Винчестер - Александр Кудрявцев

 - Ты не представляешь, что я там видел, - сказал я.

 - Не представляю, - согласился Неукачаев, - но знаю. Ты видел Гагры. До войны.

 - Откуда? – только и смог сказать я.

 - От верблюда, - Лис махнул рукой, - я же только что тебе про Сеть рассказывал…

 - Лис, - сказал я.

 - Ну?

 - А тебе тоже назад неохота? Ну, обратно, домой…

 Он усмехнулся.

 - Нет, чувак.

 - Почему?

 - Потому что здесь можно путешествовать.

 - А там разве…

 - Ты не понял. Самое главное путешествие – это путешествие в себя.

 Глава 8. Шепот в темноте.

 Диггеры пришли утром. Двое парней моего возраста: один невысокий  и желтолицый с узкими глазами, Саша Ким, по прозвищу Кореец. Второй – Леха Заяц, высокий, круглый, с выступающими передними зубами. Оба молчаливые, в брезентовых куртках и сапогах. На меня посмотрели недоверчиво.

  - Ему герлу найти надо, - пояснил Лис, - надо помочь. Риал лав стори!

 Кореец помолчал и сказал:

 - Я не против. Но если в залазе тупить будет, я сам его придушу.

 Он посмотрел на меня.

 - Там может быть опасно. Ты знаешь?

 - Когда выходим? – сказал я.

 -  Вчера, - бросил Кореец и поднялся с места. – Заяц, достань из рюкзака ему сапоги запасные…

 Приветливыми этих ребят назвать было сложно. Но мне было все равно. Чем крепче нервы – ближе цель.

 …Холод и мрак, здесь только холод и мрак, темные кишки тоннелей запросто переваривают любую возможность света. Мир уродливых созданий, в одно из которых давно превратился я сам. Я не могу спать. Я не могу умереть. Меня боятся самые омерзительные здешние твари.

 Как хорошо, что здесь почти нет света, и я не могу видеть своего отражения  в воде подземных озер. Нет света… вернее, не было, пока сюда не пришли  диггеры... Они несут с собой факелы. Они живые - и только за это заслуживают смерти…

 Карабкаться по скобам с непривычки было неудобно. Едкий пот быстро заливал глаза. Первым спустившись на дно колодца, Ким запалил факел и огляделся.

 - Все чисто, - донесся приглушенный голос, - спускайтесь.

 Я спрыгнул на бетонный пол рядом с ним и безуспешно попытался отряхнуть руки от ржавчины.

 - А кто здесь еще может быть? – спросил я. – Морлоки?

 - Я смотрю, ты уже неплохо разбираешься в местной фауне, - Ким похлопал меня по плечу, - но морлоки здесь ходить опасаются. Месяц назад мы им в этих местах врезали крепко. С тех пор их здесь не видать.

 - Про морлоков я пошутил, - сказал я.

 - А я нет, - ответил Ким.

 - Ну да, - сказал Леха Заяц, - за морлоков еще в Реале байки ходили…

 - Где? – перебил я.

 - В Реале…ну, там, где мы… откуда мы здесь нарисовались, в общем… - поправился Заяц, - олдовые сталкеры говорили, что в 90-х часть ленинградских бомжей, которых черные риэлторы на хаты кинули, под землю ушла жить. И вот освоились они там, мутировали слегка. Сначала крысами питались, а потом на человечину перешли. Персонал по ночам из метро тащили. Бредятина, конечно…никто не верил… пока мы сюда не попали. И своими глазами этих тварей не увидели.

 - И как они выглядят? – передернул плечами я.

 - Как Уэллс их описывал, так и выглядят. Им, кстати, в глаза смотреть долго нельзя, а то раньше времени крыша может съехать…

 Шедший впереди Ким замер и медленно поднял руку, напряжено прислушиваясь. Мы остановились тоже.

