Собрание Стихотворений - Сергей Соловьев

ПОСЛАНИЯ И МАДРИГАЛЫ[127]

С мольбой моей печальной и мятежной,С доверчивой надеждой первых лет,Друзьям иным душой предался нежной;Но горек был небратский их привет.

Пушкин

I. ПАМЯТИ А. А. ВЕНКСТЕРНА[128]

Умолкнул шум блистательных пиров,Исчезли соловьи, увяли розы,Пришла зима, и лютые морозыОдели мир в безжизненный покров.Блажен, блажен, кто умер в шуме пира,Кто до конца был пламенен и юн,Кого пленяла Пушкинская лира,Кто сам ее касался дивных струн.

Спокойно спи, учитель дорогой!Пусть для толпы твой голос был негромок,Настанет день: признательный потомокОценит труд, исполненный тобой.Не вынес ты забот житейских груза, —Поэт во всем, ты, как поэт, угас.Что смерть тому, кого ласкала Муза,Кто с ней вдвоем беседовал не раз?

Как вспомнить мне теперь без теплых слезТу ночь с тобой, в уютном кабинете?Весь дом притих; давно уж спали дети,И редко доносился стук колес.Тогда был март; весенний месяц влажныйСветил сквозь тучи в небе голубом.Ты показал мне, ласковый и важный,Твои бумаги, старый твой альбом.

И предо мной открылся целый мир,Скрываемый тобою так ревниво:Я слышал стон безумного порыва,Воскресший звук давно замолкших лир.Как Пушкина бесценному наследью,Молитвенно я внял стихам твоим,И облачился кованою медьюМой скудный стих, расплывчатый как дым.

А летнею беспечною поройЯ посещал твой сад, где рдели розы,Твои холмы и юные березыИ светлый ключ, бегущий под горой.Ах! только там я забывал страданья!Там жизнь текла изящно-весела,Как стих Козьмы Пруткова, как преданьяЛицейских дней и Царского Села.

Но сердце благородное разбилУдар судьбы. Ты мирно спишь, усталый.Услышь теперь привет мой запоздалый,Я выбрал стих, который ты любил.Моей мечте, блуждающей и сирой,Ты дал приют, ты и никто другой…Куда пойду с моей ненужной лирой,Куда пойду, учитель дорогой?

1909. Август, Трубицыно

II.МАДРИГАЛ[129]

Сиянье глаз твоих звездой горит,О нимфа нежная! Не о тебе лиНапевы я слагал в моем апреле?Явилась ты, и лира говорит.

Гомер, Софокл и легкий Феокрит,Ионии кифара и свирелиАвзонии тебя согласно пели,Цветок весны, соперница харит.

И рифмами хочу я, как венкамиНарциссов, гиацинтов, лилий, роз,Тебя венчать, царица первых грез

О Греции, завещанной веками.В тебе слились все краски и чертыАнтичной совершенной красоты.

III. В. А. ВЕНКСТЕРНУ[130]

Ты помнишь светлые неделиПрогулок легких и безделийВ дни голубые октября?Белели рощи в тверди синей,Дышал мороз, и падал иней,Холмы и долы серебря.

В пустынных храминах древесныхЕще я видел ног прелестныхБлагоуханные следы.Вставал пред взором сон недавний,И заколоченные ставниЯ воспевал на все лады.

Потом всё было бурей смято:Отец от сына, брат от брата,Все разбежались, кто куда.Дымилась кровь, зияли гробы…Что за смешенье лжи и злобы,Какие темные года!

Ты верен был домашним ларам:С твоим Гомером и РонсаромНадолго скрылся ты в глуши,И городская опьянелостьНе тронула благую целостьТвоей классической души.

Я в общий омут был затянут,Был опрокинут, был обманутВ моем незрелом мятеже.И вдруг воскресло всё, что было»И нас судьба соединилаНа новом жизни рубеже.

IV.ГИАЦИНТИИ[131]

Мой нежный друг, внимавший благосклонноМоим стихам, не оттого ли тыХранишь следы античной красоты,Что предок твой — любимец Аполлона?

Из крови отрока во время оноПурпурные и белые цветы,Кудрявясь, расцвели; а их чертыВещают нам о сыне Теламона.

В Лакедемон толпами шел народНа праздник Гиацинтий, и ЭвротБыл песнями святыми оглашаем.

И из дворца, при звоне лир, к рекеСходила в гиацинтовом венкеЕлена с златокудрым Менелаем.

