Слепой поводырь - Иван Иванович Любенко

В комнате на мгновенье стало тихо, только раздавался шелест страниц. На карнизе новой крыши ворковали голуби, а в ветвях яблони суетились воробьи. Вдруг что-то вспугнуло сизокрылых, они вспорхнули и снова уселись на прежнее место, продолжая ворковать.

— Похоже, «Закулисный наблюдатель» — это и есть Струдзюмов, — предположил Ферапонт. Вот послушайте, что он пишет: «За последние дни масленицы наши театральные дела оживились, — публика довольно охотно посещала театр, что позволило г-ну Кальзеру сполна выплатить членам труппы жалование. Самые дорогие подарки от публики в свой бенефис получила г-жа Завадская — золотой браслет от лица, пожелавшего остаться неназванным, а также букет, собранный из сторублёвых билетов от другого неизвестного почитателя. Надо сказать, что такие подарки оперной певице вполне заслужены. Не для кого в нашем городе не секрет, что именно госпоже Завадской театр обязан высокими сборами. Но перечислим и другие подарки актёрам от публики: г-жа Бурляева вознаграждена серебряной ложкой, вилкой и ножом; г-н Модильяни в день своего бенефиса получил серебряный подстаканник, портсигар, корзиночку для фруктов, рюмку, ложку и нож с вилкой, а театральный парикмахер лично подарил ему бритвенный прибор. 19 февраля купечество поднесло тенору золотые часы, а городской голова вручил ему стакан с серебряной крышкой. Нет смысла перечислять остальные презенты. Безусловно, Сусанна Завадская и Александр Модильяни — две оперные звезды нашего театра». И внизу подпись: «Закулисный наблюдатель».

Клим зевнул, прикрыв рот ладонью, протёр глаза и сказал:

— Совершенно верно. «Северный Кавказ» выходит по вторникам и воскресеньям, а дворник нам сообщил, что Струдзюмов заглядывает к Завадской либо в понедельник, либо в субботу. А иногда и дважды в неделю.

— А может, они… того… любовники?

Клим рассмеялся и сказал:

— Я сомневаюсь, что красавица Завадская может позариться на такого замухрышку, как Струдзюмов. Тщеславное ничтожество. Этот щелкопёр, как мне сдаётся, научился извлекать из своего ремесла выгоду. Но, судя по его манере держаться, он, несмотря на свой возраст, всё ещё продолжает самоутверждаться, точно гимназист пятого класса. Так всегда бывает с посредственностями. Одни печатным словом торгуют в провинциальных газетах, а иные в библиотечных каталогах роются и оставляют чернилами оскорбительные надписи на карточках популярных авторов. Вроде бы зачем им это? А чтобы иной читатель увидел и прочёл. Потому что книжку написать они не могут. Бог не дал способности к сочинительству. Остаётся лишь карябать дурные слова рядом с фамилией литератора… Я встречал таких.

— По-вашему, он навещает актрису, чтобы она взглянула на его статейку перед выходом газеты?

— Именно.

— Потому он и карандаш носит? Чтобы записывать да ластиком подтирать, как угодно актрисе? И деньги с неё за это берёт?

— Вы абсолютно правы.

— Эх, — покачал головой псаломщик, — теперь понятно, отчего он просил вас забыть о его визите к певице. Боялся, что его тёмные делишки всплывут, как дохлый пёс в пруду.

Послышались шаги. Створки дверей распахнулись, и в их проёме показался нос Пантелея Архиповича.

— А мы с матерью думали, что вы спите. А раз нет — айда окрошку уничтожать. Глафира уже и льда в погребе наколола. В такую жару ничего другого и не хочется. За стол, господа офицеры!

— Идём-идём, — выговорил Клим и протянул Ферапонту тот самый лист с данными пациентов. — Видите?

— Что?

— Судя по списку посетителей Целипоткина Струдзюмов был у врача всего один раз.

— Да, — вздохнул псаломщик. — На злодея он не похож.

— Всех упомянутых людей объединяет покойный доктор Целипоткин.

— Ставрополь очень мал. И врачей не хватает. И потому не удивительно, что у частнопрактикующего врача всегда будут пациенты… Как считаете, доктора могла убить женщина?

— Вполне допускаю.

— Но ведь вы сами говорили, что отпечаток подошвы на листе бумаги от мужской туфли.

— А что если она подложила чужой след?

— Но зачем?

— Чтобы запутать полицию.

— Пожалуй, это возможно, — согласился Ферапонт. — Но какой резон актрисе убивать врача? Смысла нет.

— Не смысла, а мотива. Юристы употребляют в данном случае слово «мотив». А разве есть мотив у банкира?

— Это нам пока неведомо, — пожав плечами, заключил будущий диакон.

Всё ещё стоящий в дверях хозяин дома, наконец, не выдержал и воскликнул:

— И всё-таки, господа судебные следователи, я настоятельно напоминаю об окрошке. Пора за стол.

Глава 13

Неприятности

Убийство магнетизёра Вельдмана всколыхнуло Ставрополь. Для провинциальных обывателей два таинственных смертоубийства за одну неделю были неслыханными происшествиями.

Вскоре выяснилось, что над городом пронёсся небесный болид. Газета «Северный Кавказ» в последнем номере писала: «Вчера утром в 4½ утра над губернской столицей пролетел метеор. Он появился в виде огненного шара и двигался на юго-восток, где стояла, невесть откуда взявшаяся чёрная туча, в которой он и скрылся. Тотчас же раздалась троекратная канонада, будто где-то далеко палили из военных орудий. После чего туча растаяла без следа, будто её и не было. Старожилы не помнят подобного явления. Связано ли это с убийством магнетизёра и предсказателя Вельдмана — сказать трудно. Но одно можно утверждать смело — в этом году на наш город и губернию свалилась целая череда несчастий: засуха, нашествие саранчи, смертоубийство частнопрактикующего врача Целипоткина и магнетизёра Вельдмана. Поэтому, наверное, сегодня с самого утра в храмах так много народу. Хочется верить, что власти примут самые энергические меры и в кратчайшие сроки отыщут злоумышленников».

Полицмейстер был вызван к губернатору и ожидал приёма. Фиалковский блуждал глазами по высокому потолку с уже потрескавшейся незамысловатой отделкой. Одноэтажный деревянный губернаторский дом давно требовал сноса и был даже составлен проект постройки на этом месте нового здания, но генерал-майор Констанди, привыкший к скромному военному быту, решил, что казённые деньги нужны на более важные дела и приостановил начинания своих предшественников. Он лишь провёл небольшой ремонт особняка и с удовольствием поселился в новом для себя месте два года тому назад. Фасад выходил на самую оживлённую артерию города — Николаевский проспект, а задний двор сливался с обширным фруктовым садом, украшенным уютной беседкой и прудом, питаемым родниками.

После четверти часа ожидания секретарь пригласил полицмейстера к самому главному человеку губернии.

— Добрый день, Ваше превосходительство.

— Моё почтение, Антон Антонович, проходите, садитесь, — приветливо ответил Констанди. Полицмейстер был один из немногих чиновников, к которому генерал-губернатор испытывал благосклонность. Ведь оба были военными, и разница в чине — всего одна ступень.

— Благодарю, — усаживаясь, проронил Фиалковский.

Хозяин кабинета, указав на свёрнутую на столе газету, изрёк:

— Репортёры будоражат народ. Особенно «Северный Кавказ». Редактор Евсеев, он же и присяжный поверенный, в последнем номере много чего настрочил. Вот я и вызвал вас, чтобы узнать из первых уст, что и как