Война с демонами. Мертвые демоны (сборник) - Питер Бретт

Сделав четыре больших шага влево, отец остановился и снова подался телом вправо. Демон машинально пошел и не остановился, хотя Релан двинулся в противоположном направлении. Он достиг дальнего края крыльца, когда демон опомнился, издал крик и бросился за ним. Снова вспыхнули метки, и подземника отшвырнуло.

Релан повернулся к Терну, опустился на колени и встретился с мальчиком взглядом.

– Алагай больше тебя, сын мой. И сильнее. Но, – тюкнул он пальцем по лбу Терна, – не умнее. Мозги у прислужников Най с горошину, они туго соображают, и их нетрудно сбить с толку. Если наткнешься на демона – прими свой страх и раскачивайся, как я показал. Когда алагай пойдет не туда, иди – не беги! – к ближайшему убежищу. Даже самый смышленый демон пройдет не меньше шести шагов, прежде чем осознает подвох.

– И вот тогда надо бежать, – догадался Терн.

Релан улыбнулся, покачал головой:

– Тогда надо идти, сколько понадобится на три медленных вздоха. Раньше демон не перестроится. – Он шлепнул Терна по бедру, и тот, скривившись, схватился за мошонку, пытаясь удержать мочу. – А уже после этого – беги. Мчись опрометью, как на пожар.

Гримасничая, Терн кивнул.

– Три вздоха, – повторил Релан. – Давай, дыши.

Он втянул воздух, приглашая Терна последовать его примеру. Тот наполнил легкие и выдохнул вслед за отцом. Релан вдохнул опять, Терн повторил.

Он понимал, что должен успокоиться, но от глубокого дыхания стало совсем невтерпеж. Терн был уверен: отец все замечает, но Релан и ухом не повел.

– Знаешь, почему мы с мамой назвали тебя Терном?

Терн помотал головой, лицо пылало от напряжения.

– В Красии жил мальчик до того хилый и слабый, что от него отказались родители, – поведал Релан. – Он не поспевал за скотом, который они гнали для пропитания, и отец, уже имевший много сыновей, прогнал его.

По щекам Терна потекли слезы. Неужели и его выгонят, если обмочится от страха?

– За стадом шла стая ночных волков, они боялись копий этого семейства, но мальчик был одинок, беззащитен, и хищники стали преследовать его, как только учуяли, – продолжил Релан. – Однако мальчик завел их в терновник, и один волк застрял в колючках. Мальчик дождался, когда он засядет прочно, и размозжил ему голову камнем. А потом набросил на плечи шкуру и вернулся к отцу, и тот, упав на колени, взмолился перед Эверамом о прощении за то, что усомнился в сыне.

Релан снова стиснул плечи Терна:

– Носи это имя с гордостью, а братья и сестры пусть дразнятся. Терновый куст выживает в местах, где не привьется никакое другое растение, и даже алагай уважают его шипы.

Нужда не исчезла, но позыв ослабел, и Терн, расправив плечи, встал рядом с отцом любоваться расцветающим небом. Демон нырнул в туман и втянулся под землю, прежде чем из-за горизонта выглянуло солнце. Релан приобнял Терна, когда озерная гладь отразила рассвет. Терн приник к нему, радуясь редкому случаю побыть наедине с отцом без тычков и подначек со стороны сестер и братьев.

«Вот бы я был единственным ребенком в семье», – подумал он. И его ослепил солнечный свет.

Все уже убирали тарелки, но Заря оставила две для Терна и Релана. Терн сел с отцом, чувствуя себя донельзя странно.

Релан положил в рот первый ломтик бекона и закрыл глаза, смакуя каждую крошку.

– Дама твердили мне, что пожиратели свинины горят в бездне Най, но я готов поклясться бородой Создателя: оно того стоит.

Подражая ему, Терн тоже закрыл глаза и насладился соленым салом.

– А почему это Терновник хавает после восхода солнца? – возмутилась Небо.

– Да! – хором откликнулись близнецы.

Травля Терна – единственное, в чем они сходились с сестрой.

Релан перестал улыбаться:

– Потому что ест со мной.

Его тон говорил: на дальнейшие вопросы отец ответит ремнем. Старый кожаный ремень висел на стене у каминной полки, и потомки Дамаджа весьма серьезно воспринимали это предупреждение. Релан стегал им мула, когда тот артачился и не желал возить тяжести, но не задумываясь выпорол Силача, когда тот бросил в озеро кошку, чтобы проверить, умеет ли она плавать. Вопли брата запомнились всем, и остальные жили в страхе перед этим ремнем.

Не обращая больше на них внимания, Релан поддел вилкой второй ломтик и положил на тарелку Терна.

– Мальчики, а ну-ка задайте животине корм и приготовьте мусорную тележку! – разрядила атмосферу Заря. – Девочки, живо за стирку!

Дети поклонились и вымелись вон, оставив Терна наедине с отцом.

– В Красии, когда мальчик впервые оказывается перед алагай, ему предписывается молиться весь следующий день, – сообщил Релан и рассмеялся. – Впрочем, должен признать, мне это быстро надоело. Но этот опыт полезно осмыслить. Помолись – и можешь остаток дня гулять под солнцем.

Целый свободный день! Терн знал, что сказать, хотя слов показалось мало.

– Да, отец. Спасибо, отец.

Семья Дамадж гуськом направилась в Праведный дом. Релан шел первым, Заря – за ним. Следом шагал Крепыш, на четверть часа опередивший Силача при родах. Небо – на год старше обоих, но – девочка, а потому шла после, сопровождаемая Солнышком. Когда Терну исполнится девять, он пойдет перед сестрами, но до этого оставались годы. Он всегда замыкал шествие, стараясь укладываться в заданный Реланом темп.

Сегодня вышли поздно и двигались ускоренным маршем. Братья и сестры взглядами сулили отомстить Терну как за это, так и за освобождение от работ по хозяйству.

Но, даже припозднившись, семейство миновало Торг, когда многие еще только отпирали ставни и приветствовали утро. В Праведном доме было почти безлюдно.

– Безобразие. – Релан взирал на пустые скамьи.

Пожаловала горстка болотников – в основном пожилых, но только часть тех, что приходили в седьмак, хотя и тогда являлась не вся Топь.

Терн понял, что скажет отец еще до того, как тот открыл рот. Релан любил поразглагольствовать на эту тему для блага детей.

– Эверама оскорбляет, когда Его дети молятся всего раз в неделю. – Релан всегда сплевывал, если речь заходила об оскорблении Создателя, но ни разу не сделал этого в Праведном доме. – В Красии дама угощают за это хвостом алагай. На следующий день, глядишь, храм снова полон.

Арик Болотник, старейшина с Торга, повернулся к ним и злобно сверкнул глазами.

– Если мы тебе так противны, черномазый, почему бы тебе не убраться в свою пустыню?

Релан оскалился и подобрался. Он не прославился как воин на родине, но в Топи его боялись и знали, что он может избить за такое слово. Никто не осмеливался оскорбить происхождение главы семейства Дамадж с того зимнего солнцестояния, когда Мейсен Тюк и три его брата назвали Релана пустынной крысой. Все они уже стенали и корчились на земле, а Релан даже не запыхался.