Эра Дракулы - Ньюман Ким

— Об убийствах в Уайтчепеле? Три жертвы, насколько мне известно.

— Вы всегда все знаете. Это прекрасно.

— Я всего лишь просмотрел газеты.

Бэзил отпустил премьер-министра, и Ратвен спрыгнул с места, желая взглянуть на этюды, которые живописец тут же прижал к сердцу.

— Ну, давайте же, одним глазком, — уговаривал его старейшина, расточая подлинное очарование. Иногда он казался веселым и забавным человеком.

Бэзил показал наброски, и премьер-министр пролистал их, выражая одобрение.

— Очень хорошо, Холлуорд, — прокомментировал он. — Мне кажется, вы действительно уловили суть. Годалминг, посмотрите сюда, взгляните на выражение лица. Разве это не я?

Артур согласился с Ратвеном. Тот обрадовался.

— Вы пока слишком молоды, только недавно обратились и еще не забыли своего лица, Годалминг, — сказал Ратвен, проводя пальцами по щеке. — Когда я едва остыл, как вы сейчас, то клялся, что этого никогда не случится. Ах, решимость юности. Все прошло, прошло, прошло.

От философии премьер-министр переключился на естественные науки.

— На самом деле, это неправда, что вампиров не видно в зеркалах. Просто отражение не показывает того, что находится в реальном мире.

Годалминг, как и всякий «новорожденный», смотрел по несколько часов кряду в зеркало для бритья, не уставая удивляться. Некоторые вампиры исчезали полностью, другие видели пустой костюм. Артур наблюдал лишь черное пятно, как на фотографиях, о которых упоминал премьер-министр. Проблема зеркал обычно считалась самой непостижимой тайной не-мертвых.

— В общем, Годалминг… Серебряный Нож? Этот ужасный убийца. Он преследует только наш род, не так ли? Перерезает горла и пронзает сердца?

— Так говорят.

— Бесстрашный убийца вампиров, как ваш бывший коллега Ван Хелсинг?

Артуру стало жарко; если бы он еще мог краснеть, то это случилось бы прямо сейчас.

— Прощу прощения, — произнес премьер-министр с очевидной искренностью. — Я не хотел поднимать этот вопрос. Для вас он, скорее всего, неприятен.

— Все изменилось, мой господин.

Ратвен взмахнул рукой:

— Вы потеряли невесту из-за этого Ван Хелсинга. Пострадали от его руки даже больше, чем принц Дракула, а потому вам простили ваше невежество.

Артур вспомнил, как Люси билась на колу, вспомнил ее шипящую, плюющуюся кровью смерть. Смерть, которой не должно было быть. Мисс Вестенра могла стать одной из первых леди двора, как Вильгельмина Харкер или карпатские любовницы принца-консорта. Он бы потерял ее все равно.

— У вас есть резоны проклинать память голландца. Вот почему я желаю, чтобы вы представляли мои интересы в деле Серебряного Ножа.

— Я не понимаю, о чем вы.

Ратвен снова вернулся на подиум, встав точно в такую же позу. Быстрые пальцы Холлуорда набрасывали детали на большом этюднике.

— Дворец заинтересовался этим делом. Наша дорогая королева очень расстроена. У меня есть личное письмо от Вики. Она сделала вывод: «Убийца определенно не англичанин, а если это так, то он точно не джентльмен». Крайне проницательно.

— Уайтчепел — известное гнездо иностранцев, мой господин. Королева может быть права.

— Ошибаетесь, Годалминг. Мы все склонны верить, что наши соотечественики не способны на такую жестокость, но это не так. В конце концов, сэр Фрэнсис Варни родом из Англии. Нам же стоить уделить пристальное внимание исключительной разборчивости убийцы в своих полуночных хирургических экспериментах.

— Вы думаете, он — доктор?

— Едва ли это свежая теория. И она сейчас не важна. Нет, дело в том, что он — убийца вампиров. Маньяк и безумец, это почти наверняка, но одновременно убийца вампиров. Принимая во внимание деликатность положения, он ходит с обществом по лезвию ножа. Не важно, сколь сильным окажется наше недовольство, как громко мы станем кричать: «Монстр!» — всегда будет существовать иная точка зрения, по которой наш умалишенный обернется героем вне закона, Робин Гудом из сточных канав.

— Но англичане такому не поверят, не правда ли?

