Извини, Лия. Мне следовало спросить, это было глупо.

Я покачала головой. Ной не виноват в том, что я так неадекватно отреагировала на камеру. Он просто внимательно меня слушал, хотя в тот момент мы знали друг друга всего несколько минут. При других обстоятельствах это было бы важно для меня. Я попыталась улыбнуться.

– Нет, прости. Это я остро отреагировала. Ты прав. У меня на самом деле почти нет видео со мной. Просто камера – это очень личное для меня.

Ной стянул ремешок камеры через голову и сунул ее обратно в мою сумку. Затем он театрально приложил руку к сердцу.

– Настоящим я даю клятвенное обещание, что никогда больше не прикоснусь к камере без твоего позволения и что снова возьму ее в руки только тогда, когда ты дашь мне на это разрешение.

– Сумасшедший, – сказала я, невольно улыбнувшись. – Считай, что прощен.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Ной.

На мгновение я подумала, что его вопрос касался камеры, но потом увидела, что он смотрит на мои боксерские перчатки.

– Я не в лучшей форме, если честно.

– Это твоя первая тренировка, чего ты хотела? Единственное, что ты должна чувствовать после нее, – это боль в мышцах.

Думаю, именно это и ждет меня завтра. Я кивнула на грушу.

– Еще один подход?

Ной кивнул.

– У тебя получается лучше, чем у многих здесь. Ты не сдаешься, когда становится тяжело., – Наверное, мне показалось, но в его глазах промелькнуло что-то похожее на гордость. Но, может, я просто принимала желаемое за действительное.

Ной подошел к боксерской груше и зафиксировал ее сзади. Мы стояли лицом к лицу, единственным препятствием между нами был красный мешок, свисающий с потолка.

– Еще раз. Я буду держать его, так тебе будет немного легче. Старайся не ударять слишком часто, сначала попробуй несколько раз прицелиться в одно и то же место. Техника удара должна быть чистой. Это значит, надо думать и о защите. Даже если эта груша не может ответить тебе. Скорость должна нарастать постепенно. – Голова Ноя находилась справа от боксерской груши, он смотрел мне прямо в глаза. То, что мое сердце билось чаще, определенно было связано не только со спортом. – А потом выложись по полной. Если это поможет, представь себе кого-то или что-то, что в последний раз тебя как следует рассердило. А потом просто выпусти это наружу.