Веймар 1918—1933: история первой немецкой демократии - Генрих Август Винклер

Германии. Однако в сопроводительной ноте союзники однозначно и по всем пунктам отвергли подход Германии к вопросу об ответственности за развязывание войны. По этому пункту германский протест вызвал лишь ужесточение позиции союзников. Германии был дан срок в пять дней, в течение которого она должна была принять или отклонить предложенные условия{76}.

Германская мирная делегация во главе с Брокдорф-Ранцау сразу же предложила правительству страны отклонить договор. ДДП, уже 4 июня заявившая, что в случае его подписания выйдет из состава кабинета, 19 июня продолжала настаивать на своей линии. Фракция Центра в тот же день решила большинством в четыре пятых голосов принять договор «при определенныхусловиях, выражая при этом свой протест». Среди социал-демократов за подписание также выступало явное большинство. И хотя 19 июня Шейдеман и Ландсберг пригрозили фракции, что уйдут в отставку, если она не поддержит их вердикт — «неприемлемо», в тот же день на предварительном пробном голосовании 75 депутатов проголосовало «за» и 39 — «против» принятия договора. Значительную роль в пересмотре позиции сыграло сообщение министра рейхсвера Носке о безнадежном военном положении Германии, а также министра продовольствия Роберта Шмидта о не менее отчаянной ситуации со снабжением продуктами питания. За несколько часов до голосования в кабинете министров сложилась патовая ситуация: семь министров выступили сторонниками и столько же противниками подписания договора. На следующем заседании кабинета поздним вечером 19 июня противоречия преодолеть не удалось, и Шейдеману ничего не оставалось делать, как выполнить свою угрозу. Вместе с Брокдорфом-Ранцау и Ландсбергом ранним утром 20 июня он объявил рейхспрезиденту об отставке кабинета{77}.

У Шейдемана не было другого выбора, так как он поспешил с отрицательным заключением по вопросу подписания договора. Если бы он настоял на своем, войска Антанты заняли Германию, и целостность страны была бы нарушена. В Рейнской области и Пфальце активизировались сепаратистские движения, которые получали поддержку французских оккупационных сил, а на востоке приходилось считаться с возможностью нападения Польши. И хотя оккупации союзников невозможно было воспрепятствовать силами армии, она тем не менее обязательно привела бы к кровавым столкновениям. Акты насилия со стороны националистически настроенных правых сил были столь же вероятны, как и новые попытки путча со стороны крайне левых. В этом случае борьба с внешним врагом и гражданская война перетекали бы друг в друга, и ввергли бы страну в тот самый хаос, предотвращение которого до сих пор было главной задачей социал-демократов и буржуазного центра.

Конечно, подписание мирного договора, в свою очередь, также было связано с огромными внутренними рисками. В восточных провинциях Пруссии на случай, если Германия подчиниться предложенным Антантой мирным условиям, разрабатывались планы создания самостоятельного «восточного государства». Оно, как, например, считал прусский военный министр генерал Рейнгард, а также крайне правый социал-демократ и рейхскомиссар Восточной и Западной Пруссии Август Винниг, могло бы стать очагом будущего национального возрождения всего немецкого государства. Некоторые высокопоставленные военные, как генералы фон Лосберг и фон Белов, не хотели выжидать, а собирались сразу же после принятия мирных условий начать, опираясь на Восток, вооруженную борьбу за освобождение всей Германии. Первый генерал-квартирмейстер Вильгельм Грёнер был решительным противником подобных планов, считая их проявлением военного авантюризма. Однако на пике правительственного кризиса даже Грёнер не мог поручиться за то, что военная фронда не ответит путчем на подписание договора{78}.

21 июня Эберт объявил преемником Шейдемана своего партийного товарища и доверенное лицо: прежнего рейхсминистра труда, а еще ранее — второго председателя генеральной комиссии Свободных профсоюзов, Густава Бауэра, который в предыдущем правительстве был одним из самых незаметных в политическом отношении министров. Сорокадевятилетний Бауэр, выходец из Восточной Пруссии, за несколько недель до этого выступал против подписания мирного договора, однако в конце концов образумился и изменил свою позицию. В его кабинет вошли лишь члены СДПГ и Центра: двух партий, решивших большинством голосов принять, хотя и с оговорками, условия мирного договора. ДДП предпочла поддержать свой недавно приобретенный «национальный» имидж и отказалась войти в новый кабинет, первым шагом которого должно было стать подписание Версальского договора. Из числа известных политиков, кто считал этот шаг неизбежным, четверо получили наиболее важные министерские портфели: Герман Мюллер, за несколько дней до этого избранный социал-демократами председателем партии, стал министром иностранных дел, Густав Носке остался министром рейхсвера, Эдуард Давид занял пост министра внутренних дел, а Матиас Эрцбергер от Центра вошел в кабинет Бауэра как рейхсминистр финансов{79}.

Срок ультиматума, продленный Антантой на два дня из-за правительственного кризиса в Германии, истекал 23 июня. 22 июня Национальное собрание провело поименное голосование: 237 депутатов против 138 при шести воздержавшихся высказались за подписание мирного договора. Однако согласие немецкой стороны было дано с молчаливой оговоркой, сформулированной немецким правительством без участия союзников: Германия не признает своей единоличной вины в развязывании войны и отказывается выдавать победителям военных преступников. Еще вечером того же дня последовал ответ союзников. Они настаивали на безоговорочном подписании и отклонили продление ультиматума на 48 часов, о чем просила немецкая сторона.

Под впечатлением этого сообщения 23 июня в течение нескольких часов казалось, что в Национальном собрании не удастся заручиться большинством голосов в поддержку безоговорочного принятия мирного договора. На заседании фракции Центра генерал Меркер, ответственный в Веймаре за военную безопасность, заявил, что офицерский корпус в случае принятия договора откажется от поддержки правительства, и в результате нельзя будет поручиться за сохранение внутреннего порядка. После того как Носке, также присутствовавший на заседании фракции Центра, «глубоко потрясенный» подтвердил это сообщение и, в свою очередь, выступил за отказ от подписания, противники договора оказались в большинстве. В пробном голосовании фракции Центра, состоявшемся около полудня, 68 депутатов, включая четырех министров, высказались против, и только 14 — за подписание договора. Подобный результат означал также расторжение новой черно-красной коалиции, созданной исключительно ради формирования германского правительства, способного подписать мирный договор.

В этот момент было лишь ясно, что обе социал-демократические фракции — СДПГ и НСДПГ — были полны решимости высказаться за подписание договора. Две правые партии, ДНФП и ДФП, которые ни в малейшей степени не были заинтересованы в том, чтобы самим взять на себя ответственность по управлению страной, теперь стали предпринимать попытки склонить большее число депутатов от Центра к подписанию договора. Немецкие националисты и Немецкая народная партия даже были готовы к тому, чтобы пойти навстречу желаниям Центра и выступить с заявлением, что они признают «патриотические мотивы» тех депутатов, которые хотят выступить за принятие мирного договора. Не меньшую роль в формировании позиции Центра сыграли и два других заявления: попытка Носке несколько сгладить