— Вы запамятовали, что значит быть «теплым», Годалминг? Как вы себя чувствовали, когда следовали за Ван Хелсингом по кладбищу Кингстед с молотком и колом наперевес?

Артур все понял.

— Я ни при каких обстоятельствах не стану отдавать такой приказ, но если бы этот сумасшедший вонзил серебряный нож в какую-нибудь «теплую» проститутку и таким образом продемонстрировал свою всеохватывающую манию, для нас это бы стало наилучшим развитием событий. После такого всякое сочувствие к убийце исчезло бы без следа.

— Это правда.

— Но даже мое высокое положение не дает власти над разумом неистовых. Жаль.

— Что мне надо сделать?

— Потолкайтесь вокруг, Годалминг. Мы уже опаздываем. Множество заинтересованных сторон разыскивают этого человека. Карпатцы проводят дознание и слоняются без дела во всяких злачных местах. А твой знакомый, некто Чарльз Борегар, действует в интересах нашей самой секретной службы.

— Борегар? Он же щелкопер…

— Он — член клуба «Диоген», а у них очень хорошие связи.

Найдя языком небольшую складку губ между зубами, Артур прикусил ее, проглотив каплю крови. Это уже вошло у него в привычку.

— Борегар последнее время ведет себя таинственно. Я недавно видел его невесту. Она расстроена пренебрежением отношением со стороны Чарльза.

Ратвен засмеялся:

— А вы всегда играете роль кудрявого распутника, да, Годалминг?

— Ничего подобного, — солгал Холмвуд.

— В любом случае, присмотрите за Борегаром. У меня нет никаких сведений о нем, только официальные данные, и отсюда следует вывод: адмирал Мессерви и его команда хотят держать сей блестящий маленький инструмент исключительно для собственного пользования.

Артур с трудом мог себе представить, что Чарльз знает, где находится Уайтчепел. Но он был в Индии. Пенелопа делала какие-то странные намеки, и теперь у Годалминга возник смутный образ человека, совсем непохожего на скучного собеседника, известного ему по ночным посиделкам у Флоренс Стокер.

— В любом случае через полчаса мы ожидаем визита сэра Чарльза Уоррена. Я стану изрыгать огонь и внушу ему важность поспешного и счастливого завершения сей оказии. После чего обременю комиссара вашим присутствием.

Артур тихо гордился собой. Умный «новорожденный» может значительно продвинуться по карьерной лестнице, оказав такую услугу премьер-министру.

— Годалминг, у вас есть возможность навсегда стереть пятно с вашей репутации. Приведете нам Серебряного Ножа, и все станет так, словно вы никогда не встречали Абрахама Ван Хелсинга. Очень малому количеству людей представляется шанс изменить свое прошлое.

— Благодарю вас, премьер-министр.

— И запомните, наши интересы совпадают. Если убийца предстанет перед судом, справедливость восторжествует. Но наиболее важная сторона этого дела никак не связана с судьбами покойных demi-mondaine.[18] Когда все закончится, на безумца должна излиться брань, а не почтение.

— Мне кажется, я не совсем вас понял.

— Позвольте привести пример. В Нью-Мехико десять лет назад один «новорожденный» сошел с ума, убивая всех подряд без всяких раздумий. «Теплый» человек по имени Патрик Гарретт зарядил дробовик шестнадцатью серебряными долларами и прострелил ему сердце. Вампира звали Генри Антрим, или Уильям Бонни, и это был тупой кровопийца, заслуживающий своей участи. Но вскоре в народе стали ходить разные истории, а вульгарные романчики только подкрепляли его юный и героический образ. Теперь убийцу называют Билли Кид, Билли Кровь. Отвратительные злодеяния и мелкие преступления забыты, и на американском Западе появился собственный вампирский полубог. В дешевой прессе можно прочитать, как он спасал прекрасных дев, а те награждали его, с жаром расточая свои симпатии, как он вступался за бедных фермеров против скотозаводчиков, как он стал душегубом, дабы отомстить за смерть своего отца-во-тьме. Все это болтовня, Годалминг, сладенькая ложь для газет. Билли Бонни опустился настолько низко, что обескровил собственную лошадь. В нашем случае этого не случится. Когда Серебряного Ножа посадят на кол, я хочу, чтобы он отошел в мир иной безумцем, а не бессмертной легендой.