Ангелам здесь не место - Екатерина Островская

– А людям не проще приобретать не облигации какого-то банка, а акции естественных монополий? – поинтересовалась Лара.

– Не проще. Доступности к акциям нет. Только через биржу, через брокерские конторы и только крупными пакетами. А у нас будет открыта сеть отделений, где вкладчикам будет доступно объяснено, как и из чего формируется их будущая прибыль. Тем более что крупная компания и без того уже у всех на слуху… На самом деле подготовка к этому идет давно – подбирался банк, было несколько претендентов, мы оказались в списке почти случайно, но выбор тем не менее оказался в нашу пользу. И вот мое предположение: это не очень понравилось конкурентам, потому у нас и случилось то, что случилось. Этакая теория управляемого хаоса – мочат всех подряд… Вернее, мочили, теперь все закончится. Уверяю вас, расследованием убийств занимаются очень серьезные структуры. Вашему Гущину, то есть полиции, далеко до их возможностей. Мне уже пообещали, что скоро установят и заказчика, и исполнителей преступлений.

– Тогда мне непонятно, почему вы не объяснили все это на заседании правления. И зачем тогда требовать передачу акций в управление? Тем более мне, которая не посвящена во все подробности ваших договоренностей с корпорацией. Ада Семеновна наотрез отказывается расставаться со своим пакетом…

– С Оборкиной уже все решено. Вчера мы с ней заехали к нотариусу и все оформили как надо. Разве она вам не звонила вчера?

– Ни вчера, ни сегодня. Я пыталась с ней связаться, но она трубку не снимает, – объяснила Лара. – А на рабочем месте ее до сих пор нет.

– Я Аде Семеновне вчера объяснил: да, после эмиссии доля ее уменьшится, зато стоимость акций вырастет. Надеюсь, обороты будут такими, что через год будет новая эмиссия, после которой мы войдем в десятку крупнейших банков страны по величине собственного капитала, а по обороту – в пятерку…

Петр Иванович говорил спокойно, откинувшись на спинку кресла, и выглядел как обычно. Но Ларе вдруг показалось, что председатель правления чего-то боится. Хотя, вероятно, он просто волнуется из-за того, что все запланированное может в последний момент сорваться. Или опасается за свою безопасность?

– Естественно, я не сообщил Оборкиной, что нас давно уже проверяют, причем проверяют не только деятельность банка в целом, но и каждого отдельно взятого сотрудника. Мне даже представили список работников, от которых я должен избавиться в кратчайшие сроки. Самое удивительное, что самый высокий рейтинг у вас, потом идет Артем, а всех остальных назвали балластом.

– Ады Семеновны в списке на сохранение нет? – догадалась Лара.

Ломидзе покачал головой:

– Нет. Хуже, чем у нее, показатели только у Макаренко. Но его проверяли и по другим делам, где он выглядел не совсем компетентным, мягко говоря.

– А Симагин?

– Его работу не проверяли. Возможно, он мог бы остаться, но был рекомендован на увольнение за пристрастие к алкоголю. Люди, занимавшиеся проверкой, посчитали, что в этом смысле Симагин неисправим.

– Интересно, кто мог столь тщательно изучить коллектив? Да еще так, чтобы никто не заметил наблюдения. Кто-то был внедрен специально?

– Наверняка. Но я не интересовался. Меня спросили только, буду ли я возражать против подобной проверки, и я, конечно, согласился. А кто конкретно копал, неважно. Выяснить не составит труда, но зачем?

Ломидзе посмотрел на часы. После нажал кнопку селектора и произнес, обращаясь, судя по всему, к своей секретарше:

– Сообщи, когда появится Оборкина.

После чего посмотрел на Лару.

– Что-то еще хотите у меня узнать?

– Когда все начнется? – поинтересовалась она.

– Вы имеете в виду перемены? – переспросил Петр Иванович. – Планировали начать неделю назад, но после того, что случилось с Буховичем, решено было дождаться конца расследования. Теперь, думаю, через месяц. А я пока погрею косточки в теплых краях, потому что потом времени на отдых долго не будет.

На этом, собственно, беседа была закончена, но уходить Ломидзе явно не хотелось.

– Мне нравится, как вы работаете, – произнес он. – Даже не ожидал, что Ада может привести кого-то дельного. А когда увидел такую молодую и очаровательную девушку и вовсе…

Ломидзе не успел договорить – в кабинет ворвалась его секретарша с красным, искаженным от ужаса лицом.

– Петр Иванович, – выдохнула она с надрывом, – Аду Семеновну…

– Что такое с Адой Семеновной? – спросил Ломидзе, недовольный тем, что его прервали.

– Ее убили, – совсем тихо, почти шепотом, закончила фразу секретарша.

Ломидзе замер, потом резко поднялся.

