Мастер и Жаворонок - Бринн Уивер

спала. В первую ночь, когда я проснулся утром, она все еще сидела в кресле лицом к окну, в наушниках и с гитарой в руках. Она немного поспала, но, похоже, отрывками. Когда я попытался убрать гитару с ее колен, она проснулась, злобно сверкнув глазами, и, не сказав ни слова, ушла в свою комнату. Прошлой ночью она не появилась в гостиной, но я видел свет под ее дверью. Иногда слышал голос, когда она напевала что-то себе под нос. Последние два дня она сбегала от меня, задержалась лишь на несколько минут, включив фильм с Киану Ривзом, но выключила его, пробормотав «Константин», когда я спросил, как он называется. В противном случае, она либо уходит в Шорвью, куда только что переехала ее тетя и где на следующей неделе она начнет новую работу в качестве музыкального терапевта, либо гуляет со своей собакой, а иногда слишком аккуратно и одержимо делает уборку, или репетирует с группой. Я даже не представляю, насколько она устала.

Может, я и не очень хорошо ее знаю, но она не кажется мне прежней после того случая в лифте. И мне хочется знать почему.

Кроме того, теперь я безоговорочно уверен, что стал еще большим придурком, чем мог себе представить.

Образ Ларк, лежащей в багажнике машины, всплывает у меня в голове. В ее глазах был страх. И решимость. Они наполнялись слезами, но она смаргивала их. Она умоляла.

А я пихнул ее вниз и закрыл крышу.

— Йибучий идиот, — бормочу я, даже не осознавая, что говорю это вслух.

Если мы с Ларк хотим работать вместе, и получить от этого брака выгоду, нам придется действовать сообща. И мы не сможем этого сделать, если она будет разваливаться на куски. Если я хочу понять Ларк, мне придется попытаться лучше. Я, черт возьми, уже на грани.

В своей жизни я совершал много сомнительных поступков. Жизнь превратила мои эмоции в гладкую и отполированную сталь. Но время от времени я нахожу давно забытое чувство, которое ранит, как битое стекло. Например, сильный дискомфорт из-за того, что мне нужно обратиться за помощью к жене своего брата.

Я беру телефон и набираю новое сообщение Слоан.

|Глазная леди-паук, я прошу о перемирии.

|Разве я тебе не сказала почитать какую-нибудь гребаную книгу?

|Господи Иисусе. Ты такая злючка.

|Спасибо. Какого хрена тебе опять нужно?

|Вы с Роуэном сможете пообедать сегодня в «П&ЧП»? Я хочу пригласить Ларк, но, возможно, ей будет комфортнее вместе с вами.

После долгой паузы на моем экране появляются три точки.

|БОЖЕ, Я ТАК И ЗНАЛА, ЧТО В ТЕБЕ ЕСТЬ ДОЛЯ СЕНТИМЕНТАЛЬНОСТИ.

|ДА, МЫ БУДЕМ ТАМ. Роуэн заканчивает в 14:00, скажи, если подходит.

|Но ты все равно придурок. Просто для ясности.

Я стараюсь не улыбаться, но все равно не получается.

Несколько раз глубоко вдыхаю, прежде чем набираю следующее сообщение. У меня уходит на удивление много времени, чтобы придумать:

|Привет.

Сначала я думаю, что она не ответит, и уже почти набираю второе сообщение, когда приходит смс от Ларк.

|Что не так?

Я хмурю брови, когда смотрю на телефон в своих руках.

|Ничего… просто хотел спросить, не хочешь пообедать в «П&ЧП» в 14:00? Там будут Роуэн и Слоан.

|Я могу тебя подвезти. Или можем встретиться там, если хочешь. У тебя же будет перерыв, да?

Внизу моего экрана мерцают точки. Потом исчезают. Появляются снова. Исчезают еще раз, и, наконец, приходит ее сообщение.

|Окей. Встретимся там.

Мое сердце вырывается из груди, возрождаясь оттуда, где оно уже давно провалилось во внутренности.

|Окей.

Я смотрю на экран даже после того, как он гаснет. Пульс начинает замедляться до нормального ритма, пустота между ударами все еще вызывает непонятное чувство. Беспокойство нарастает внутри, пока я отсчитываю часы, оставшиеся до нашей встречи.

Мое утро в мастерской проходит медленно. Я рано выезжаю, и когда вхожу в ресторан, Ларк уже сидит за столиком с моим братом и невесткой. Настороженная улыбка, которую она бросает в мою сторону, пробуждает в моей груди неожиданную надежду, о которой я не просил. Но почему-то этого так мало.

Ларк просто в восторге от Роуэна и Слоан, и если бы я не знал обратное, то подумал бы, что она хорошо отдохнула и счастлива. Она смеется, поддразнивает и приклеивает наклейку с золотой звездой к ямочке Слоан, шутя насчет какого-то мороженого с печеньем, и от этого у Роуэна бледнеет лицо. И они пытаются выяснить статус нашего «странного брака», задавая время от времени любопытные вопросы или бросая на нас пристальные взгляды. Но я вижу то, чего они не замечают. Улыбка Ларк меркнет, когда она думает, что никто не смотрит. Я вижу, как она прижимает два пальца к виску, потом достает из своей огромной сумки таблетку Ибупрофена. Зевок, который она прячет рукой. Измученная Ларк пьет кофе, но маска бодрости с ее лица не соскальзывает.

Чем дольше это продолжается, тем больше я жалею, что пригласил ее на этот чертов ланч. Она могла бы вздремнуть. Может быть, свернуться калачиком с Бентли на диване на солнышке. Я хочу отвезти ее домой. Она не стала бы так стараться, если бы мы были вдвоем. В этом мире она старается быть всем для всех, и в конце дня у нее ничего не остается для себя.

Но это не замечают даже те, кто ее любит.

— Я увидела первые афиши выступления на «Amigos», — говорит Слоан, и по тому, как Ларк улыбается и кивает, я понимаю, что она не поделилась с нами тем, насколько тщетными были попытки раскрутить группу, в которой она играет. Она лишь вскользь упомянула о шоу, как будто в этом нет ничего особенного, но я вижу, какой эффект это оказывает на нее. Ей приходится менять свое расписание, чтобы успеть сделать все, от постов в социальных сетях до репетиций перед концертом. И сейчас она делает еще одно одолжение, пришла на ланч ради подруги, которая, скорее всего, не ценит прилагаемых ею усилий. — Извини, я не смогу прийти, на этой неделе меня не будет.

— Куда поедешь на этот раз?

— В Сингапур. Клиент — настоящая заноза в заднице, но поездка того стоит. Я смогу целый день погулять, посмотреть достопримечательности.

— Ох, это потрясающе, Слоани, — хотя улыбка Ларк искренняя и теплая, я все равно ерзаю на диване, желая предложить ей присоединиться к подруге, хотя знаю,