Оборотная сторона Луны - Эльрида Морозова

– Ты не понимаешь! Это была Мэриан!

Он отпустил меня, и некоторое время я просто заливалась слезами. Оказывается, их накопилось очень много. За Мэриан, за Дэна, за Криса, за Кифа, за Тесс… Шесть тысяч человек, которые честно погибли. И я одна – которая бесчестно притворилась последней сволочью, стала общаться с ними, стала дружить с ними, находить какие-то общие интересы. Которая может находить удовольствие от такой жизни. Я променяла невиновность на животные рефлексы. Животными рефлексами было дышать, двигаться, есть. Больше не было ничего хорошего в моем существовании. Но я предпочла это состояние честной гибели. Я ненавидела себя. Хуже меня не было ни единого человека на всем белом свете. Торквемада хотя бы чувствовал удовлетворение, сжигая людей. Гитлер хотя бы верил в свои идеи. Волк хотя бы установил в корпусе порядки, которые хотел бы установить в любом другом месте. Триппер хотя бы занимается любимым делом, играя с трупами. Все эти люди более целостные, более принципиальные, более стабильные, чем я. Я самое низкое существо. Во мне нет ни принципов, ни твердости характера, ни смелости, ни решительности, ничего святого. Все самое лучшее я променяла на худшее ради одной только идеи – продолжать жить. У меня кишка была тонка наложить на себя руки.

Я сама не заметила, как оказалась на полу. Я лежала там, свернувшись в клубок, и продолжала реветь. Я даже не знала, что это за комната, есть ли тут кто-то еще, что происходит вокруг. Мне казалось, что это никогда не кончится. Что я навечно останусь тут в этой истерике. Но в жизни не бывает ничего вечного. И когда мои рыдания стали немного тише, надо мной наклонился Лео. Он помог мне подняться и сесть. Затем подал стакан с водой и сказал выпить. Я отказалась. Я считала, что не имею право пить воду, в то время как все наши уже мертвы. Я должна была разделить эту участь с ними.

– Эта девушка, она была твоя подруга? – спросил Лео.

Я кивнула головой. А потом снова зарыдала. Мэриан никогда не была мне подругой. Я считала, что она слишком уж не любит каторжников. Я осуждала ее за то, что она злоупотребляет своим положением. И мне вообще не нравилось, как она ведет свои дела. А сейчас я чувствовала вину перед ней. И я знала, что она была очень, очень хорошим человеком. Она заботилась о своем сыне. Она помогала мне устроиться на новой работе. Она была очень доброй. Было несправедливо, что ее убили, а меня нет. Я ничем не лучше нее.

Лео понял меня по-своему.

– Да, это очень тяжело, – сказал он. – Мне очень, очень жаль.

Голова у меня раскалывалась от эмоций. Еще чуть-чуть, и она просто треснет пополам. Я схватилась за нее руками, чтобы как-то удержать на месте. Тело стали скручивать судороги. Я не смогла удержаться и снова упала на пол.

– Да тебе совсем хреново, – сказал Лео.

Он взял меня подмышки и потащил в ванную комнату. Там он сунул мою голову под кран с холодной водой. Мне показалось, что я задыхаюсь. «Так мне и надо! – мелькнула мысль. – Я недостойна ничего лучшего!» Это было злорадство. Я была очень рада, что скоро умру.

Но люди не умирают от струи холодной воды. Это может их просто отрезвить. Я вырвалась от Лео и выпрямилась. Глянула на себя в зеркало. Глаза красные, заплаканные, нос распух, на щеке откуда-то взялась кровь. Кажется, осталась после вчерашнего удара в ухо. Лучше бы мое тело валялось где-нибудь мертвым с отрезанной грудью, чем стояло живым и смотрело на себя в таком жалком состоянии.

– У тебя кто-нибудь на Земле остался? – спросил Лео. – Кузина, еще кто-нибудь?

Я с трудом поняла, о какой кузине он говорит. Вспомнила родителей. И перечислила Лео всех своих родственников. Тупо и без эмоций, просто потому что он спрашивал.

– Вот видишь, – сказал Лео. – Тебе надо жить ради них. Тебе еще есть, за что цепляться.

– Все мои друзья были здесь, – сказала я. – Ты идешь по корпусу и видишь просто трупы. А я узнаю там своих друзей, соседей, сослуживцев!

– Думаешь, мне легко?

Я подумала, что Лео не смеет так говорить. Как можно сравнивать его положение и мое?

– Людей убили те, кого я считал своими друзьями, соседями и сослуживцами, – сказал Лео. – И мне тоже очень тяжело. Я постоянно вращался среди этих людей. А теперь вижу, что многие из них не тянут на то, чтобы называться людьми.

Я поняла, что Лео прав. Ему тоже тяжело. Не больше или меньше, чем мне, а просто по-другому. Нельзя сравнивать ничье положение. Оно у всех изначально разное.