– Когда?

– Не знаю, – прошептала перепуганная девушка. – Водитель приехал за ней, ждал, когда выйдет. Звонил ей по телефону, потом в дверь тоже. Но она не отвечала. Тогда он вызвал Порфирьева и парня из АХО. Они вскрыли дверь и обнаружили Аду Семеновну мертвой. Теперь там полиция работает.

Секретарша перевела взгляд на Лару, чтобы начальник догадался, кто именно из следователей находится в квартире убитой. Тут же в кабинет вошел Порфирьев. Хотел что-то сказать, но промолчал.

Петр Иванович кивнул, и мужчины вышли.

Когда девушки остались вдвоем, секретарша закрыла лицо руками и заплакала, пробормотав:

– Господи, когда же все это закончится…

Покровская молчала.

Помощница Ломидзе немного успокоилась, вытерла слезы и, тяжело вздыхая, отправилась на свое рабочее место.

Лара не могла поверить в смерть Оборкиной. Но надеяться на то, что кто-то ошибся, было бесполезно. Она набрала номер Гущина. Тот ответил сразу, но произнес только два слова:

– Я перезвоню.

Позвонил через час и сказал, что заскочит вечером к Ларе домой.

Владимир пришел, как и обещал. Позвонил в дверь, но, перед тем как войти в квартиру, помялся немного, потом долго вытирал подошвы о коврик перед порогом, словно прислушивался, пытаясь понять, одна ли Лара. Когда же наконец вошел, сразу предупредил, что ненадолго. Но от чая отказываться не стал. Опустился за стол и тут же приступил к рассказу:

– Оборкину убили вчера вечером, после девяти, когда уже стемнело. По-видимому, Ада Семеновна вернулась домой, включила свет, сняла обувь, вошла в комнату и собралась задернуть шторы. В этот момент в нее выстрелили через окно. Женщина упала, не выпуская из руки занавеску, которая сорвалась с карниза и накрыла тело. Выстрел был один, смерть наступила мгновенно. Киллер находился в расселенном и подготовленном к сносу здании, оттуда до дома Оборкиной почти триста метров. Выстрел был произведен из снайперской винтовки «Ремингтон R11», которую обнаружили на пятом этаже. И способ убийства, и оружие подтвердили, что исполнителем был хорошо подготовленный человек, может, из бывших военных, одним словом, профессионал, для которого данное преступление было явно не первым. Место, где нашли винтовку, обследовали, но ничего более не нашли: ни окурков, ни остатков еды, ни отпечатков подошв и уж тем более пальцев. Это говорит о том, что позиция была выбрана заранее, однако убийца не находился там постоянно, поджидая жертву. То есть он точно знал, когда Оборкина появится дома, и пришел на выбранную точку ровно к этому времени, успел расчехлить винтовку, установить оптический прицел на кронштейн. Привозили служебную собаку, которая вроде взяла след, но, когда вышли из дома, потеряла его. Возможно, киллер уехал на автомобиле, однако отпечатков протекторов нет – там асфальт.

– Если винтовка иностранная, то, возможно, тот, кто стрелял, не местный, – предположила Лара.

– Все может быть. Кстати, интересен выбор оружия. Например, снайперская винтовка Драгунова – неплохая штука, но установить происхождение «СВД» проще. К тому же «Ремингтон» компактнее, да и прицел на нем хороший – четырнадцатикратный. Так что, если учесть расстояние, с которого произведен выстрел, промахнуться было сложнее, нежели попасть.

– А свидетели?

– Ищем, опрашиваем. Пока никаких результатов. Видимо, киллер прибыл, когда уже стемнело. А фонари там не работают. Искать того, кто стрелял, при том что его никто не видел, дохлый номер. Но мне давно уже понятно: убийца – не маньяк-одиночка, на самом деле киллеров несколько, в каждом эпизоде по заказу работает уже другой. Устойчива эта группа, или каждый раз подыскивается новый исполнитель… Один заказчик или…

Раздался звук открываемой двери. Гущин напрягся и, видимо поняв, кто мог прийти, поднялся.

– Мне, пожалуй, пора.

На кухню вошел Николай.

– Оставайся, – предложил он Гущину. – Тем более нам есть о чем поговорить. Про Оборкину уже знаю. Теперь получается так, что из всех, кого мы знаем, единственный человек, которому выгодны все три убийства, – Петр Иванович Ломидзе.

– Мы уже работаем по нему, – кивнул Владимир. – Но он ведь не дурак, к нему сложно подобраться. К тому же непонятна его цель. Зачем ему все? Почему именно сейчас? Если на банк упадут большие деньги, оттого ли только, что не хочет делиться? Это три рубля на четверых разделить трудно, как ни крути – каждому мало, а когда три миллиарда, всем хватит.