Похоронное бюро «Хэйзел и Смит» - Мария Сергеевна Руднева

бровь.

– И где вы были, позвольте осведомиться?

– Простите за опоздание. Возникли непредвиденные обстоятельства.

– Какие?

– Мне обязательно отчитываться перед вами? – возмутился я.

Валентайн вспыхнул.

– Черт возьми, да, Дориан, обязательно! – он схватил со стола газету и потряс ею перед моим лицом. – Сначала все эти новости, потом вы не приходите на работу. Что я должен думать?!

– Что я задержался? – я выхватил газету из его рук. – О каких новостях вы говорите?

– А вы почитайте, – ядовито посоветовал он.

Я никогда раньше не видел Валентайна настолько взволнованным. Тем более что я время от времени задерживался с утра по разным причинам, и компаньон, ранняя пташка, никогда не упрекал меня за опоздания, наоборот, радовался возможности поработать в одиночестве.

Что-то здесь было не так.

Я развернул газету и вздрогнул – на первой полосе было фото жертвы, лежащей в луже собственной крови.

Заголовок кричал: «РИТУАЛЬНОЕ УБИЙСТВО!»

Я пробежал глазами по тексту. Убитый, мужчина тридцати лет по имени Джонатан Лоуди, найден в Гайд-парке около шести часов утра. Бедная женщина, выгуливающая пуделя, явно не ожидала такого сюрприза от прогулки… М‐да. Углубившись в чтение, я выяснил, что убили его прямо в сердце. Удар был нанесен с такой силой и точностью, что можно было бы предположить, что убийца сильный и высокий человек (сам Лоуди был почти шести футов роста). Скотланд-Ярд предполагает, что убийство носило ритуальный характер, однако все части тела и внутренние органы остались при пострадавшем. Как и бумажник, золотой портсигар и дорогой брегет, от чего дело становилось особенно любопытным. Бросить такую добычу мог разве что безумец… Инспектор Браун, наш знакомый, определил по виду раны, что орудием был не простой нож.

Рана в виде треугольника напоминала след от индийского ритуального храмового кинжала или от чего-то похожего на него. К тому же рядом с телом кровью была написана буква «

 [6]». Инспектор Браун предположил, что это тоже может наводить на индийцев.

– Но почему? – поразился я.

– Потому что с этой буквы на хинди начинается слово «месть». Однако поверьте мне, Браун не пытается попасть пальцем в небо. Следы от ритуальных кинжалов прекрасно ему знакомы.

Я удивленно моргнул:

– Это откуда же?

Валентайн сощурился.

– Инспектор Браун в свое время служил в армии и сопровождал в Калькутту корабль с исследовательской миссией. Руководил ею некто Ричард Уилбодж, и Лоуди был при нем кем-то вроде секретаря. Скользкий тип, хочу заметить. Никогда мне не нравился.

– Вот как…

– Кстати, именно инспектор Браун предложил прозвище для нашего убийцы.

– Какое же?

– Тагги. От индийского слова «вор». Там так называли бандитов и разбойников, служащих богине Кали.

– Найджел рассказывал мне о том, что вы участвовали в экспедиции в Индию к храму Кали, – медленно проговорил я. – И вы думаете, это связано?

– Я абсолютно в этом уверен, – хмуро ответил Валентайн. – Браун дослужился до своей должности в Ярде, расследуя многочисленные убийства, сделанные сектантами. Последователи самых разных культов приманиваются в Лондон, как мухи на мед, и занимаются своими темными практиками.

– Вы с этим сталкивались?

– Увы. Работа гробовщика не всегда заключается в том, чтобы утешать милых барышень, – вздохнул Валентайн. – Что самое ужасное – после таких убийств не всегда удается сохранить душу. Порой от человека остается только оболочка. Некого утешать.

Я поежился. Это прозвучало… жутко.

– В общем, будьте осторожны, Дориан, – он отнял у меня газету. – Если в Лондоне начались ритуальные убийства, пострадать может кто угодно. Постарайтесь не ходить в одиночестве, особенно по ночам. Сделайте одолжение.

– Вы волнуетесь за меня, – с удивлением понял я.

Валентайн бросил на меня странный взгляд.

– Не хочу в одиночестве справляться с бизнесом, мой друг, вот и все, – усмехнулся он краем рта, но глаза оставались сердитыми. – У нас есть клиент, кстати. Одна леди позвонила по телефону и сказала, что приедет после обеда.

– Кто усопший?

– Ее ребенок.

* * *

Детские гробы всегда наполняли мою душу печалью и гневом на несправедливость Господа. Покойной не исполнилось и шести лет. Она была убита, зверски, жестоко замучена. Убийцу язык не повернулся назвать человеком – разве что чудовищем.

Даже ван Доффер сегодня был непривычно тих – и его красноречие спотыкалось порой об уродливость жизни.

Он вышел из могильника и поманил меня пальцем. Без перчаток – значит, работа еще велась.

– Что случилось, Элис? – я подошел к нему, держа в руках чашку с чаем.

Валентайн что-то делал в нашей комнате отдыха, и я временно был предоставлен сам себе. Я надеялся, что ван Доффер сможет отвлечь мои мысли от странного убийства, потому что сам уже не мог сопротивляться им.

– Этот ребенок… Его родители знают, что произошло?

– Не имею представления…

– Жаль, жаль, – пожевав губу, ответил ван Доффер. – Интересно, захотят ли они…

– Почему?

– Потому что… Скажите, Дориан, вас не удивляет, что здесь нет призрака несчастной девочки?

– Элис! – я вскинул брови. – Если бы у нас к каждому трупу прилагался призрак, мы бы долго не выдержали. Есть и воспитанные покойники, в конце-то концов.

– И это, как правило, люди, чьи смерти прошли по заранее Господом продуманному плану – от старости или болезней, верно? Люди, которые при жизни отказались уже от сожалений.

– Элис, вы пытаетесь постичь закономерности возникновения призраков? – я покачал головой и пригубил свой чай. – Никто и никогда не даст вам научный ответ. Призрак – это страдающая душа, у которой остались долги здесь, в этом мире. Нельзя запланировать появление призрака!

Хотя бедняжке Доре это удалось… Сделать все, чтобы упокоиться и не остаться на грешной земле… Я мотнул головой, прогоняя грустные мысли.

– А как же тогда вы объясните спиритические сеансы? Они набирают такую популярность, особенно у этой американки… запамятовал фамилию, у нее еще салон на Олд-Бромтон-роуд…

– Хейден [7], – подсказал я.

– Да, точно, Хейден. У нее на сеансах, говорят, постоянно появляются призраки. Шумят, стучат, двигают мебель…

– Элис, поверьте, если к вам вторгнуться в спальню в предрассветный час, вы тоже начнете кидаться мебелью, – усмехнулся я.

Ван Доффер расхохотался.

– А язычок у вас острый, Дориан!

– Какой есть. Однако послушайте, Элис, большинство этих так называемых сеансов – шарлатанство. Это не призраки являются к людям, это очень талантливые обманщики играют на мистическом мышлении людей.

– Но ведь вы же видите призраков!

– Именно поэтому я не посещаю такие сеансы.

– И Валентайн видит!

– Поэтому мы здесь, мистер ван Доффер, занимаемся делом, за которое, скорее всего, попадем в ад…

– И будем счастливо проводить там время с хорошей распутной компанией! Мне по душе лорд Байрон, а вам? – Валентайн подошел к нам, улыбаясь. – Что за разговоры,