Эра Дракулы - Ньюман Ким

— Дядя, не имеет значения, согласен ли ты со мной в вопросе об избирательном праве для женщин, но ты должен признать: когда о нем говорят величайшие и мудрейшие люди в стране, это новости. Особенно после того как премьер-министр ответил на их волеизъявление тем, что выслал карпатцев.

— Скажи им, девочка, — произнес мужчина в соломенной шляпе.

Кейт передала Борегару зонт и открыла свою папку с документами, положив на стол лист бумаги, прямо посреди чашек и пепельниц.

— Это пришло вчера. Помнишь, ты в качестве наказания заставил меня разбирать корреспонденцию?

Рид пристально осмотрел бумагу, покрытую красными буквами, выполненными паутинным почерком.

— Ты принесла это прямо ко мне?

— Я искала тебя всю ночь.

— Хорошая вампирочка, — сказал «новорожденный» журналист в полосатой рубашке и навощенными кончиками усов.

— Заткнись, Д'Онстон, — отрезал Рид. — Моя племянница пьет чернила, а не кровь. В ее жилах текут новости, а в твоих — теплая водица.

— Что это? — спросил Ле Кье, от любопытства прервав сеанс связи.

Рид не обратил внимания на вопрос. Он вынул пенни из кармана жилета и подозвал одного из беспризорников.

— Нед, отправляйся в полицейский участок и найди там кого-нибудь чином не ниже сержанта. Ты знаешь, что это значит.

Мальчик с проницательными глазами сделал лицо, предполагавшее, что он знает все о разновидностях и привычках полицейских.

— Скажи им следующее: Центральное агентство новостей получило письмо, текст которого свидетельствует о том, что оно пришло от Серебряного Ножа. Только эти слова, в точности.

— Свельствует?

— Свидетельствует.

Босоногий Меркурий выхватил брошенный пенни из воздуха и бросился вон.

— Я говорю вам, — начал Рид, — дети вроде Неда наследуют землю. Двадцатый век выйдет за пределы нашего воображения.

Никто не хотел слушать про социальные теории. Каждый хотел посмотреть на письмо.

— Осторожнее, — заметил Борегар. — Полагаю, это улика.

— Прекрасно сказано. А теперь отойдите, парни, и дайте мне место.

Рид бережно держал письмо, перечитывая его.

— Одно могу сказать точно, — подытожил он, закончив. — Это конец Серебряного Ножа.

— Что? — воскликнул Ле Кье.

— «Я не против, чтобы мне дали прозвище», сказано в постскриптуме.

— Прозвище? — спросил Д'Онстон.

— Джек-Потрошитель. Он подписался: «Искренне Ваш, Джек-Потрошитель».

Д'Онстон прошептал имя, перекатывая его во рту. Другие присоединились к общему хору. Потрошитель. Джек-Потрошитель. Джек. Потрошитель. Борегар почувствовал, как его охватывает холод.

— Борегар, не посмотрите?

Рид передал ему письмо, вызвав завистливое ворчание соперников-корреспондентов.

— Прочтите вслух, — предложил американец. Немного стесняясь, Борегар принялся громко читать.

— «Дорогой начальник», так начинается письмо. Почерк поспешный и угловатый, но говорит об образованности, этот человек привык писать.

— Меньше слов, — сказал Ле Кье, — переходите к сути.

— «Я постоянно слышу новости о том, что полиция меня поймала, но это нетак» — нет пробела, — «пока они меня не остановили. Я смеялся над их умным видом, когда они говорили о том, что вышли на правильный след…»

— Умный парень, — сказал Д'Онстан. — Застал Эбберлайна и Лестрейда на месте преступления.

Все зашикали на него.

— «Эта шутка про Серебряного Ножа меня страшно раздражает. Я охочусь на пиявок и неперестану их потрошить, пока меня не закуют в кандалы. В последний раз я проделал прекрасную работенку. Леди даже не успела пискнуть. Как они могут меня поймать. Мне нравится моя работа, и я хочу все начать снова. Скоро вы услышите обо мне и моих забавных играх».

— Выродок, — прошипел Д'Онстан. Борегар был вынужден с ним согласиться.