 - Шорох, - одними губами сказал Ким и вытянул руку туда, где слева открывался вход в боковой тоннель.

 Я взялся за нож. Заяц достал топорик. Мы стояли, опасаясь лишний раз перевести дух.

 Шорох повторился.

 - Кто?  - рявкнул Ким. – выходи, быстро!

 В ответ в темноте сгущалась тишина.

 - Выходи по-хорошему! – приказал Ким. Он перехватил за спиной саперную лопатку и швырнул в нишу тоннеля факел. Тьму мазнула красная лента, факел грянул о пол, рассыпав ворох искр.

 В сторону метнулась небольшая тень.

 - Оно там, чуть подальше слева! – крикнул я.

 - Ну и хрен с ними, - вдруг сказал Ким и отвернулся от опасного тоннеля, - пошли, нечего времени терять.

 Заяц расхохотался.

 Я переводил взгляд с одного на другого, пытаясь понять, что это значит.

 В темноте кто-то громко засопел и неожиданно высморкался.

 - Кто там? – спросил я.

   - Так хочется узнать, иди и познакомься! – сказал Ким. – Иди, не парься, это безопасно.

 Я сделал несколько шагов к существу, которое прижалось к стенке кончавшегося тупиком тоннеля, и присмотрелся.

 - Ты кто? – спросил я небольшое похрюкивающее создание, пытавшееся закрыться от света большими мохнатыми ушами. Если бы не эти лопухи и маленький хоботок, шевелившийся у аккуратного рыльца, животное походило бы на откормленное порося.

 - Известно, кто! – сказал Заяц. – Дикий метровский слоник!

 Существо действительно напоминало гладкого слоненка с трехпалыми лапами.

 - Тварь безобидная. И приручается легко. Потом становятся верными, как собаки. Но жить могут только под землей. Свет противопоказан, - Ким аккуратно затоптал чадивший на полу факел, - пошли!

 - Вообще, странно, что они здесь обитают, - сказал Заяц, закуривая, - под землей обычно выживают лишь агрессивные организмы. Хищники.

 - Они везде выживают, - заметил Ким.

 - И главное, эти совсем беззащитные. И ленивые, как панды. Когда не жрут, то спят. И наоборот.

 - Как выжили панды, тоже не совсем понятно, - заметил я, - но выжили ведь. Пока люди до них не добрались.

 - Панды большие, добрые и кавайные, - пропищал Заяц.

 - Потому их сегодня почти и не осталось, - сказал Ким. - Вывод: хочешь выжить среди людей, будь хитрым, мелким и злым.

 - Вот поэтому крысы рано или поздно поработят человечество! – заключил я.

 Ким и Заяц как-то сразу притихли и начали озираться.

 - Вы чего? – спросил я.

 - Ты это, - сказал Ким, - за крыс лучше здесь вообще не говори. Не буди лихо…

 - Ну…ладно…

 На прощание я осторожно погладил метровского слоника по шершавой, как бархат, коже между ушами. Он вытянул хоботок и благодарно высморкался в воротник брезентовой куртки.

 Слоник было потрусил за нами, но Ким шикнул на него. Животное недовольно хрюкнуло и ретировалось в здешнюю вечную ночь.

 ...Я прекрасно помню день, с которого моя жизнь взяла курс на кошмар.

 Февраль, колонны Исаакия в снегу, смурное небо… Приятели с филфака решили отметить «экватор» у знакомых в студенческой общаге, и позвали с собой. Общительность и чувство юмора у меня всегда были на «удовлетворительно», и я всегда догадывался, что моим пропуском на шумные студенческие пьянки служили мои (а вернее, папины) деньги. О моем присутствии на вечеринках вспоминали, когда кончались средства на догонку. Приятели делали жалостливые лица, заглядывали в глаза и предлагали помочь нищему студенчеству. Я был безотказен – иначе прозвали бы жлобом и перестали бы вообще куда-нибудь приглашать.