Шестеро против Скотленд-Ярда (сборник) - Агата Кристи

В течение этих недель я никогда не уходил из дома без жены, которая с удовольствием сопровождала меня. Майору я не доверял ни на грош, чтобы оставить свои тылы неприкрытыми. Он понимал это, и, как мне казалось, такое отношение даже льстило его тщеславию. Но и у меня находились поводы для самого мрачного удовлетворения. Помню, как я усмехался про себя, когда начал пилить доски для пола до необходимой длины. Майор жаловался на шум, но я продолжал свою работу, постепенно доводя его до раздражения.

«Отлично, – думал я. – Представляю, как бы ты взбесился, узнав, что я готовлю для тебя эшафот». К тому времени мне уже было ясно, как он должен умереть и где.

Нужно сказать, что моя жена при ее стремлении к чистоте и порядку была недовольна состоянием нашего дома. Где-то в старой стене между камином в гостиной и моим кабинетом завелась семейка жуков, с которой мы не могли справиться, используя все известные способы. Их ничто не брало. Причем жена заметила, что за время пребывания майора у нас в гостях их количество почему-то заметно увеличилось. Меня это нисколько не огорчало, поскольку жуки были мне необходимы, чтобы сделать смерть майора более мучительной. Я не только не перестал бороться с насекомыми, а, наоборот, поощрял их размножение. Изучив по литературе их повадки и пристрастия, на ночь я подкладывал к их норкам не ядовитые вещества, а пищу, радуясь, как отвратительные жуки распространялись по всему дому. Майор тоже заметил рост их числа и стал поддразнивать мою жену, то и дело намекая, что паразиты заводятся только у плохих хозяек. Наконец она не выдержала и потребовала, чтобы я разобрал часть каминной кладки и добрался до их скопления. Но я заявил, что в столь радикальных мерах нет необходимости – яды и ловушки рано или поздно помогут решить проблему. При этом показывал ей забитые пойманными жуками ловушки, не признаваясь, что периодически выпускал их на волю. Майора же они даже забавляли. Он взял себе за привычку заканчивать свой ежевечерний сеанс пьянства попытками давить жуков концом моей прогулочной трости. Но стоило всем улечься спать, как я снова принимался подкармливать своих новых любимцев, выбирая ту пищу, которая им особенно нравилась.

Забыл добавить еще одну деталь. Майор по мере сил пытался скрывать свое пристрастие к алкоголю от моей жены. Он, например, никогда не наполнял свой опустевший стакан, если она могла это заметить. Но стоило ей уйти отдыхать, как он без стеснения брал бутылку и принимался пить виски прямо из горлышка, поскольку передо мной ему не нужно было строить из себя добродетельного трезвенника. По утрам, когда он появлялся в кухне, то постоянно жаловался на больную печень, чтобы оправдать свое испитое и помятое лицо.

Но зато в эти кошмарные дни, пока чудовище гостило у нас, я заметил, насколько выросло уважение ко мне жены, ее восхищение мной. Было ясно, что она сравнивает меня с так называемым родственником, не делавшим ничего для облегчения нашей повседневной жизни. Помню, она вошла однажды в гостиную, когда я перевернул ее тяжелое кресло, чтобы заменить износившуюся с изнанки ткань и тесьму.

– А теперь ты еще и мебельных дел мастер, – сказала она. – Есть ли что-нибудь, чего не умеет мой умный и сноровистый муж?

Я заметил презрительную ухмылку, скривившую губы майора в ответ на эту похвалу. Меня так и подмывало брякнуть: «А я, между прочим, собираюсь сделать еще одну важную вещь, требующую ума и мастерства, – совершить убийство. Вот зачем креслу нужна крепкая обивка. И с той же целью я настлал деревянные полы. Каменные плиты не годятся для задуманного мной убийства. Необходимо дерево, прочная подкладка обивки дивана и жуки в придачу для наказания смертью моей жертвы с ее пороками».

А майор был не просто ленив. Он ничего не умел, если не считать болтовни своим лживым языком, которым без конца молол самые невероятные выдумки. Смог бы он сам положить доски на пол для своего эшафота? Никогда в жизни, потому что не обладал ни сообразительностью, ни желанием трудиться, какие были свойственны мне. Майор презирал любую работу и, как предполагаю, ненавидел меня в то время даже сильнее, чем я его. Ему еще и было скучно со мной, о чем он без обиняков сообщал мне, стоило жене оставить нас наедине. Я же стремился как можно чаще прятаться от него в кабинете или в лаборатории. В мастерской гуляли сквозняки, которых он, по его словам, опасался, а в кабинете ему негде было даже как следует вытянуть ноги. Да и читать майор не любил, а мои полки с книгами лишь наводили на него тоску. Думаю, он за всю свою жизнь не прочитал ни одной книжки, что меня вполне устраивало. Если бы майор повнимательнее пригляделся к моему подбору литературы, у него могли возникнуть подозрения относительно ожидаемой его участи.

