Вторая жизнь Арсения Коренева. Книга вторая. - Геннадий Борисович Марченко

чину, — объяснил Андрей Николаевич. — Ему, кстати, 26 января 50 лет исполняется. От Патриарха Пимена наверняка придёт поздравление.

Секретарь был невысоким, юрким мужичком с постоянно бегающими маленькими глазками. Ему бы ещё козлиную бородку присобачить на гладко выбритое лицо – походил бы на дьяка Феофана из фильма «Иван Васильевич меняет профессию». Ну и крамаровского косоглазия добавить, чтобы смешнее было.

Справа от двери коричневым соском торчала кнопка звонка, на которую Андрей Николаевич надавил указательным пальцем. Держал секунды три, отпустил и повернулся ко мне с ободряющей улыбкой, при этом умудрившись подмигнуть двумя глазами одновременно.

Дверь без скрипа отворилась. На пороге стоял обладатель странного имени Мелхиседек. Архиепископ был худощав, окладистая борода с чуть наметившейся проседью спускалась до середины груди, густые брови нависают над удивительно живыми и молодыми глазами, будто бы не желающими стареть вместе с их обладателем. При этом одет Владыка был в банальный спортивный костюм с лампасами на штанах, а обут в тёплые, вязаные тапочки.

— Владыка, благословите! — склонился в поклоне Андрей Николаевич, норовя припасть губами к длани архиепископа.

Тот благосклонно протянул руку, ладонью второй словно погладил секретаря по маковке, однако всё это время не сводил с меня испытующего взгляда, под которым я почувствовал себя слегка неуютно, однако виду не показал. Вместо этого поздоровался:

— Долгих лет, Владыка!

— И вам не хворать, — чуть улыбнулся тот в бороду. — Проходите, гости дорогие. Негоже на пороге стоять, будто за милостыней пришли, да и холод в дом надувает. А у меня как раз самовар поспел, почаёвничаем.

Как я оказался здесь? Дело в том, что супруга этого самого епархиального секретаря Андрея Николаевича (так и не запомнил его фамилию) приходилась сестрой жене Семибратова. Как водится, Андрей Васильевич под натиском супруги сдался и рассказал ей про волшебные руки интерна из Сердобска. Та поделилась информацией с родственницей, ну а та – со своим мужем, то бишь Андреем Николаевичем. Тот устроил целое расследование, раскопав даже истории с моими чудесами в Куракино. Мало того, откуда-то узнал, что бесплодная Евдокия после моего совета снова провериться чудесным образом оказалась снова способной иметь детей. Сообразил, что этот Арсений Коренев если и не святой, исцеляющий прикосновением рук, то как минимум владеет какими-то хитрыми методиками, недоступными отечественной медицине. В общем, ему бы сыскарём в милиции работать, а не секретарём в епархии, цены бы товарищу не было.

И однажды Андрей Николаевич без лишней помпы субботним утром на машине архиепископа заявился в моё сердобское гнёздышко, где под чай с сушками и пряниками поведал о недуге, снедающем архиепископа. А именно о многолетней язве желудка. Соответственно, мне предлагалось наведаться домой к Владыке Мелхиседеку и попытаться его исцелить.

— Традиционная медицина предлагает только оперативное вмешательство и строгую диету, но Владыка под нож ложиться не хочет, уповает на Бога. Насилу его уговорил согласиться на вашу помощь.

И, предупреждая возможные возражения, тут же поспешно добавил:

— Я понимаю, вы можете отказаться, опасаясь, что вышестоящее руководство вас накажет, узнав о том, что вы занялись лечением духовного лица в частном порядке. Мы со своей стороны сделаем всё, чтобы об этом знали только я, вы и Владыка. Даже наш водитель не в курсе, к кому и зачем я сюда приехал. И для усиления мотивации… Вот!

Он как-то суетливо вытащил из портфеля перетянутую «венгеркой» пачку потрёпанных купюр и положил передо мной на стол, рядом с вазочкой с пряниками.

— Здесь ровно тысяча, можете пересчитать. Получится у вас или нет – деньги ваши. По-моему, неплохое предложение.

Я взял в руки пачку, пролистал большим пальцем разномастные купюры, как колоду карт, хотя, в отличие от карт, эти листались как-то вяло в силу своей изношенности. Видимо, что-то прочитав в моём взгляде, Андрей Николаевич торопливо добавил:

— Можем наскрести ещё рублей триста…

— Я так понимаю, это пожертвования прихожан? — прервал я его.

Гость замялся, смущённо улыбнулся:

— Собственно, какая разница, Арсений Ильич, откуда эти деньги? Ну да, не буду лукавить, это пожертвования, однако, как я считаю, главное, что они не ворованные, а переданные на добровольной основе на благо православной церкви… И её служителей, которые не получают от государства зарплату. Вот и получается, что церковь вынуждена сама себя содержать, а эти деньги прихожане пожертвовали, выходит, на спасение своего пастыря.

Повисла пауза, которую я нарушил первым:

— Неплохо вы оцениваете мои услуги, но я денег не возьму.

С этими словами я подвинул пачку к секретарю, и тот растеряно на неё уставился, а следом на меня.

— Вы отказываетесь от денег?! — спросил он с таким видом, будто я только что отказался от предложения вечной жизни.

— Представьте себе, — добродушно и вполне искренне улыбнулся я.

— Но… Но как же Владыка? Вы ему не поможете?!

— Я этого не говорил. Попробую помочь, но безвозмездно. С вас доставка меня в Пензу и обратно в Сердобск. Готов ехать немедленно, всё равно в выходные нечем заняться. А по ходу дела тогда я ещё и домой заскочу. Не планировал в эти выходные, но раз уж представилась оказия… А деньги лучше передайте на нужды детского дома. Помочь сиротам – самое что ни на есть богоугодное дело.

Через двадцать минут мы уже мчались на чёрной «Волге» 24-й модели к выезду из города. Всю дорогу по пути в Пензу секретарь рассказывал, какой хороший человек архиепископ Мелхиседек, как он заботится о вверенной ему епархии, за каждого батюшку сутану на лоскуты порвёт и вообще при жизни стал чуть ли не святым. Я слушал и кивал с самым серьёзным видом. У меня был свой взгляд на религию и её адептов в частности, но в данном случае архиепископ являлся для меня обычным человеком со своими болячками.

Предложение выпить чаю я не поддержал.

— Вот Андрей Николаевич пусть попьёт, если он никуда уходить пока не собирается, а мы давайте с вашей язвой сначала разберёмся. Вы когда последний раз принимали пищу?

— В восемь утра легко позавтракал. Творог и некрепкий чай с сушками.

— В принципе, пять часов прошло, желудок должен быть относительно чист. А истории болезни нет случайно под рукой?

— У меня она, — встрял секретарь.

Тут же извлёк из портфельчика заветную книжицу и сунул мне в руки. Ознакомившись с