Комната из листьев - Кейт Гренвилл

«чудовищные и неспровоцированные». В следующую секунду он отдернул руку и сунул другой листок.

– Вот! Смотрите, что он сказал мне, и смотрите, что я ответил, вот здесь! Слово в слово! Записано прямо тогда! Вы, дорогая, подтвердите, что я это прямо тогда зафиксировал. Вы же помните! Поклянетесь на суде, если вас спросят!

Я на миг оцепенела. Промолвила:

– Подтвердить на суде? – Потом: – Мистер Макартур, но меня ведь там не было, я ничего не видела.

Неверный ход.

– Значит, вы встанете на его сторону! Моя собственная жена предает меня!

– Нет, я вас не предаю!

Однако не велика радость пытаться отрицать то, что я никогда не говорила.

– На суде, – произнесла я. – А состав суда будет сформирован… из здешних офицеров?

– Нет! Нет!

Мистер Макартур заулыбался, просто весь засветился ликованием.

– Не из здешних, моя дорогая. Судить Непина здесь не имеет смысла. Никто из этих слабаков не признает его виновным, даже при самых бесспорных доказательствах.

Он уже успокоился: четко увидел перед собой путь и в конце него – цель, к которой стремился.

– Суд надо проводить не здесь. Только в Англии.

Проехать половину земного шара, вытерпеть столько мучений, чтобы почти сразу же отправиться назад? И ради чего? Мистера Макартура засмеют, заставив отказаться от суда. А потом куда? Куда мы все подадимся, когда все его перспективы пойдут прахом?

Не теряй головы, напомнила я себе. Спокойней.

– Мистер Макартур, – обратилась я к мужу, ровным, хладнокровным тоном, – а вы не забыли, что брат мистера Непина способен уничтожить вас одним росчерком пера?

Он промолчал. Ага, попала в точку.

– Кроме того, – продолжала я, – возможно, Непин тоже изложил происшедшее в письменном виде. Он может тоже привести свидетеля. Мистера Трейла, например.

Отлично, мысленно похвалила я себя и глубоко вздохнула, намереваясь выдвинуть свой следующий довод, но мистер Макартур меня опередил.

– Лжец, будь он проклят, – заорал мой муж. – И доказательства его лживые! Я буду самым последним трусом, если оставлю их происки без ответа!

Его слова звонким эхом прокатились по комнате. Побагровев, он ударил кулаком в ладонь другой руки и забегал от камина к столу, от стола к камину. Салливан и Ханнафорд отдыхали под навесом с задней стороны дома, миссис Браун – на тюфяке в кухне. Я представила, как они прислушиваются к нашему разговору. Возможно, посмеиваются. С Салливана станется. Позже он, наверное, будет в лицах изображать, как гневался лейтенант Макартур.

Вечер выдался шумным. Скандал вырвался за пределы комнаты, где громогласные угрозы мужа могла слышать только жена. В звенящей тишине, возникшей после криков, казалось, что ситуация становится необратимой.

Не из хитрости, а от отчаяния я в ответ на его ярость дала выход своему негодованию. Произнесла с беспощадным сарказмом:

– Золотые слова, мистер Макартур! Вы абсолютно правы!

Как же приятно уступить, поддаться неистовству, затмевающему разум.

– Естественно, человек чести не может поступить иначе!

Я тоже перешла на крик. Пусть слышат! Раз мы так рьяно взялись губить себя, хуже теперь не будет.

Муж метнул в меня злобный взгляд, и я подумала, что сейчас он набросится на меня с кулаками. И в своем бесшабашном исступлении почти желала этого. Лучше уж побои, чем это бессмысленное словоблудие. Но мистер Макартур не распознал насмешки в моих словах. Затих, глядя на огонь. Сидя в кресле, подался вперед всем телом, переставил ногу, поджал губы.

Атмосфера в комнате изменилась. Ответив на его буйство столь же необузданной невоздержанностью, я случайно нашла способ приостановить его опрометчивый порыв.

Перехитри, выжди, обрати его коварство против него самого.

– И откладывать не надо, мистер Макартур, – сказала я. – Прямо завтра же утром идите к губернатору.

Муж заморгал от неожиданности. Еще бы! Как тут не удивиться!

– Правда, он дружен с братом Непина, но присущее ему чувство справедливости, разумеется, возобладает над личными симпатиями!

Мистер Макартур прочистил горло, словно собираясь что-то сказать, но вместо этого взял кочергу и принялся ворошить дрова в пылающем камине. Одно полено вспыхнуло, озаряя его лицо. Я увидела, что нижняя губа мужа выпячена: значит, он раздумывал над моими словами. Теперь уймись, велела я себе. Тишину нарушал лишь треск огня в камине, запылавшего ярче и сильнее.

Безмолвие начинала действовать мне на нервы. Я встрепенулась, будто якобы услышала зов Эдварда. Пошла к сыну. Тот крепко спал, подняв ручки к ушам. Я постояла у его кроватки, наблюдая, как он спит, и прислушиваясь. Дом затаил дыхание: комнаты, слуги, жена, ребенок – все ждали.

Наконец я вернулась к мужу. Мистер Макартур грел спину у камина.

– Что ж, дорогая, пора спать, – произнес он, непринужденно и спокойно, будто десять минут назад вовсе и не орал как резанный на весь дом.

Он пошел из комнаты. Следуя за мужем, я бросила взгляд на стол. Бумаги с записями, в которых он перечислял провокационные подробности всего, что имело место на «Нептуне», были собраны в стопку и придавлены книгой. Не убраны, не спрятаны, но отложены в сторону.

Дневник леди

Капитан Тенч был не единственным офицером, который планировал опубликовать очерки о своем пребывании в колонии. Капитан Коллинз и мистер Уайт тоже вели дневники, хотя, зная этих джентльменов, я полагала, что опусы Тенча окажутся наиболее занимательными. Но своим примером они навели мистера Макартура на мысль, что я тоже должна сочинить нечто подобное. Он имел в виду повествование под названием «Записки о путешествии дамы в Новый Южный Уэльс в 1790 году, составленные супругой Джона Макартура», как-то так. Он воображал, я видела, как влиятельные мужи в Уайтхолле читают мое сочинение, восклицая: «О, этот молодой Джон Макартур – образец для подражания. И какая у него талантливая жена! Какой у нее изящный слог. Немедленно повысить его до капитана!».

Разумеется, это будут не оригинальные путевые заметки, поскольку их составят спустя долгое время после описанных событий. Наш вояж начался в ноябре 1789 года, год назад. Но мистер Макартур не усматривал в том препятствия: он велел нашпиговать заметки датами, чтобы придать им видимость достоверности.

– Моя дорогая жена, – заявил он, – кто станет проверять, тринадцатого или четырнадцатого числа вы сели на борт «Нептуна»?

Я плохо представляла себя в роли писателя и не имела ни малейшего желания переживать то ужасное путешествие вновь. Я пыталась отговориться от этой затеи, ссылаясь на то, что в пути мне нездоровилось и т. д. и т. п., что у меня остались лишь смутные воспоминания о том, как мне было плохо. Тогда он принес свои записи, ту маленькую связанную стопку, и дал мне в качестве aide-mémoire.[13]

– Дорогая моя, – беспечным тоном произнес мой муж, – поверьте, я не позволю вам увильнуть от выполнения этой задачи!

Теперь мне стал понятен его истинный мотив. Он не забыл про свой план наказать Непина. «Записки» миссис Макартур явятся официальным документом, подтверждающим, что он стал жертвой несправедливости. Составленные не им