Жар-птица - Андрей Владимирович Козырев

и должны защитить русское население. Но есть только один способ сделать это: выступить в качестве миротворцев. Это означает занять позиции между конфликтующими сторонами и обеспечить режим прекращения огня. Для этого вы должны быть максимально хладнокровны и беспристрастны. Я сделаю свою — дипломатическую — работу. У меня только что были жёсткие переговоры в Кишинёве, власти в курсе, что мы не потерпим применения силы в Приднестровье. Я предлагаю такой план. Первое — прекращение огня, за которым вы будете наблюдать. Далее — совместная работа над содержательным политическим соглашением. Молдаване должны согласиться на такую автономию Приднестровья, которая сделает жителей Приднестровья полноправными гражданами Молдовы. В свою очередь, приднестровцы должны уважать территориальную целостность Молдовы. Обе стороны должны научиться преодолевать проблемы с помощью диалога, не прибегая к насилию. Политикам следует доказать, что они умеют делать своё дело, а не просить армию выполнять за них грязную работу. Демократическое правительство России просит вас сохранять спокойствие и ответственность. Мы вас одних не оставим. Вы российские офицеры, и мы гордимся вами.

Отвечая на вопросы, я рассказал им о сути реформ в России и о положении в других новых независимых государствах. Один вопрос был прямой и болезненный: что я думаю о Руцком и его позиции? Я ответил, что вице-президент очень эмоциональный человек. Он видел трудности, которые переживают люди, и по-своему хотел помочь. Я его понимаю, но как профессиональный дипломат, не могу себе позволить руководствоваться эмоциями. Надо сохранять спокойствие и искать решения в самых сложных обстоятельствах, даже под огнём. Любые разногласия, сказал я, мы будем обсуждать в Москве и следовать политике демократически избранного президента. Выражение лиц у большинства изменилось. Как люди дисциплинированные и послушные долгу, они оценили этот ответ.

Я думаю, это был поворотный пункт для 14-й армии. Она не превратилась в инструмент насилия в руках властей Приднестровья. С тех пор армия оставалась более-менее нейтральной, выполняя миротворческие задачи.

После встречи с офицерами я поехал на место, где раньше шли бои. К тому времени молдавская полиция уже была вытеснена на северный берег реки, который контролировал Кишинёв. Наша машина остановилась на углу небольшой улицы. В сопровождении моего шефа безопасности я отошёл от основной группы и вышел на открытое место, чтобы осмотреть территорию. Неожиданно Виктор сильно толкнул меня назад, так что я едва удержался на ногах. Одновременно я услышал тонкий свист рядом с ухом и через долю секунды — звук выстрела, затем ещё и ещё. Я вспомнил, что местные власти говорили мне, что в разных частях города ещё оставались снайперы, которые обстреливали приднестровских ополченцев. Ходили слухи, что там были снайперы-женщины из балтийских стран, которые мстили за советскую оккупацию. Это, конечно, было мифотворчеством. Последний раз я услышал о прибалтийских женщинах-снайперах уже во время первой чеченской войны…

Позже, вспоминая эпизод со стрельбой, я подумал, что снайперы скорее всего были вообще ни при чём. Возможно, это приднестровские власти так демонстрировали мне «звериный оскал» своих врагов. Как раз сразу после этой стрельбы у меня была запланирована встреча с лидером приднестровских сепаратистов Игорем Смирновым.

По мнению многих экспертов и журналистов, Смирнов и возглавляемое им сепаратистское движение были частью плана, разработанного высшими руководителями КПСС и КГБ. Территории, где зрели межэтнические конфликты, должны были, по замыслу, превратиться в инструмент давления на те республики, которые посмеют выбрать курс на независимость. В определённый момент сепаратисты должны были при поддержке Москвы торпедировать стремление постсоветских лидеров к суверенитету.

Такими инструментами должны были стать Приднестровье в Молдове и Абхазия в Грузии. Если Молдова и Грузия захотят покинуть Советский Союз, им, по логике этого стратегического плана, следовало ожидать подобной сепаратистской угрозы их собственной целостности. Советское руководство рассматривало такую стратегию как шанс возродить Союз, а по сути, Российскую империю.

В ответ на активность сепаратистов националисты в республиканских центрах ограничивали автономию регионов и применяли против них силу. Такая реакция играла на руку сепаратистам, которые, в свою очередь, собрали ополчение, а со временем и свои собственные армии, создавали марионеточные правительства советского типа. В результате центробежные тенденции только нарастали.

Многие демократы полагали, что приднестровский лидер Игорь Смирнов и его абхазский коллега Владислав Ардзинба были завербованы КГБ ещё при СССР, чтобы возглавить сепаратистские движения. Оба они не были постоянными жителями территорий, где выстраивали политическую карьеру. Смирнов приехал в Тирасполь в 1987 году с Украины. Ардзинба, хоть и родился в Абхазии, долго жил в других регионах и вернулся в Сухуми только в 1988 году.

Эволюция их политических требований поражала сходством. Перед распадом СССР они сначала требовали равноценного с союзными республиками статуса для своих территорий. После распада СССР они стали требовать независимости как первого шага на пути воссоединения с Россией. Оба они заявляли, что США и НАТО, ответственные за развал Советского Союза, посадили марионеточные правительства в Молдове и Грузии. Этим марионеткам, утверждали они, поручено разгромить пророссий-ские сепаратистские восстания, чтобы исключить любую возможность для возрождения Великой России. Смирнов и Ардзинба активно обхаживали военных начальников в России, которые помогли им создать свои собственные силы безопасности и вооружённые отряды. Тогда в прессе появлялось немало сообщений, намекавших на невероятную коррупцию, питательной средой для которой стала сфера сотрудничества сепаратистов с Россией. СМИ писали о контрабанде, откатах при бюджетном финансировании и прямом воровстве из фондов помощи.

К сожалению, встреча с Игорем Смирновым подтвердила все мои опасения, основанные на информации о его прошлом и источниках поддержки. Он очень расплывчато оценил предложенные мной варианты возможного урегулирования, зато преуспел в националистической демагогии. Такой же спектакль меня ждал вскоре и в Абхазии на переговорах с Ардзинбой.

Когда оба они поняли, что Россия не будет воевать на их стороне, были достигнуты соглашения о прекращении боевых действий на постоянной основе. Соглашение о принципах возможного урегулирования в Приднестровье было подписано в Москве 21 июля 1992 года президентами России и Молдовы. Главными элементами были сохранение целостности титульного государства и гарантия прав местного населения через высокую степень политической и культурной автономии. Российские войска должны наблюдать за прекращением огня в условиях строгой нейтральности. Эти принципы могли бы работать и в Абхазии.

Правительства в Кишинёве и Тбилиси, изначально занимавшие позицию агрессивного антирусского национализма, начали сдвигаться в сторону более реалистичной политики. Но сепаратисты этого «не замечали».

Показательно, что абсолютное неприятие у Ардзинбы вызывал президент Грузии Эдуард Шеварднадзе, несмотря на то, что он пришёл к власти во главе сил, которые сбросили ультранационалиста Звиада Гамсахурдиа. Думаю, что это нетрудно объяснить: Шеварднадзе был врагом номер один для