V. С.Н. ВЕЛИЧКИНУ[132]

Ni te plus oculis meis amarem,

Jucundissime Calve…

Catullus

Какой, скажи мне, благосклонный демонСоединил нас, милый друг и брат?Как Менелай в родимый Лакедемон,Вернулся я в отчизну. Как я рад!

О прошлом всё поет полузабытом,И ты, кого люблю я больше таз,Со мной летишь по колеям размытымВ вечерний, жемчугом миротворимый час.

Овсами нежно зеленеют пашни,Сквозь белый дым не проблеснет заря!И странно вспомнить яркий сон вчерашний:И горы гордые, и пышные моря.

Устала от дождей туманная окрестность…Как мы одни в тоскующих полях!Вновь впереди тяжелая безвестность,Опять в душе печаль и тайный страх.

Чем рок завистливый нам угрожает снова?Воспрянет ли поэт печальный твой?Но крепнет грудь от воздуха лесного…Как пахнет хвоями, березовой листвой!

Скудеет день. По меркнущим дорогам —Туман. О, что еще мне сужденоНа бедной родине, давно забытой Богом,Где так пустынно, жутко и темно?

VI. МАДРИГАЛ ПО СЛУЧАЮ БОЛЕЗНИ ГЛАЗ[133]

Цветов благоухающие связкиТебя венчали, юную как день,И только тот, в ком сердце — как кремень,Тебя не обожал во время пляски.

Но твой триумф не избежал огласки,И месть Венеры, словно злой слепень,Ужалила тебя, послав ячмень,И узкие порозовели глазки.

А я, увидев пурпур глаз твоих,Молитвенно шепчу Катуллов стих:Flendo turgiduli rubent ocelli.

Киприда злобная посрамленаИ на Олимп к отцу спешит онаРыдать о том, что не достигла цели.

VII. ПАМЯТИ ЮРИЯ СИДОРОВА[134]

Я вижу гор шотландских властелина,Я слышу лай веселых песьих свор.Под месяцем, теней полна долина,Летит Стюарт и грозный Мак-Айвор.

В тумане вереск. Мрачен разговорСтолетних елей. Плачет мандолина,И шепчет ветр над урною: Алина!О, темных парк жестокий приговор!

Но се алтарь. Клубится ладан густо.Какая радость в слове Златоуста!Выходит иерей из царских врат,

И розами увит его трикирий.Я узнаю тебя, мой брат по лире,Христос воскрес! мы победили, брат.

VIII. ПИСЬМО[135]

Я обещал Вам непременноСтихи. Но не моя вина,Что своенравная КаменаС воспоминанием дружнаИ вечно в ссоре с настоящим.Владеет скакуном кипящимЛишь хладнокровная рукаИспытанного ездока.А стих — что конь. Но перебродитБылое чувство, как вино,И мысль созреет, как зерно.Тогда из-под пера выходитСознаньем взнузданный куплет,Давно просившийся на свет.

Мороза ледяные узыСковали мир. Ну что ж? Пускай!Под ласковым дыханьем МузыВсё тот же зеленеет май.Как лодка под напором ветра,По воле Пушкинского метраЛечу я к Вашей мастерской.Весенней негой и тоскойДуша полна. Окно раскрыто,Спешу занять обычный пост.Внизу шумит Кузнецкий Мост,Гремят колеса и копыта,Шипя и подымая пыль,Проносится автомобиль.

Как много счастья ночью краткойТы мне дарил, волшебник май!Уж выпит, приторный и сладкий,Давно простывший, бледный чай.Смолкают сонные вопросы,И две последних папиросыМне остается докурить.Как хочется мне их продлить,Как эти папиросы сладки!Ненастье черное в окне…Картины в стиле Клод МонэЛежат повсюду в беспорядке —Французский, красочный пожар,И пахнут краски, скипидар.

С бессонным, утомленным взором,Сказав прости моей мечте,По лестницам и коридорамБлуждал я долго в темноте.Не раз ногой попавши в лужу,Я вышел наконец наружу.Дождем обрызгана сирень,Над городом — ненастный день,А в сердце — боль разуверенья,Неразрешившийся вопрос.В волшебной силе папиросИщу минутного забвенья.Всё пусто. Редко промелькнетРаскрывший зонтик пешеход.

Я помню час разлуки дальной,Конец пленительного сна,И взор задумчиво-печальныйУ запыленного окна.Вдали виднелись те же зданья,Заученные очертаньяКарнизов, кровель, куполов…Никто на расставанье словНе находил. Но ясно было,Что призрак реял среди нас,Что сердце не одно в тот час!Свои надежды хоронило.А снизу доносилась пыль,Шипя, летел автомобиль…

IX. АНДРЕЮ БЕЛОМУ[136]