— «С последнего дела я припас немного красной жидкости в бутылке из-под имбирного пива, хотел написать ей письмо, но она загустела, как клей, и я несмог ей воспользоваться. Надеюсь, красные чернила подойдут. Ха ха. Когда будет следующая работенка, я отрежу леди уши и пошлю их полицейским офицерам потехи ради…»

— Потехи ради? Это что, шутка такая?

— А наш парень-то — комедиант, — сказал Ле Кье. — Возрожденный Гримальди.

— «Придержите это письмо, пока я не выполню следующую работу, а потом печатайте».

— Прямо как мой редактор, — сказал американец.

— «Мой нож такой красивый и серебряный, я бы хотел приступить к работе прямо сейчас, если бы имел возможность. Удачи». Как и говорил Рид, «Искренне ваш, Джек-Потрошитель. Я не против того, чтобы мне дали прозвище». Тут есть постскриптум. «Неотправлял письмо, пытался свести с рук красные чернила, чтоб их. Пока безуспешно. Теперь говорят я — доктор, ха ха».

— Ха, ха, — разозлился пожилой мужчина из «Стар». — Ха, черт побери. Посмеялся бы этот парень у меня, будь он здесь.

— А откуда мы знаем, что его здесь нет? — спросил Д'Онстан, закатывая глаза и утирая усы жестом злодея из мелодрамы.

Нед вернулся с Лестрейдом и парой констеблей, те запыхались так, словно им сказали, что в «Кафе де Пари» их ждет сам убийца, а не только письмо от него.

Борегар передал листок инспектору. Пока тот читал, беззвучно шевеля губами, журналисты принялись обсуждать новость.

— Дурацкий розыгрыш, вот и все, — решил кто-то. — Какой-то шут создал нам кучу проблем.

— Я думаю, оно подлинное, — высказала мнение Кейт. — В нем есть жуткость, которая кажется мне неподдельной. Все подложные письма забавны. С их страниц сочится извращенное удовольствие. Когда же я в первый раз открыла его, то, даже не прочитав, почувствовала глубочайшее ощущение зла, одиночества, целеустремленности.

— Чем бы оно ни было, — ответил американец, — это новости. Они не могут запретить печатать такое письмо.

Лестрейд поднял руку, словно собираясь возразить, но промолчал, позволив ей упасть.

— Джек-Потрошитель, э, — хмыкнул Рид. — Мы и сами не смогли бы справиться лучше. Старое прозвище уже поизносилось. Теперь у нас есть подходящее имя для этого ничтожества.

Глава 21

IN MEMORIAM

Дневник доктора Сьюарда (ведется фонографически)

29 сентября

Сегодня я отправился на кладбище Кингстед возложить ежегодный венок. Лилии, естественно. Прошло три года со дня гибели Люси. На могиле дата ее первой смерти, и только я — ну или мне так кажется — помню точное число экспедиции Ван Хелсинга. В конце концов, принц-консорт едва ли сделает этот день национальным праздником.

Когда я выбрался из леса, меньше чем три года назад, то увидел, как страна обращается на глазах. Пока граф несколько месяцев карабкался к тому положению, которое сейчас занимает, я ожидал, что меня убьют. Захватчик с огромным удовольствием публично унизил Ван Хелсинга и должен был рано или поздно протянуть ко мне свою лапу. Но время шло, страх превратился в глухое волнение, и я как будто затерялся в мятущейся толпе, столь привлекавшей нашего нового хозяина. А может, по своей дьявольской жестокости, которой он так славен, граф решил, что оставить мне жизнь — это и есть настоящая месть. В конце концов, я представлял слишком малую угрозу для принца-консорта. С тех пор жизнь превратилась в сон, в ночную тень того, чем когда-то была…

Мне все еще снится Люси. Слишком часто. Ее губы, бледная кожа, волосы, глаза. Множество раз сны о ней становились причиной ночных извержений. Влажные поцелуи и влажные сны…

Я решил работать в Уайтчепеле, так как это самый отвратительный район в Лондоне. Приличия, лежащие на поверхности, из-за которых кое-кто мирится с правлением Дракулы, здесь почти не видны. На каждом углу вампирские шлюхи требуют крови, тесные улицы усыпаны телами одурманенных или мертвых мужчин. Трудно сдерживаться среди такого количества пиявок, но у меня есть призвание. Когда-то я был доктором, специалистом по душевным расстройствам. Теперь же я — убийца вампиров. Долг мой — вырезать гнилое сердце этого города.