Винчестер - Александр Кудрявцев

  Вокруг леденела застывшая под мерзлым снегом площадь, по которой медленно двигались черные фигуры. Некоторые сжимали в руках длинные веревки, таща за собой санки, где неподвижно чернели фигурки поменьше, похожие на толстые свертки.

 Других цветов здесь больше не было. Черный и белый.

 Мертвая стояла в нескольких шагах от меня. Лютый ветер трепал длинный подол и единственную прядь волос над маленьким сморщенным ухом. Она склонила голову на плечо и сделала неровный шаг ко мне, выгнувшись сломанной куклой.

   - Давай играть.

 Черные люди на площади остановились и все как один повернули ко мне остывшие лица.

 - Давай играть. Мне скучно. Здесь никто не играет…

 Я сглотнул сухой ком, пытаясь унять нервную дрожь в пальцах.

 - Мама умерла. Когда фашисты подошли к городу. Переживала и умерла. А сестра сказала: давай играть в мертвых. И подушку на лицо. На антресолях меня спрятала и тряпками закидала. Чтобы мои талоны на хлеб получать. Это я потом узнала. В зеркалах.

 Она приближалась, покачиваясь из стороны в сторону.

 - Давай играть, - требовал голосок в моих ушах, - давай играть в мертвых…

 Страха больше не было. Я присел перед ней на корточки, и когда холодные пальцы сцепились на моей шее, крепко прижал ребенка к груди. Ее память ударила в мозг, словно ослепляющий кулак.

 Мама, Солнце, Старшая Сестра, Лимонное Дерево на всегда жаркой Кухне, Детский Мир и Огромный Красный Слон В Желтых Тапочках, теплый и шерстяной, его обнимать перед сном, зарывшись лицом в уютный теплый бок, а по воскресеньям - в парк, где залитые светом аллеи под великанскими старыми кленами и карусели с креслицами на цепочках, они взлетают так высоко, что захватывает дух, а глаза слезятся от ветра из громадного синего неба, мир сливается в счастливую круговерть, и в нем всегда ждет молодая смеющаяся мама в светлом плаще, а потом домой, домой, домой!! - по узким ленинградским улицам, и кажется, что так будет вечно, пока не приходят Ужас и бесконечная зимняя ночь по ту сторону Зеркала.

 Эта темень разливается по моим венам, как жидкий лед, сжигая изнутри, но я лишь крепче сжимаю зубы.

   - Ночи больше нет, - шепчу я ей на ухо, - я забрал ее у тебя. Ты можешь идти домой.

 Бледная девочка с пухлыми губами и густыми каштановыми волосами доверчиво прижимается ко мне, и когда мы вместе оборачиваемся на звук легких шагов, нам улыбается молодая женщина в светлом плаще. Она идет из другого времени года, назло здешней черно-белой зиме, берет за руку дочь, и они уходят с холодной площади прочь, чтобы никогда сюда не вернуться.

 Снова очнувшись на скрипнувшем диване, я оглядел залитую утренней серостью комнатку. Под антресолями валялись упавшие сверху тряпки. Осторожно обойдя их, я вышел на незнакомую улицу безлюдного города.

 Завернув на удачу за угол, остановился.

 На пятом этаже длинного угрюмого дома с одиноким балконом светилось окно. Свет был неярким, дрожащим, словно от факелов или множества свечей.

 Я машинально почесал затылок. С одной стороны, если там кто-то живет, это отличный шанс узнать, как отсюда выйти на Петроградку. С другой – прекрасный случай попасться в лапы неизвестному существу, обитавшему в этом доме.

 Пока я судорожно пытался принять решение, створка освещенного окна распахнулась.

 Из окна свешивался голый по пояс парень с длинным рыжим хаером.

 - Хавка есть? А то свин мучает, спасу нет, - человека явно не интересовала ни моя личность, ни обстоятельства моего визита, - есть - поднимайся. Нет – проходи.

 Я вспомнил про две пачки соленых галет в нагрудном кармане.

 - Заходи, дорогой, - голос незнакомца потеплел, -  а то я думал, до завра кони двину. Поднимайся на пятый, квартира 17.

 Я осторожно поднялся. Парень терпеливо дожидался меня у распахнутой двери. Худое веснушчатое лицо, футболка с Бобом Марли, обрезанные по колено джинсы: мой новый знакомый напоминал вечного студента-раздолбая из общаги.

 - Вот, - я протянул галеты.

 - Как звать-то? – спросил человек, бережно принимая дань.

 - Артур. А тебя?

 - Неукачаев моя фамилия. Можно просто Лис.

 Мы прошли темный длинный «предбанник» огромной квартиры. Я оказался в просторной звонкой от пустоты комнате. Топчан у стенки, большой разноцветный кальян посередине и дымящиеся палочки благовоний, натыканные повсюду на маленьких подставках – вот и все что в ней было. Да и на стенах приклеенные бумажки с какими-то фразами, написанными от руки.  Из-за палочек в квартире тяжело пахло магазином благовоний.

 - Зачем тебе столько?- я кивнул на коптящие тычинки.

 - Кастанеда сказал, это Ночных Тварей отпугивает. Так они сюда не суются.

 - Кастанеда?

 - Ну да. Он меня сюда и притащил, кстати…после передоза… Сначала я подумал, что все, в аду… А потом на кухню пошел, а там такое…

 - Что?

 - Пойдем, покажу!

 На кухне Неукачаева густо колосилась конопля. Некоторые стебли доставали уже до высоченного потолка, больше похожие на толстые стволы зрелого бамбука. Мясистые листья чуть покачивались от оконного сквозняка.

 Лис сиял.

 - Я в раю, чувак, ты понял? Я в раю!

 Он кивнул на зеркало над рукомойником.

 - Это Кастанеда помогает каннабис растить. Без него вся рассада бы накрылась.

 - Понятно, - протянул я, решив подождать с расспросами. - А еду где берешь?

 - У диггеров с Петроградки.Они под землей бункеры вскрывают. Я им траву – они мне сухпайки. Все по-честному.

 - Слушай, - сказал я, - а ты среди них девушку по имени Искра не встречал? Рыжая, зеленые глаза…

 - Не, - мотнул головой Лис, - не видел. Ищешь ее?

 - Да, - я резко поднялся, - Мне пора.

 - А куда тебе? – Неукачаев выпустил густую струю неторопливого дыма.

   - На Петроградку.

 - Неблизко, - заметил Лис

 - В смысле?

 - В смысле писец как далеко, - ухмыльнулся он, - мы с тобой сейчас в центре Города. В самом центре лабиринта, с которым ты, наверно, уже имел возможность познакомиться.

 - Ништяк… - я сунул руки в карманы и прошелся по комнате.

 - Вот что, чувак, - сказал Неупокоев, - завтра ко мне диггеры подтянутся, с хавкой. Можешь сегодня найтануть у меня. А днем с ними пойдешь. Они как раз в центр направляются, по катакомбам. Под землей опаснее, но зато в два раза быстрее.

 Я остановился у двери.

 - Чувак, я дело тебе говорю. На ночь комнату тебе отдельную выделю. Вечерком посидим, потрандим…

 - Идет, - сказал я. Прошелся по пустой комнате, рассматривая надписи на стенах. Все они казались будто бы отзеркаленными. – Слушай, а ты-то сюда как попал?