Осколки камня - Мария Викторовна Доронина

раз посетить лабиринт: я чувствовала, что упустила нечто важное.

Я наслаждалась мини-каникулами и чувствовала себя на удивление спокойно. Из-за того ли, что отдала кольцо? Но ведь геласер по-прежнему оставался со мной. Однако теперь я начинала ощущать разницу между двумя камнями. Трудно выразить словами: если представить их себе, как личности, то кольцо было бы амбициозным управленцем, а кулон – мудрым учителем. Первый распоряжался и заставлял действовать, второй – давал советы. И мне хотелось его слушать. Возможно, все дело было в «оболочке». По сравнению с металлом, кожа не усиливала, а наоборот – гасила влияние геласера на мою волю.

Между тем, Эфил тоже не бездельничала: умудряясь всегда оказываться рядом, когда в этом была необходимость, в остальное время она самозабвенно рисовала. Я искренне хвалила ее работы, и девушка просто расцветала от этих простых слов. Как мало нам порой бывает нужно, чтобы поверить в себя.

Обычно вечером мы шли гулять вдвоем – Эфил с неизменным блокнотом. Но в тот день я любовалась закатом в одиночестве и думала, что, пожалуй, начинаю привыкать к этому состоянию. Услышав шаги за спиной, слегка расстроилась, но, не подав виду, сказала:

– Сегодня очень красивое небо – молодец, что пришла. Советую обязательно нарисовать вон те облачка. Может, я ошибаюсь, но, похоже, они предвещают завтра дождь.

Но обернувшись, я увидела Диму.

– Это ты?!

Он обнял меня.

– Здесь нет такого обычая, – шепотом на ухо, – но мы ведь общим правилам не подчиняемся. Верно? Я решил, что так будет лучше.

Он разжал руки, и я увидела на его ладони крохотную деревянную коробочку – настоящее произведение искусства. Дима открыл ее – крышечка свистнула как птичка – и надел мне на палец кольцо. Мое кольцо с геласером.

– Всегда бесили такие сцены в кино, – он криво улыбнулся. – Но не думал, что при этом так волнуешься. Ты ведь согласна?

– То есть это официальное предложение, и дальше будет пышное платье, белая машина с шариками и лентами, тамада и пир горой?

Стоило видеть его лицо! Я расхохоталась:

– Шутка! Расслабься. Но все-таки, как обычно здесь проходят… подобные мероприятия?

– Раньше совершался религиозный обряд – честно говоря, не вникал в его тонкости. Теперь чаще всего просто официальная регистрация, как у нас в ЗАГСе. Не думаю, что нам и это нужно. Проведем все в узком кругу, Отец соединит нас. Просто: либо так, либо торжественная церемония при огромном стечении народа, которая больше будет походить на парад, чем на наш с тобой праздник.

– Боги не женятся, правильно? Не сердись. Я себе немного иначе это представляла. Там… на Земле. Обманутые ожидания чуть портят радость.

– Я давно потерял надежду на эту радость.

– Тогда все остальное не важно. Я люблю тебя! Люблю, люблю! И уже твоя жена – без всяких церемоний. Правда, я бы все-таки выбрала другие кольца.

Дима ухмыльнулся.

– Да, мне рассказали, о твоей теории.

– Это не теория.

– Хорошо – неведомое предупреждение.

– Ты мне не веришь.

– Не тебе. Я не верю тому, кто оставил надпись на стене лабиринта. Кстати, почему ты уверена, что он же и есть строитель? Надпись могла появиться позже.

– Зачем тогда было его строить?

– А ты знаешь зачем? Для того чтобы оставить послание? Гораздо проще было бы высечь эти руны прямо на стенах существующего строения. Что это было – храм, мемориал?

– Лабиринт – символ. Безусловно, он был нужен не только в качестве фона для надписи. Поэтому я и хочу вернуться. Что-то еще там есть – неразгаданное. Знаю, что ты очень занят, но давай сделаем это своеобразным свадебным путешествием.

– Не получится.

– Неужели без тебя два дня не переживут? Что у вас там за строительство такое?

– Дело не в этом. Ехать некуда.

– В смысле?

– Ключ к языку ты нашла, и лабиринт было решено разобрать, чтобы восстановить первоначальное здание. Как исторический объект оно имеет большую ценность. Да и как материал для исследования – тоже. Плиты доставят в столицу, и после откроют мемориал для посещения. Это достояние Мунунда.

– А кто же принял это решение? Можешь не отвечать: и так понятно. Причем, конечно, это не обсуждалось в моем присутствии.

– Твое отношение не объективно. И «за» проголосовало большинство Совета.

– Понятно. Что толку кипятится – уже все сделано!

– Да, я тоже считаю, что они поторопились. Но так тебе, в сущности, будет даже удобнее продолжить изучение.

– Я понимаю, почему Совет так спешил разрушить лабиринт. Хотят они в этом признаваться или нет, но предупреждение их напугало. И поскольку отказаться от геласера выше сил, лучше уверить себя, что надпись – фальшивка! Я не злюсь, Дима. Я боюсь!

– Не впадай в панику. За время нашего пребывания в Виире, геласер часто спасал Детей Неба, но ни разу не подвел. Хорошо, ты расшифровала знаки. Но уверена, что поняла надпись правильно? Может быть, она имеет переносное значение.

– Фраза недвусмысленна.

– Каким образом тогда геласер был «возвращен небесам»?

– Откуда мне знать? Но думаю, именно так он попал на Землю. А раз это возможно, мы сумеем вернуться домой!

– Не обнадеживай себя. Ничего нет хуже – лелеять лживые надежды.

– Похоже, эти надежды лелею только я. Пастыри вообще заявили, что не хотят возвращаться.

– Потому что мы не хотим больше думать об этом. Сколько можно перебирать варианты, пытаться найти объяснение? Что ты им предложила? Хрупкую возможность? Мы пресытились ими по горло. Пойми, я хочу уберечь тебя от боли. Чем раньше ты смиришься с невозможностью вернуться, тем легче будет. Никто не возражает: продолжай читать письмена, изучай, но не рассчитывай на многое.

Хал погружался за горизонт, разливая пурпурно-фиолетовое сияние по небу. Я почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы и, чтобы скрыть это, уткнулась в грудь Диме.

– Прости. Я порчу такой момент.

– Ничего ты не портишь. Но становится прохладно, пойдем в дом.

Открыв дверь, я ахнула: холл и гостиная были украшены гирляндами и пышными букетами восхитительных цветов.

– Боже мой, какая красота!

– Вообще-то я здорово рисковал, велев все это приготовить. А вдруг ты не согласилась бы? Вот конфуз!

– Обормот! – выпалила я это по-русски, и сияющая улыбкой Эфил, встречавшая нас, видимо, решила, что это благодарность.

Ужин прошел в упоительной обстановке: свечи, изысканная сервировка, нежная музыка, льющаяся из соседней комнаты. Раньше Диму раздражала такая романтика, но теперь он вел себя вполне естественно. Я, в который раз, подумала, что не так уж хорошо знаю его.

Ночью проснулась от тревожного сна: Дима уходил от меня по паутине лабиринта, совсем как тот мальчик-призрак. Он не оборачивался на зов,