Винчестер - Александр Кудрявцев

 Она пришла в комнату, где бурлил банкет чуть позже нас. Красивая, огненная и громкая, как автокатастрофа. Таких людей почему-то принято сравнивать с ртутью. Бред. Они похожи на альтернативное состояние пламени. Где бы они не появлялись, они заполняют собой пространство, как пожар.

 В детстве я зачитывался «Пятнадцатилетним капитаном», и до сих пор перед глазами встает сцена, где пропитанные спиртом дикари пробуют подожженный пунш. Пламя охватывает их проспиртованные внутренности и сжирает без остатка. Когда я увидел ее, то понял, что чувствовали те несчастные у себя внутри.

 Внешне в ней не было ничего особенного: среднего роста, смуглая, черноглазая. Но вот она начинает двигаться, смеяться и шутить – и от нее нельзя отвести глаз, как от кошки.

 Ирада. То еще имечко… инфернальное… только мне тогда было все равно. Я не мог оторваться от нее весь вечер, но из-за проклятой  деревянной стеснительности не сумел подойти и хотя бы представиться. А она веселила всю компанию, пила за двоих, танцевала на столе и заигрывала одновременно с лохматым физиком и лысым доцентом экономического факультета. Я  навел о ней справки у стремительно хмелевших знакомых: истфак, приезжая, снимает, пятый курс, не замужем.

 Перепились все тогда ужасно,  в том числе и ухажеры Ирады. Участников банкета раскидало вповалку по всей комнате и коридору, кто-то привычно храпел головой в унитаз. Ирада перепила их всех. Я, как обычно, позволил себе ноль-три кока-колы.

 - Ох, и не хочется в этом гадюшнике засыпать… - сказала Ирада, попыталась подняться и пошатнулась, - домой надо… а никак…

 - Я…я могу…подвезти… - промямлил я.

 - О! – Ирада посмтрела так, будто только что мен увидела. – у тебя машина, серенький?

 Она ткнула пальцем в мой любимый серый свитер (Дольче Габано, четыреста евро).

 - Мерседес, - с достоинством уточнил я, решив не вдаваться в подробности – машина, конечно же, принадлежала отцу.

 - Ну так поехали, богатенький Буратино! – вскричала она и бухнулась на пол между туловищами сопящих ухажеров.

 Я поднял ее на руки – от прикосновения обожгло и бросило в пот - и осторожно вынес из общаги.

 В машине она открыла глаза, с восторгом рассматривая кожаную обшивку просторного салона. Я спросил, куда ехать. Она жила на улице Лизы Чайкиной.

 - А ты где живешь? – спросила она, когда мы подъехали к подъезду. Я ответил.

 - Ого! – сказала она. – В своей или снимаешь?

 Конечно, в своей. Три комнаты, внизу - консьерж, из окон - Невский. Отец был очень горд, когда я поступил в университет, и на подарок не поскупился.

 Похоже, этот факт ее тоже приятно удивил. Когда я осмелился спросить номер телефона, она не возражала.

 На следующий день она приехала в  гости. А через день осталась переночевать. Спустя месяц мы стали жить вместе. От счастья у меня кружилась голова. Я понимал, что во мне ее интересовали, скорее прописка и финансовые возможности моего отца, но тогда было все равно. Ирада засыпала и просыпалась рядом со мной, прекрасная и удивительная, как моя новая жизнь.

 Пока не появился он...

 - Эй! – я вздрогнул от увесистого тычка в плечо. Передо мной стоял Ким и внимательно вглядывался в лицо. – Ты чего это?

 - Что?

 - Сто! –бросил кореец. – В себя ушел, что ли? Или на ходу спишь?

 - Хорош наезжать, - вступился Заяц, - не видишь, он в залазе первый раз. Под землей людей по-разному колбасить может, сам знаешь.

 - Да пусть хоть стриптиз танцует! Лишь бы по сторонам смотрел!

 Он встряхнул меня за плечо. Я хмуро отбросил его руку.

 - Аккуратней.

 Ким зло сплюнул и поправил на плече лямку военного рюкзака.

 - Не спи.  А то моргнуть не успеешь, как нас всех тут схавают.

 Он сунул руки и резко рванул вперед.

 - Ким, подожди! – вполголоса окликнул его Заяц. – Слышь, Ким!

 Спина корейца хранила молчание.

 - Чего он нервный такой? – спросил я.

 Заяц махнул рукой и прошептал:

 - Здесь неподалеку Вечный Диггер его кореша… того…

 - Кто?

 - То ли кто, то ли что… никто не знает, что это за хрень такая…Шляется по подземелью. Издалека на человека похож. А те, кто его поближе видели, говорят, что у него пол лица нету. Как у Терминатора. Только у того череп железный проступал, а у этого просто полголовы... это самое… Как будто срезало чем-то…

 Заяц посмотрел в удалявшуюся от нас брезентовую спину корейца:

 - А что он здесь делает… этот?

 - Никто не знает, - пожал плечами Заяц, - но если ты попался ему – да еще с факелом – все, труба. Так он Леху в прошлом году…

 - Так, может, лучше без факелов ходить? – я покосился на яркую огненную головешку  в своей руке.

 - А без факелов - крысы могут напасть. А так они огня боятся. И морлоки факелов стремаются

 - Слушай, я слышал здесь кое-что…

 - Ну! – насторожился Заяц.

 - Будто шепот. Знаешь, как будто… - начал я, но тут же осекся от окрика Кима:

 - Хорош болтать, салаги! Проходим опасный участок!

 Мы нырнули за Кимом в какой-то темный лаз, прошли узкий тоннель, спустились по невидимой в темноте железной лестнице и оказались в длинном полузатопленном помещении. Уровень воды тяжело шевелился на уровне коленей, и я мысленно поблагодарил новых товарищей, прозорливо одолживших мне высокие резиновые спецсапоги.

 В ноздри ударила резкая вонь.

 - Дышите глубже, проезжаем Сочи, – повернул к нам голову Ким. – Клоака - это порок, который у города в крови. Кто хочет жить в городе, должен смириться с его смрадом.

 - Друг Аркадий, не говори красиво, - пропыхтел Заяц, зажимая нос.

 - Это не я. Это Гюго.

 По трубе прошел порыв ветра. Сумрак набух невнятным гулом. Шум разрастался с каждой секундой, пока не превратился в железный грохот приближавшегося электропоезда.

 Я быстро посмотрел на спутников. Они хранили спокойствие и сосредоточенно месили воду бахилами, двигаясь вперед. Невидимый поезд приближался.

 Заяц оглянулся на меня.

 - Не сикай, - сказал он, оценив мое состояние, - в трубах это обычное дело. То шаги впереди слышишь. То шум поезда. Это звуки-фантомы. Таких и в Реале под землей хватает… 

 - А как насчет этого? – я указал вперед. Заяц повернул голову.

 Из темноты прямо по воде мчался громадный состав с горящими фарами. Будто бы разглядев своих жертв в темноте, поезд провыл долгим гудком и прибавил скорость.

 Я открыл рот, чтобы хоть выругаться напоследок – и захлебнулся волной теплого резинового воздуха подземки. Лицо обдало упругим ветром, и не успел я даже зажмуриться, как вопящий и грохочущий поезд въехал в меня. Я увидел несущиеся пустые брюха вагонов, залитые неподвижным желтым светом, тускло блестящие поручни и темно-коричневую обивку сидений.