Чертов дом в Останкино - Добров Андрей Станиславович

– Могли бы? – спросил Галер.

– Но тут было важно понять другое, – продолжил Крылов. – Зачем все это Салтыкову? Просто быть в курсе событий? А если его обман с Агатой станет вдруг когда-нибудь известен Матушке? Может выйти прескверно! В чьих интересах действовал Салтыков, было понятно сразу – в своих собственных. Но не такова работа царедворца, чтобы не иметь второго, а то и третьего ряда замаскированной обороны. Если Платон Зубов работал на себя, если Безбородко работал на Павла, то какие карты мог иметь в рукаве Салтыков? И тут меня как громом ударило! Все куски мозаики вдруг встали на свои места! Все сошлось! Недоставало только прямого признания. Я вскочил с кровати и начал колотить по стене, пока Гришка, спавший в соседней каморке, не примчался как ошпаренный!

– Гришка? – удивился Галер. – Вам было нужно его признание?

– Конечно нет. Я же не знал, в какой комнате остановилась Агата. А он знал и сказал мне.

Москва. 1794 г.

Крылов заколотил кулаками в дверь, а потом, не дожидаясь ответа, рванул ее и ворвался внутрь. Он дышал как раненый кабан, с налитыми кровью глазами. Агата Карловна, сидевшая у стола спиной к нему, вздрогнула, но не повернулась.

– Это вы, Иван Андреевич? – спросила она. – Не спится?

Только тут Крылов заметил, что девушка была одета лишь в тонкую батистовую рубашку, вероятно, готовясь отойти ко сну. На столе перед ней стояло маленькое зеркало. Батист был так тонок, что совершенно не скрывал очертания стройной спины, переходящей ниже в замечательные формы, действительно достойные Венеры Каллипиги. Иван Андреевич вдруг поперхнулся и закашлялся.

– Водички попить вам надо, – произнесла Агата. – Поперхнулись?

Крылов заметил, что все это время она смотрела на него через зеркальце на столе.

– Никакая вы не шпионка государыни, – сказал он, откашлявшись. – Вы меня снова обманули.

Агата продолжала внимательно смотреть на Крылова через зеркало, дожидаясь продолжения.

– Вы служите совсем другому лицу, а именем императрицы только прикрываетесь.

– Но-но! – сказала Агата. – Такими словами не бросаются.

– Гришка проследил, как вы передавали привет Салтычихе от ее племянника, Николая Ивановича.

– И что?

– А то, что Салтыков – воспитатель царевичей Александра и Константина! Не стройте из себя дурочку! Даже мне уже понятно, что тут дело касается престолонаследия. И если уж Безбородко представляет интересы Павла, то Салтыков – Александра. Всем известно, что Матушка колеблется – оставлять ли Павла наследником или передать трон Александру.

Агата положила зеркало на стол и повернулась к Крылову, явив его глазам прекрасную девичью грудь, нескромно очерченную батистом.

– Иван Андреевич, – сказала она с укоризной. – Вы, ей-богу, как ребенок.

– Почему это? – вспылил Крылов, адресуясь, к своему ужасу, не столько к лицу Агаты Карловны, сколько к вызывающим холмикам ее груди.

– Знаете ли вы, как сложно устроен двор? Как трудно что-то утаить? Когда Матушка послала меня в Москву, Николай Иванович узнал об этом через три минуты. Он попросил сходить к бедной своей тетке и узнать, не надо ли ей чего.

– И только? – недоверчиво спросил Крылов, поднимая глаза на спокойное и насмешливое лицо Агаты.

– Вот и я не поверила, что Салтыкову нужно только, чтобы я посетила его родственницу. И сказала ему это прямо.

– И что он ответил?

– Ответил, что не нуждается в моих услугах как тайного агента, потому что все мои донесения прочтет и так, сразу после государыни.

Крылов помолчал, а потом пожал плечами.

– Что ж… – сказал он.

Агата встала из-за стола, потянулась, бесстыдно демонстрируя Ивану Андреевичу восхитительную свою фигуру, а потом сказала просто:

– Идите-ка спать. А то еще люди подумают невесть что.

Петербург. 1844 г.

– И вы ушли? – спросил доктор. – Поверили ей?