Лео взял меня за плечи и встряхнул:

– Все слова, что бы я ни сказал сейчас, будут бессмысленны и глупы. Но только ты не расхлюпывайся так больше. Ладно, если ты сделаешь это при мне или при Брайене. Мы сможем понять. Но ведь не посреди коридора, где каждый может увидеть!

Я вспомнила: да, моя истерика началась еще в коридоре. Я могла бы обратить на себя внимание всех. Но почему-то сейчас мне казалось, что это вряд ли бы что-то изменило. В зале совещаний был сумасшедший, качающийся их стороны в сторону. Люди могли бы увидеть второго сумасшедшего: плачущего в истерике каторжника.

– Это больше не твоя подруга. Там всего лишь ее тело. Сама она в лучшем месте, – сказал Лео.

– Да, – тускло сказала я.

– Обещай мне держать себя в руках.

– Ладно.

– Будь мужчиной. Хватит хлюпать, как девчонка.

– Хорошо.

– Если бы я верил в Бога больше, чем сейчас, я бы посоветовал тебе молиться, – сделал он мне последнее наставление.

Я вытерла лицо, смахнула последние капли на пол. Можно было бы сказать Лео спасибо: он поддержал меня в этот трудный момент. Но это было больше социальное воспитание, чем внутренний импульс.

Лео вышел. Я еще раз умылась. Холодная вода бодрила, придавала сил, возвращала ясность мысли. Голова уже больше не раскалывалась на две части. Зато проснулся древний инстинкт: казалось, что испортится макияж на лице. Хотя я точно знала, что никакой косметики на мне нет, но ощущение никуда не уходило.

Я выключила воду и посмотрела на себя в зеркало. Короткие мокрые волосы топорщились в разные стороны. В глазах застыла смертная тоска. Под глазами были большие синие мешки. Сутулость стала моим постоянным спутником. Страх и угнетенность окружали меня, как шлейф духов окружает девушку.

Вода стекала мне за ворот. Я хотела включить фен, чтобы высушиться, но подумала, что никакой уважающий себя мужчина не станет сушиться феном. К тому же, он был разбит. Тогда я взяла полотенце, вытерла себе голову. Надо бы расстегнуть комбинезон, вытереть шею и спину. Я взялась за застежку, но остановилась. Мое сознание было уже достаточно пропитано идеей, что я должна притворяться мужчиной. Расстегивать комбинезон надо было лишь в исключительных случаях.

Я закрылась на защелку, чтобы никто не вошел. Хорошо, что она тут уцелела. Затем отвернулась от зеркала, чтобы даже оно не видело меня. Я несмелым движением расстегнула замок, быстро прошлась одним движением по груди, шее и спине и моментально закрыла замок до самого верха. Кажется, никто ничего не заметил. Даже я сама старалась не смотреть на себя.

Может, это было зря. Не нужно было применять логику, чтобы догадаться: живой человек функционирует. Он потеет со временем. Запах, идущий от женщины и идущий от мужчины, сильно отличаются. Если я решилась притворяться мужчиной, мне нужно, чтобы по меньшей мере от меня не пахло женщиной.

Я еще раз проверила замок на ванной: дверь была закрыта. Я заставила себя расстегнуть комбинезон и привести свое тело в порядок. Я старалась все делать очень быстро. Но нужно было обезопасить себя и на ближайшее будущее. На полке стояли несколько дезодорантов. Я взяла мужской. И только потом подумала, что сделала это машинально. Я так прочно вжилась в эту роль, что эти мелочи делались уже сами собой.

Теперь я была готова продолжать свою роль. Лео прав: надо держать себя в руках. Нельзя больше хлюпать посреди коридора. Это было в первый и последний раз. Я уже достаточно привыкла к этому дурдому, чтобы впадать в истерики. Я больше не допущу этого. Уж лучше молиться, как посоветовал Лео. Хотя, как сказал Брайен, рай находится еще ниже ада.

Глава 35

Брайен на нас обиделся.

– Сволочи! – сказал он, когда мы с Лео вошли в комнату. – Вы оба сволочи! Бросили меня одного. Я даже не понял, куда вы делись! Прихожу в столовую, а вас нет. А если бы меня оттрахали в этой гребаной столовой?

– Но ведь все обошлось? – спросил Лео.

Брайен так зыркнул на него, что я начала сомневаться. Наверное, в столовой на него действительно покушались.

– А я еще набрал еды и принес всем! И вы будете потом со спокойной совестью жрать то, что раздобыл я один?

– Нет, мы не будем есть из принципа, – ответил Лео. – Ты один будешь есть и со спокойной душой смотреть, как мы помираем с голоду.

Они препирались очень долго. Я не слушала их разговор. Я ходила по комнате и занималась чисто женскими делами: что-то прибирала, выкидывала мусор, заталкивала одежду по шкафам. На душе было странное спокойствие. Может, это было безразличие и апатия. Но я даже не хотела думать о том, что это было. Сейчас я была в относительной безопасности, и ничто мне не угрожало.