Только однажды он вторгся ко мне в мастерскую и какое-то время стоял рядом, пока я работал за лабораторным столом. Он пожаловался, что ему понадобилась еще одна бутылка виски, а винный буфет закрыт на замок. Я отдал ему ключ и предложил угощаться вволю. В тот момент, занимаясь составлением своего плана, я был готов проявить щедрость, лишь бы поскорее избавиться от него.

– И над чем ты здесь столь упорно трудишься? – снисходительно поинтересовался он.

– Над изготовлением новой отравы от жуков, – пошутил я.

Он указал на два стоявших у меня под рукой сосуда с пробками и спросил:

– А это что? Два разных сорта джина?

– Похоже на джин, не так ли? – максимально любезно отозвался я. – Вот «Гордонс», а здесь – «Бутс», как тебе такое сравнение? Но на самом деле я провожу простой эксперимент. Извлекаю из воды железо. Видишь, одна из жидкостей имеет чуть смолистый цвет, а другая – чистейшая вода.

– Чистейшая вода? – повторил он за мной. – Как все это дьявольски скучно!

– Даю тебе слово, что это абсолютно чистая жидкость без малейших примесей, – добавил я с непонятной ему гордостью.

И это была правда, поскольку бесцветная жидкость представляла собой раствор чистого никотина, не окрашенный до контакта с воздухом. Другую пробирку я специально открывал, чтобы проверить, как жидкость быстро поменяет свою окраску.

Тем же вечером я подлил несколько капель ему в виски, и результат более чем порадовал меня. Он выпил, не пожаловавшись на странный привкус, но позже, когда я помогал ему подниматься в его комнату, он опирался на мое плечо гораздо сильнее, чем обычно.

– Слишком много курил сегодня, – сказал он. – Но прежде никогда не чувствовал ничего подобного. Этот твой приятель-доктор пару дней назад прочитал мне целую лекцию о вреде никотина. Болван заумный! Ты же не думаешь, что мне грозит никотиновое отравление, верно? Все твердят, как это опасно, будь они прокляты!

Я сделал вид, что ничего не знаю на сей счет, и стал задавать ему вопросы, проявив живейший интерес к теме. Моя цель была очевидной. Стоит майору понять, что сможет поучать других в том, в чем собеседники совершенно не смыслят, как он начнет заводить разговоры об этом повсюду. А я один в качестве аудитории его совершенно не устрою. Он непременно начнет разглагольствовать о никотине в пабе при гостинице.

Моя догадка оправдалась на все сто процентов. Через несколько дней я встретил хозяина гостиницы, который мимоходом завел со мной разговор о нашем госте.

– Майор слишком много курит, – сказал он, покачивая головой. – Рассказал мне, что может пострадать от никотинового отравления. Я и сам собирался предупредить его об опасности чрезмерного курения. Если у человека так пожелтели от табака зубы, можно догадаться, что пострадали и другие части его организма. Скажу еще кое-что, сэр. Пить виски он, конечно, умеет, но делает это в непомерных дозах. Будь я его врачом, то, при всем уважении, предостерег бы майора от отравления еще и алкоголем. Он силен, но недостаточно крепок для образа жизни, который ведет. У меня такое впечатление, что он медленно, но верно убивает сам себя.

Между тем хозяин местной гостиницы был выходцем из Лондона, где получил вполне приличное образование. Отставной старшина, женившийся на жительнице Дорсета. С его мнением в округе все считались, уважая его возраст и познания. И, к моей величайшей радости, я понял, что его слова о том, как майор медленно убивает сам себя, скоро распространятся среди всех соседей.

Майор при всем пристрастии к куреву и выпивке сохранил еще и детскую слабость к сладостям. Таких, как он, обычно называют сладкоежками. На десерт он имел привычку заказывать огромный пудинг, плававший в море золотистого сиропа. Однажды во время редкого визита в рыночный городок он даже купил для моей жены большую коробку шоколадных конфет, но по дороге съел их все до единой, а ей со смехом преподнес в дар красивую пустую упаковку.

В другой раз, возвращаясь из гостиницы, майор заметил нас с женой в местном магазине. Он тут же присоединился к нам, интересуясь, что у нас к ужину, поскольку уже чувствовал зверский аппетит.