Приют - Алиса Бодлер

кушетке, и необъяснимая болезнь не дает ему даже закричать. Пришли ли бы девочки ему на помощь? Рискнули бы собой ради того, кто еще не успел избавиться от статуса новенького и отказывался верить в высшие силы, что служили поддержкой для воспитанников до происшествия с Самсоном?

Конечно, пришли бы! Иви была готова рискнуть собой ради каждого из названых братьев и сестер. Стерпеть наказание, преодолеть самые жуткие страхи, пойти против всего того, что когда-то было навеяно вынужденной верой. Она! Она бы точно пришла.

Нет, о том, чтобы пасовать, не могло идти и речи! Иви, Тина, Самсон, Ада и Тиг были его первыми настоящими друзьями. Несмотря ни на что, они приняли его в свой маленький семейный круг, многому научили и теперь имели для Боузи самое ключевое значение. Никого из них ни за какие мирские блага он не смог бы оставить в беде.

Сжав ладони в кулаки, мальчик поспешил вернуться к кушетке. Еще раз оглядев ослабевшего, не похожего на самого себя Тига, он коснулся его правой руки и твердо проговорил:

– Я сбегаю и позову девочек на помощь. Вместе мы сможем тебя отцепить. Только жди!

На мгновение Боузи показалось, что лицо названого брата просветлело, и тот еле заметно, но все же улыбнулся. Возможно, то было игрой воображения, однако все же придало мальчику сил.

Отпустив ладонь Тига, Боузи поспешил бесшумно выскользнуть в коридор.

За дверью никого не оказалось.

Свой короткий путь он преодолевал очень медленно, пытаясь двигаться только вдоль стен.

Когда Боузи, наконец, достиг главной лестницы, то увидел, что впереди, у массивных ступеней, где располагалось излюбленное местечко для детских развлечений, как ни в чем не бывало сидели Иви, Тина и Ада. И, как казалось издалека, собирали какой-то пазл. Лишь одно было странно: игра девочек проходила непривычно тихо.

Чуть завидев их, Боузи негромко позвал:

– Эй! Как вас впустили в дом?

Никто из названых сестер не поднял головы. Вот это уже выглядело по-настоящему неестественно.

– Эй, да вы что, не слышите меня?..

Уверенный в том, что ему следует просто подойти поближе, мальчик шагнул вперед.

Как вдруг вновь почувствовал знакомое прикосновение ладони к своему плечу:

«Остановись».

Родной взрослый голос звучал взволнованно и обжигал своей близостью ухо. Казалось, говорящий стоял прямо за его спиной и постоянно ждал нужного момента для того, чтобы появиться рядом.

– Но почему? – осмелился обратиться к незримому помощнику Боузи.

Ответа не последовало.

Посчитав, что в этот раз предупреждение можно было проигнорировать, так как ситуация с Тигом была критической, мальчишка поспешил вперед. Но стоило ему приблизиться к другим детям, на его плечи опустились колючие, совсем не похожие на теплые руки хранителя ладони.

А после его сознание поглотила тьма.

* * *

– Психологический эксперимент «Escape», мистер Дуглас, не был чем-то вроде инновационной идеи. Он уже существовал, как я тогда сумела выяснить, два столетия. С переменным успехом, конечно.

Миссис Оуэн хохотнула.

– …что неудивительно. В отличие от нашего дела, их методы не прогрессировали совершенно.

Только услышав заветное, хорошо знакомое мне слово, я начал теряться в догадках. О чем вообще говорила мать Джереми? В голове были лишь бредовые идеи, вызывающие нервный смех. Камерон и Флемминг хотели придумать квест на тему реинкарнации? Или собирались истязать людей с особенными воспоминаниями в подвалах, как Бодрийяры? Что вообще значило вот это «не прогрессировали»?

– Мама, ты правда находишь смешными методы Бодрийяров из «Фармации Б.»? – без тени улыбки вмешался в разговор Джереми.

– Нет, Джерри, а что я должна делать? Лечь и плакать навзрыд, потому как твой ненаглядный Герман был преступником по отцовской воле? Какие времена, такие нравы, дорогуша!

– Теперь ты понимаешь, почему ей не надо было звонить? – тихо рыкнул в моей адрес Оуэн.

– Стойте! – я вдруг решил показать себя как самый «взрослый и осознанный» из присутствующих. – Я понимаю, это ваши семейные травмы и разногласия. Но давайте мы хотя бы на десять минут оставим в покое давно усопших Бодрийяров и немного поболтаем о реально существующих людях, которые могут быть в беде?!

Джереми втянул воздух носом и поехал быстрее. Его мать молчала.

– Миссис Оуэн, я вас внимательно слушаю.

– …В общем-то, их цели нельзя было назвать благими ни в какое из времен. Это был чистый заработок на скуке. И человеческой глупости, если изволите, мистер Дуглас.

– Что вы имеете в виду?

– В девятнадцатом столетии очень остро ощущалась разница между социальными классами…

– А сейчас что-то изменилось, что ли, мам? – снова не выдержал Джереми. Я посмотрел на него так злобно и устрашающе, как только мог.

– Ох, Джерри…

– Пожалуйста, не обращайте внимания, миссис Оуэн.

– Так вот, эта разница, мистер Дуглас… – женщина закашлялась, – главным образом выражалась в том, что богачи, в отличие от класса трудящегося, испытывали вечную скуку. Их человеческие потребности были заткнуты деньгами, однако обилие балов и праздных встреч ничуть не пробуждало интереса к жизни. Отсюда пошло вот это стремление придумать себе занятие не от мира сего. Про спиритизм[15] и эктоплазму[16] я, пожалуй, упоминать не стану. Но это – очень яркий пример того, чем пытались разнообразить быт те, у кого все было условно хорошо.

– Способы эскапизма ушедших лет… – пространно отметил я.

– Верно-верно, – согласилась со мной миссис Оуэн. – Так вот, смышленые дельцы в период бума на фармацевтику придумали, как могут продать новый «интерес» к жизни. Эдакое усовершенствованное семейное древо, но с примесью, полюбившейся людям того времени, – примесью мистики.

– Вы сейчас о реинкарнации? – учтиво поинтересовался я.

– А то! – старушка снова рассмеялась. – «Познайте истинное наследие!», «Вы – намного больше, чем изволите предполагать!». Такие лозунги были. Предложение на грани преступления.

В моей голове все еще ничего не укладывалось.

– В том, чтобы просто вспомнить или узнать, вроде бы нет ничего плохого…

– Кто же спорит? Но я же не сказала, как именно они предлагали вспоминать. Вы довольно сообразительный парень, мистер Дуглас. Есть догадки?

Воспоминания о морфиновой зависимости Германа Бодрийяра активизировались против моей воли.

– Какой-то наркотик?

– Ну, почти. Сейчас мы бы назвали такую смесь галлюциногенной. Опий, морфин, героин… Тогда все их использовали, и в фармацевтике в том числе. Черт разберет, что там было у них намешано, Бодрийяры этого дела не касались, насколько мне известно… Поэтому я не знаю. Но главный грех тех дельцов был даже не в этом… Ведь, зная о том, что морфин считался спорным, но все же лекарством, можем ли мы записать их в преступники по меркам тех времен?

– Так в чем же грех?

– Что является главным двигателем бизнеса,