Позолоченная роза (ЛП) - Хамм Эмма

— Это не ничего, — воскликнула она, вскакивая со стула и хватая костыли. — Бернард, это важно! Ты вспомнил, кто ты!

Она обошла стол, а он пошел в другую сторону.

— Амичия, уйди, — рявкнул он.

Амичия все гналась за ним вокруг стола, пока он не сдался и не дал ей поймать его. Она сжала его пояс.

— Ты вспомнил!

Он боролся в ее руках, извиваясь.

— Ладно, хватит, отстань. Мне это не нравится.

— Но нам нужно отпраздновать!

— Мы ничего не празднуем. Ты должна была вернуться в свою комнату часы назад. У меня уже будут проблемы, если кто-нибудь узнает.

Она не знала, что у нее был комендантский час, но, видимо, она должна была находиться в определенном месте в определенное время. Амичия отпустила его и сморщила нос.

— Я не должна быть в своей комнате, если не хочу.

— Ты помнишь, как в последний раз так поступила?

— Да. Я пошла в гробницу и мило поговорила с твоим Королем.

Бернард указал на книгу на столе, словно она была проклятой.

— И вернулась с этим. Я не хочу больше слышать это бормотание. Так что иди в свою спальню, женщина!

— Ты не драматизируешь?

— Это твое плохое влияние.

Амичия склонилась и подняла костыли. Она сунула их под руки с улыбкой.

— Но, если бы не я, ты бы не вспомнил ту корову.

— Ах, вот это жизнь у меня была, раз первым и самым важным я вспомнил, как дергал гадкие сиськи животного, — Бернард помахал рукой, прогоняя ее. — Иди уже. В постель. Завтра продолжишь читать эту мерзкую книжку и играть героиню фантазий.

Амичия не знала, что делала бы без необычного Жути. Он вызывал у нее смех, когда она не помнила о смехе. Во тьме и печали ее жизни он был светом в конце туннеля, отвлекал ее.

Даже если она была в плену в поместье Жути, даже если она потеряла отца и всех друзей, он все еще вызывал ее смех.

— Спокойной ночи, Бернард, — сказала она, взяла кровавую книгу и сунула ее за пояс одолженного платья.

— Спокойной ночи, мадемуазель. Хороших снов.

Амичия пошла к спальне, гадая, будет ли эта ночь первой с хорошими снами. Снами без людей, тянущихся из теней, или членов семьи в огне, спрашивающих, за что она их убила. Она старалась не думать о кошмарах, пока свет горел. Но становилось все сложнее.

Она невольно задумалась, было ли это послание. Были ли духи — эти или какие-то из ее прошлого — пытающиеся сказать ей нечто важное? То, что она могла упустить?

Вой сотряс коридоры волной, что пронеслась мимо нее, поместье содрогалось. Она ощущала такое лишь раз до этого, когда впервые открыла гробницу.

Это был не крик ярости. Это звучало как вопль раненого зверя.

Или человека, страдающего от кошмаров.

Она потянулась к двери своей комнаты. Милая и простая, комната за ней была убежищем. Дверь даже приоткрылась. Она тихо открылась, зовя сбежать от звука и ужаса во тьме.

И все же…

Еще вой сотряс поместье. Амичия схватилась за стену и знала, что не могла оставить его одного с этой болью. Александр поддался хрупким отношениям. И даже если он пытался ее убить, они открыли новую страницу истории.

Она думала о нем, как о странном знакомом. О том, кто мог стать другом.

Друзья не должны были страдать одни. Она будет ужасным человеком, если убежит к себе, игнорируя книги того, кто нуждался в помощи.

Амичия открыла дверь шире ногой, бросила книгу алхимии во тьму и повернулась к коридору.

Она не знала, где была комната Александра, но не нуждалась в карте. Ей нужно было только идти на крики боли. Она довольно быстро нашла его комнату.

Он пустил ее близко к себе. Всего три поворота, и она оказалась у двери, которая пыталась сдержать звуки его боли. Три вмятины отмечали ее, словно кто-то пытался пробить путь много раз.

Странно, но она думала, что он будет пытаться выбраться. А не пробраться.

Амичия нахмурилась, попыталась понять, как ей войти. Постучать? Наверное, нет. Это не сработает. Он скажет ей уйти, а потом она снова будет решать, что делать.

