Троецарствие - Иван Алексин

здесь иная епархия и ростовским митрополит ему не указ. Патриарху в Москву грозился пожаловаться. Спасибо Борису Ивановичу, хоть меня отпустить уговорил. А батюшка так и остался в неволе томиться. В строгости его игумен держит.

— Осмелел Киприан, зазнался, — зло процедил Филарет, стукнув жезлом о пол. — Думает, раз Кожеозёрская обитель далече, а в Москве Шуйский с Гермогеном сидят, то я до него не дотянусь. А того не ведает, что Василию царствовать недолго осталось, да и Гермогена скоро с патриаршества сведут. Ладно, пошли в мою келью. Господь велел путников привечать. Как раз время трапезничать пришло. Откушаем, что Бог дал и заодно поговорим, как дальше быть. А тебе, Борис, благодарствую — кивнул он Карпову. — Что вырваться из неволи моему племяннику помог, того не забуду.

— Владыка.

— Борис, человек нам верный, — заявил Филарет, ничуть не смущаясь присутствия самого Бориса, важно вышагивая впереди своих гостей. — Тоже от Годуновых пострадал. Да и при Шуйских не в чести.

К своему столу Филарет больше никого не пригласил. Он прочитал молитву, благословляя трапезу, отослал жестом стольника, пригубил из кружки с горячем сбитнем. Василий, отвыкший от этакого изобилия, шустро заработал ложкой.

— Как там батюшка твой, отец Сергий? Здоров ли?

— Уже второй год, как недужится ему, — захрустел капустой Василий. — Как только весть о том, что Шуйского в цари выбрали, до монастыря дошла, так отец Киприан его опять в келье на строгое держание запер. С тех пор батюшка и хворает.

— Ничего, не долго ему терпеть осталось. Вот государь трон на Москве себе возвернёт, так и Сергию сразу послабление будет. А там, глядишь, и своё вернуть сможем.

— Это как, владыка? — перестал жевать Сицкий.

— А так, что если Шуйского с трона сковырнут, так и Гермогену в патриархах не быть. Под ним уже и сейчас патриарший стол шатается. В Костроме Федька Годунов церковный собор собирает, чтобы Гермогена за его неправды и облыжные обвинения с патриаршества свести.

— А это правда, ну, — Василий запнулся, подбирая слова. — Ну, то, что Годунов с римский папой и иезуитами дружбу свёл.

— Нет, конечно, — презрительно улыбнулся Филарет. — Только такой дурень, как Гермоген, мой этакому поверить, — митрополит тактично промолчал, что об этом патриарху нашептали преданные ему людишки, состоящие в окружении Гермогена, а потом присовокупил Дмитрий Шуйский, получивший сведения опять же от романовских доброхотов. — Упрямый дурак, не видящий дальше собственного носа. Даже того, что эта анафема ему же и аукнется, додуматься не смог. Но то нам на пользу. Вернёт себе Дмитрий престол, легче будет этакого дурня с престола свести. А как стану сам патриархом, то и батюшке твоему помогу. Вместо меня в Ростове за митрополита будет. Только тут одна закавыка есть. Федька Годунов больно много силы набрал. Годуновы, как и Шуйские, нам первые враги. Покуда у власти стоят, нам добра не видать.

— То истинная правда, — подтвердил слова митрополита Борис Карпов. — Твой батюшка, — повернулся он к Сицкому. — Ещё при Иване Васильевиче отказался рядом с Бориской Годуновым рядом у царского стола стоять. Вот Борис, когда не по правде на царский трон залез, ту обиду твоему батюшке и припомнил.

— То дела прошлые, — перекрестился Филарет. — А только и сейчас не лучше. Федька Годунов, как возвернулся, большую силу набрал. Ярославль взял, Новгород, Тверь, теперь на Нижний Новгород походом пошёл. Этак скоро он и Москву возьмёт.

— А если ему шею свернуть? — заходил желваками Василий.

— Как же, свернёшь такому, — хмыкнул Карпов, надкусывая пирог с грибами. — Возле него всегда людишки толпятся. Чужого и близко не подпустят!

— Близко не подпустят, — согласился с московским дворянином Филарет. — А вот если бы нам стрелка хорошего найти.

— Так я же с детства к луку обучен, владыка! — встал из-за стола Василий. — Тебе ли не знать⁈ Я этого вора за раз убью!

— Подзабыл, — сокрушённо закачал головой ростовский митрополит. — Совсем старым стал. Но если ты вора за его неправды покарать решил, то твоя воля. Отговаривать не буду. Борис, отвезёшь князя тайно в Кострому. И проследи, чтобы он невредимым вернуться смог. А я вас благословлю.

— Как повелишь, владыка, — поднявшись из-за стола, московский дворянин истово перекрестился. — Ну, а я рядом с тобой буду, княже, — кивнул он Сицкому. — Если милостив будет к нам Господь, одолеем ворога.

— Одолеем, — встал вслед за ним Василий. — По всему видать, пришло время, за смерть матушки моей отомстить.

Глава 11

12 октября 1607 года от рождества Христова по Юлианскому календарю.

— Ну, слава тебе Господи, доехали! — размашисто перекрестился у меня за спиной Никифор.

— Проклятая слякоть, — согласился с рындой Тараско, оглянувшись в сторону обоза, где в одной из телег сидела Настя. — Который день едем, а этот дождь всё никак не кончится!

— Так ты на Руси теперь живёшь, Тараско, — усмехнулся я, в который раз стряхивая холодные капли с лица. — Привыкай. Вот въедем в город, — кивнул я на медленно двигающуюся к нам от ворот процессию, — обсушимся.

В душе, несмотря на дождь и превратившуюся в липкую жижу дорогу, царило сдержанное удовлетворение. Всё же основные задачи, намеченной по весне военной компании, были выполнены: присоединены оба Новгорода, Тверь, ещё несколько городов помельче, в Кострому пришли с поклоном посланцы из Великого Устюга и Белоозеро, ушёл в поход вниз по Волге отряд сибирских воевод, усиленный охочими людишками из Нижнего Новгорода.

Оно, конечно, дробить силы перед решающими сражениями со сторонниками Шуйского и ЛжеДмитрия II, не самый лучший вариант. Но обладание главной водной артерией и выход к Каспию, были слишком важны. И дело тут не только в торговом пути в Персию и установления контроля над Каспийским морем. Возведение морского флота будет школой для двух десятков мастеровых, что я к голландскому корабельному мастеру приставлю. И в будущем, они мне такие же корабли на других морях сами, без поклонов в сторону Запада, построить смогут.

Одного такого мастера из города Хорна, что руководил постройкой флейта со штурвалом (штурвал был, пока, новинкой, появившейся всего десять лет назад и большинство кораблей по-прежнему управлялось при помощи колдерштока), дьяк Корнилка Иевлев всё же смог уговорить поработать три года