Девять принцев Амбера - Роджер Желязны

Я был доволен, что к этому времени сам потерял всего лишь 184 корабля.

Спать, видеть сны… Да, есть вещи, которые действуют постепенно, как медленный яд. Эрик уничтожал нас исподволь, не торопясь, по одному. Предполагаемая коронация должна состояться через несколько недель, а он, вне всякого сомнения, знал, что мы приближаемся, так как мы умирали и продолжали умирать.

Есть такой закон, по которому только принц Амбера может путешествовать по Отражениям. Хотя, конечно, он может провести с собой столько людей, сколько сочтет нужным. Мы вели наши войска и видели, как они погибали, но я хочу сказать об Отражениях следующее: есть Отражение, а есть Вещество, и в этом корень всей жизни. Из Вещества — только один Амбер — реальный город, стоящий на реальной земле. Любая же вероятность реального существует хоть где-то в каком-то Отражении.

Амбер самим своим существованием отбросил Отражения по всем направлениям во всех сторонах жизни. И кто может сказать, что находится за всем Этим? Отражения простираются от Амбера до Хаоса, и между ними все возможно. Есть только три пути через них, и все три достаточно трудны.

Один из них следующий: если ты принц или принцесса королевской крови, ты можешь идти сквозь Отражения, заставляя их изменяться на своем пути, как тебе больше нравится, до тех пор, пока данное Отражение не станет в точности таким, каким ты желал его видеть, ни больше, ни меньше. Тогда мир данного Отражения будет твоим собственным созданием, и ты сможешь делать в нем, что захочешь, если, конечно, не вмешаются другие твои родственники. В одном из таких миров я провел много веков до автомобильной катострофы.

Вторым способом являются Карты, созданные Дворкиным, Мастером Штриха, который создал их по нашему подобию для того, чтобы члены королевской семьи могли поддерживать связь и видеться друг с другом в любое время. Дворкин был старым-престарым художником, для которого пространство и перспектива ничего не значили. Он нарисовал фамильную Червовую масть, которая позволяла каждому желающему переместиться к брату или сестре, где бы они ни находились. У меня было такое чувство, что карты эти обладали еще и многими другими возможностями, о которых мы просто не знали.

Третьим путем был Лабиринт, тоже созданный Дворкиным, по которому мог пройти только член нашей семьи. Лабиринт вписывал шедшего по нему в систему карт, а выход из него давал возможность ходить по Отражениям.

Теперь я знал, что делал Рэндом, когда мы ехали с ним на машине. Во время путешествия он по памяти добавлял то, что помнил об Амбере, и удалял то, чего там не было. В этом не было ничего необычного, потому что любой знающий человек мог достичь своего Амбера.

Даже сейчас мы с Блейзом каждый могли бы найти отражения реального Амбера, в котором правили бы, и провести все свое время там, сидя на троне. Но для нас это было бы не одно и то же. Потому что ни один из этих городов не был бы реальным Амбером, городом, в котором мы родились, городом, по образу и подобию которого выстроены были все другие города, сколько бы их ни было в целом свете.

Поэтому мы и избрали самый трудный путь — сквозь Отражения, собрались в битву против самого Амбера. Тот, кто узнал об этом, обладая властью, мог ставить на нашем пути препятствия. Что и делал Эрик, и мы умирали. Что из этого получится? Этого сейчас не знал никто. Но если бы Эрик стал коронованным королем, это было бы отражено в каждом Отражении, повсюду.

Все оставшиеся в живых братья, мы — принцы Амбера — каждый своим путем мечтали достигнуть того же самого, оказав таким образом нужное нам влияние на многочисленные Отражения.

Мы проскочили мимо кораблей-призраков — флота Жерара — Летучих Голландцев этого мира, и я понял, что мы приближаемся. Я начал вести отсчет времени.

На восьмой день нашего путешествия мы были близки к Амберу. Именно тогда и разразился шторм. Море почернело, над головой начали собираться облака, паруса повисли в недолгом штиле. Солнце скрыло свое лицо — огромное и голубое — и я понял, что Эрик наконец-то нас обнаружил. Затем поднялся ветер и, если простят мне это выражение, буквально сломался о тот корабль, на котором я плыл.

«И рвал нас ветер, и била буря», как говорят или говорили поэты. При первом же шквале мои внутренности начало выворачивать наизнанку. Нас кидало из стороны в сторону, как игральные кости в руке великана. На нас накинулись сразу и воды моря, и ливень сверху. Небо стало черным, громыхали ужасающие раскаты грома.

При первом ударе все вскрикнули, я в этом не сомневаюсь. По крайней мере я вскрикнул. С большим трудом я добрался по палубе до покинутого рулевого колеса. Я пристегнулся и взял штурвал в руки. Эрик потирал от радости руки там, у себя, в Амбере, в этом я не сомневался.

Потом я почувствовал легкий зуд, услышал как бы звяканье небольших колокольчиков и увидел Блейза, как бы на другом конце серого туманного туннеля. Прошло уже пять часов с начала шторма. Сколько людей мы потеряли? Я не имел ни малейшего представления.

— В чем дело? — спросил Блейз. — Я уже несколько раз пытался связаться с тобой.

— Жизнь наша полна неожиданностей, — ответил я. — Сейчас мы плывем по одной из них.

— Шторм?

— Можешь прозакладывать свои штаны. Это не шторм, а его прапрадедушка. Мне кажется, слева по борту я вижу какое-то чудовище. Если у него есть хоть капля мозгов, он ударит о дно корабля… Он только что так и сделал.

— У нас тоже только что был шторм.

— И тоже прапрадедушка?

— Обыкновенный. Мы потеряли двести человек.

— Верь, крепись и давай лучше свяжись со мной позже, — ответил я. — Годится?

Он кивнул головой, а за его спиной сверкнули две молнии.

— Эрик знает наши силы, — добавил он прежде, чем отключиться.

Мне ничего не оставалось, как согласиться с ним. Прошло еще три часа, прежде чем море стало хотя бы немного успокаиваться, а то, что мы потеряли больше половины нашего флота — на одном моем корабле погибло сорок человек команды из ста двадцати — , я узнал значительно позднее. Шел сильный дождь.

И все же по морю, через Рэмбу, мы проплыли.

Я вынул колоду карт и достал оттуда Рэндома. Когда он понял, кто говорит, первыми его словами были:

— Поворачивай обратно!

Я спросил, почему.

— Потому что, если верить Льювилле, Эрику ничего не стоит сейчас стереть вас в порошок. Она говорит, что вам надо подождать немного, пока все уляжется, и напасть на него в самый неожиданный момент, когда он не будет этого ждать, скажем, через год.

Я покачал головой и сказал:

— Извини. Но не могу. Слишком много у нас было потерь, и мы почти у цели. Сейчас или никогда.