Она могла открыть дверь и пройти, словно хозяйка этого места? Это было рискованно. Он может не обрадоваться ее появлению. А если он ранил себя?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Еще стон, в этот раз тише, убедил ее, что он не пировал бедной душой за дверью. Он страдал, агония бушевала в его теле с такой силой, что вырывались звуки, терзающие ее сердце.

Она не стала врываться, будто охотилась на него, а приоткрыла дверь и шагнула внутрь.

Комната была когда-то роскошной. Красная ткань раньше свисала красивыми гобеленами со стены, но теперь была изорвана, висела на нитях. На втором уровне была кровать со столбиками, тоже красная, но сломанная пополам. Потолок был белым мрамором, ангелы были вырезаны там, они тянулись к людям, которые стояли в четырех стенах.

Огромный камин ревел справа от нее. Камень когда-то старательно выложили там, а теперь он обвалился с левой стороны, грозя пустить огонь в комнату.

И перед камином сжался Король Жути. Его крылья торчали в стороны, грудь вздымалась, он блестел от пота на коже. Темные волосы спутались на его рогах как паутина.

Он горбился, впиваясь руками в ребра, что-то двигалось в нем. Часть тьмы охватила его кости, и его спина словно двигалась волной, пока он стонал от боли.

Казалось, что-то пыталось выбраться из его тела.

Амичия шагнула ближе, пытаясь обойти обломки старой мебели и куски мрамора, которые падали с потолка.

— Александр? — спросила она.

Он рухнул на предплечья, грудь вздымалась, он дышал шумными порывами.

— Ты не должна тут быть.

— Ты приказывал мне все время, пока я была тут. И я всегда была там, где не должна, — Амичия прислонила костыли к стене рядом с камином, опустилась рядом с ним. Она вытянула ногу, боль обжигала до ребер. — Можешь сказать мне, что происходит?

Он покачал головой.

С этого угла она видела его лучше. Пот стекал по его лбу, он скалил клыки от боли. Одно его крыло было не под тем углом, что другое, и на это было больно смотреть.

Она еще не жалела его. Ни разу. Амичия говорила себе, что не будет жалеть монстра, но он уже не был монстром. И ему было ужасно больно.

Как и ей.

Амичия кашлянула и спросила:

— Ты не можешь мне сказать, что происходит, да?

Он покачал головой, глядя на пол. Его когти сжались на мраморе, и она поняла, что на нем были уже старые следы. Он уже так делал.

Сколько ночей он провел так один? Сколько ночей он страдал без помощи?

Груда подушек валялась рядом с ней, многие были разорваны, но некоторые были неплохими. Амичия схватила несколько и сунула под свое колено. Так хотя бы ноге будет удобно, пока она будет сидеть с ним ночью.

Александр прорычал под нос:

— Что ты делаешь, глупая женщина?

— Составляю тебе компанию. Я ведь ничем не могу тебя исцелить? Ослабить боль?

Еще волна пробежала по нему, кости двигались под его кожей. Он захрипел, покачал головой. Слова вырвались из него стоном:

— Ты не должна тут быть. Не когда я такой.

— Почему? — она говорила себе не обижаться из-за слов страдающего. Он не хотел, чтобы она была тут, по своим причинам, а не потому, что считал ее плохой или…

Она не хотела поддерживать мрачные мысли в голове. Мысли, что говорили, что она не годилась для всего этого.

Он глубоко вдохнул, подавляя боль, движущуюся по его телу. Она видела, как его ребра двигались, и он словно стал больше.

— Я пытался тебя убить, — выдавил Александр. — Я сбросил тебя с крыши, хотел тогда тебя убить. Я напугал тебя. Убедил, что я — всего лишь монстр, и так и есть. Я никем другим быть не могу.

Амичия смотрела на него. Каждое движение, полное боли. Когда волна того, что мучило его, прошла, она подвинулась, легла на бок с огнем за ее спиной. Она протянула здоровую руку и опустила ладонь на пол рядом с ним.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Думаю, ты хочешь быть монстром, — прошептала она. — Думаю, это все проще, если ты веришь, что заслуживаешь этого.

Он посмотрел на нее красными глазами, щурясь, кошачьи зрачки почти пропали.