Якоб Бёме - Александр Алексеевич Грицанов

что слышит член ТО, верно или может оказаться верным, он должен потребовать достаточных доказательств для данного обвинения и выслушать беспристрастно обе стороны. В противном случае он обязан протестовать. Член ТО не имеет права верить дурному, пока не получит неопровержимые доказательства верности данного обвинения.

3. Член ТО не должен позволять себе злословить за глаза: необходимо всегда говорить открыто тому, против кого имеются обвинения.

4. Теософ не должен никогда забывать, что много отрицательного происходит от несовершенства и немощи человеческой природы. Сожаление и снисходительность, милосердие и терпение должны быть всегда налицо, чтобы извинять грешных братьев и выбирать самый мягкий из всех возможных приговоров, если необходимо высказаться относительно чужого дурного поступка. И во всех случаях теософ должен прощать до конца, в особенности если грешат против него самого.

5. Если же, поступая так, член ТО рискует повредить кому-нибудь или допустить, чтобы другим был нанесен вред, в таком случае он обязан исполнить свой долг в мере, которую его совесть и его высшая природа подсказывают ему, и притом только после зрелого размышления.

6. Справедливость требует не только не наносить вреда никакому живому существу, но также не позволять в своем присутствии наносить вред кому-либо. Если же деликатность относительно виновного или умолчание могут повредить другому, в таком случае необходимо говорить правду, чего бы это ни стоило. Теософу лучше нарушить деликатность, чем позволить ей помешать исполнению долга.

7. Теософ не должен никогда ставить свое личное чувство или свое тщеславие выше достоинства ТО в целом. Тот, кто жертвует пользой ТО или репутацией его членов ради своего личного тщеславия, светского успеха или гордости, тот должен быть изъят из числа членов организации.

8. Активный член ТО не должен придавать большого значения своему личному прогрессу или успеху в изучении теософии: для него важнее стараться выполнить как можно более альтруистической работы, доступной для его сил. Каждый член должен считать своим долгом принимать возможное для него участие в общем деле ТО и помогать ему всеми средствами, какие есть в его распоряжении.

9. Ни один член ТО не имеет права оставаться праздным, оправдываясь тем, что он знает слишком мало, чтобы учить других, ибо он всегда найдет других, которые знают еще меньше, чем он. Если он не может делать большого дела для общего блага, пусть работает на пользу немногих, которые нуждаются в его помощи, чтобы таким образом участвовать в успехе общего теософского дела. Он должен помнить, что нельзя оставлять всю тяжелую ношу и всю ответственность за теософское движение на плечах немногих преданных работников.

Махатмы — Учителя. Махатмы, или Учителя, принадлежат к великим Душам, или Адептам самой высокой ступени, к тем возвышенным существам, которые, достигнув полного господства над своей низшей природой, живут для блага человечества, не ограниченные свойствами «плотского человека»… Учителя дают поучения тем немногим, которые в течение долгого времени учились под их руководством и посвятили всю свою жизнь на служение им. Теософы называют их Учителями, потому что они их Наставники и от них теософы получают все теософские истины, как бы несовершенно ни было людское знание и выражение этих истин. Учителя владеют обширной и глубокой ученостью и еще большей святостью жизни, они принадлежат к числу Великих Посвященных… Учителя представляют собой ту силу, которая наблюдает за ТО и охраняет его.

Теология — богословие — теософия [43; 59]. Все версии человеческого знания о мире, располагающиеся вне науки, могут быть разграничены по степени их логической оснащенности. В конечном счете (в отличие от науки), все «духовные дисциплины» ориентированы на постижение Абсолюта: либо в формате «теологии» (четкого и логического знания о Боге, характерного для католичества), либо в виде богословия (знания о Боге, обретаемого преимущественно посредством мистических озарений, присущего православию), либо в виде внеконфессиональной теософии (ориентированной на проявление божественного в самом человеке).

В этом контексте принципиально важным выступает идея разделения версий неконфессиональной религиозной философии на меж-, над- и вне- конфессиональную (И И. Иванова).

Неконфессиональная религиозная философия направлена на рассмотрение или создание образа божества, которое является в той или иной степени абстрактным, лишенным индивидуальных качеств.

Межконфессиональная философия имеет целью обоснование возможности существования некой целостной религии (обычно — «единого христианства»), свободной от конфессиональной расчлененности, являясь идейным продуктом процессов экуменизма и, в связи с этим, проблемой преимущественно христианской духовности.

Над конфессиональная философия представляет собой синкретизм мистических, оккультных и спиритуалистических концепций, а также научного и паранаучного знания: в настоящее время это теософия Блаватской и Э. Бейли (восходящая, в частности, к визионерскому учению Бёме), антропософия Р. Штейнера, Агни Йога Е. Рерих, Интегральная Йога Ауробиндо Гхоша, учение Всемирного Белого Братства, которое создали П. Донов и М. Айванхов, и т. п.

Проблема интеллектуальной природы богопознания (рассматриваемого как определенное единство теологии, богословия, теософии и иных подходов) не нова для современного европейского мышления. Так, российский исследователь В. Ф. Пустарнаков, например, отмечает: «Во избежание недоразумений следует несколько слов сказать о самом термине богословие, или теология. В разное время в это понятие вкладывалось разное содержание. У Аристотеля богословие — это часть философии, которая занимается исследованием о боге. В раннем христианстве богословием называли лишь учение о Христе. В этом, например, смысле евангелист Иоанн назывался богословом; титул богослова был присвоен также одному из отцов церкви, Григорию Назианзину. Позднее в христианстве богословием, как правило, стали называть все, что является предметом христианской религии. Во всех последних случаях богословие представляется как нечто совершенно отличное от философии, и именно поэтому в рамках христианства вопрос о соотношении богословия и философии обсуждался, как правило, как вопрос о соотношении совершенно различных предметов. При этом встречались концепции, в соответствии с которыми богословие (в узком смысле слова, только как учение о боге) рассматривалось, вслед за Аристотелем, как часть философии. Только в период схоластики в рамках богословия оформилось так называемое естественное богословие, претендовавшее на исследование предметов веры с философской точки зрения, в отличие от откровенного богословия, исходившего лишь из Писания и Предания» [56, с. 186].

Правомерно предположить, что доминирующей характеристикой возможного различения «теология — богословие — теософия» в религиозной философии выступает «стиль мышления, который определяется степенью и характером опоры на рационализм» [43].

С точки зрения православного философа В. Н. Лосского, богословие — это «интеллектуальный опыт бессилия, поражения мысли перед запредельностью умопостигаемого». Этот интеллектуальный феномен — православное богопознание / богопостижение — характеризовал и Бердяев: «Вечное столкновение между мистикой и теологией связано с тем, что они говорят на разных языках. И невозможен перевод с одного языка на другой. Когда пытаются перевести опыт мистиков на язык теологии, то мистики сейчас же