– Я ушел, – кивнул Иван Андреевич. – А вот что насчет доверия… Я вообще человек недоверчивый. К тому времени я уже смекнул, что считать ее неопытной шпионкой, которая с первого же раза как бы случайно выдала себя… Нет! Это было сделано нарочно. О, это был хитрый ход. Как завязать отношения с человеком, за которым ты должна следить, рискуя быть изобличенной в каждый момент? Просто раскрыть карты. Притвориться шпионкой-дурочкой, честно исполняющей то, что тебе велено, но неопытной. Мужчинам импонирует неопытность молодых дурочек – они ловятся на нее, как плотва на толстого червяка. Так она и меня подцепила – потихоньку, без рывков, медленно травя, то натягивая, то отпуская лесу. Другое дело, что к моменту, о котором идет речь, я уже точно для себя уяснил: теперь нельзя верить никому. Никому!

– Так девушка сказала вам правду или обманула?

– Ты все узнаешь в свое время, – ответил Крылов. – На сегодня хватит, что-то я устал. Вернемся к работе завтра, если я не умру во сне.

Петербург. 1794 г.

Николай Иванович Салтыков сидел на скамейке беседки, прислонив свою трость к пьедесталу большой статуи Гермеса, стоявшей у входа. Наедине с Агатой он сбросил с лица маску придворной вежливости и теперь походил скорее на пожилого ростовщика, требующего денег с закоренелого должника. На прямой вопрос Агаты он досадливо скривил свои сухие тонкие губы.

– Ты, милая моя, еще так молода и глупа, что уж, конечно, не тебя бы я послал с деликатным поручением.

– А вот Матушка послала! – ответила смело Агата, хотя никакой смелости в тот момент не чувствовала.

– Матушка! Матушка! – пробормотал Салтыков. – Матушке можно все – она императрица! Матушка по этому делу могла обратиться к мне, своему верному слуге, а вместо этого посылает с заданием девчонку.

Агата промолчала.

– Матушка, дай Бог ей крепкого здоровья и долгих лет счастливой жизни, – продолжил Николай Иванович, – мудрая женщина. И уж конечно, она прекрасно понимает, что после смерти Петра Алексеевича основные беды России произошли из-за проблемы престолонаследия. Петр не смог вырастить себе наследника, а кончилось тем, что на троне Романовых самих Романовых нет. И это еще счастье, что Матушка стала императрицей – Провидение послало нам в ее лице настоящее спасение от больших бед. Пусть не по крови Романова, но по духу. Но Матушка не глупа, нет, она не может позволить себе поверить в собственное бессмертие. И уже загодя думает о том, куда поплывет этот огромный корабль. И кто встанет у штурвала.

Он посмотрел на Агату и приложил палец к губам.

– Сядь рядом. Молчи и слушай, девочка. Наш мир рушится. Впереди – страшные потрясения, начавшиеся в Париже. Наша беда в том, что эти потрясения пришлись не на начало царствования Матушки, а на его конец. И твердой рукой, с пылом и умом она может не успеть удержать чудовище в его логове. Посмотри и на меня. Я стар. Я сражался и водил войска. Но я сражался с другими людьми – не с теми, кто сейчас поджигает траву у нас под ногами. Мы уходим вместе с веком. Все – Потемкин уже ушел. Орлов – ушел. Суворов скоро уйдет. Я уйду… И Матушка уйдет… А кто встретится грудь с грудью с новой напастью? Павел Петрович? А сдюжит? Или Александр? Или Константин? Вот проблема…

Агата сидела рядом со стариком, зачарованная и тем, что он говорил, и той серьезной откровенностью, с которой Салтыков к ней обращался.

– Знаешь ли ты, зачем государыня послала этого бумагомараку в Москву? – спросил Николай Иванович.

– Произвести розыск. Найти что-то.

Салтыков устало улыбнулся:

– Неужели ты полагаешь, что в этой стране есть хоть что-то, что неведомо императрице? Она, наверное, прекрасно знает или хотя бы догадывается, что именно должен отыскать этот… как его…

– Крылов?

– Дело не в том, чтобы разыскать, главное, чтобы у ищейки хватило наглости или глупости вообще ввязаться в это дело. Ведь не в первый раз она запускает по явному следу такую безродную ищейку! Раз уж ты будешь в Москве, навести мою несчастную тетку, передай от меня привет. Знаешь, как ее осудили? Никто тогда из знатных людей не взял на себя смелость провести розыск. А Матушка вызвала безвестного судейского Степана Волкова. Он всю работу и сделал. Больше о нем никто не слышал. Но только тогда Матушке нужен был шум, чтобы прекратить воровство своих ближних. А здесь – незаметный человечек для дела, которое касается очень узкого круга лиц. Говорят, этот Крылов – не дурак. Это хорошо. Ум надо направлять. И направлять в нужную сторону, не давая ему ни времени, ни возможности остановиться и подумать.