Игры и люди - Роже Кайуа

противостоят друг другу богатство и нищета, незаметность и слава, могущество и рабство. Даже если провозглашается равенство граждан, это всего лишь юридическое равенство. Происхождение продолжает тяготеть над всеми как неустранимое препятствие, как закон случая, выражающий собой непрерывность природы и инертность общества. Иногда пытаются законодательно компенсировать его действие. Тогда законы и конституции направляются на то, чтобы установить справедливую конкуренцию по способностям и умениям, чтобы победить классовые преимущества и возвысить одно лишь бесспорное превосходство, доказанное перед лицом квалифицированного жюри, официально зарегистрированное наподобие спортивных достижений. Но ведь понятно, что соперники находятся в неодинаковом положении для удачного старта.

Богатство, воспитание, образование, положение семьи – все эти внешние, но нередко решающие обстоятельства на практике уничтожают равенство, записанное в законах. Чтобы наверстать отставание низкородных от привилегированных, порой требуется несколько поколений. Установленными правилами добросовестного agôn'a открыто пренебрегают. Даже очень одаренный сын батрака из бедной и удаленной провинции изначально не может соперничать с заурядным по уму сынком высшего столичного чиновника. Статистика изучает происхождение молодых людей, получающих высшее образование, такие исследования считаются лучшим средством измерить социальную мобильность. И они убедительно констатируют, что эта мобильность остается слабой – даже в социалистических странах, и даже несмотря на неоспоримый прогресс.

Конечно, есть экзамены, конкурсы, стипендии, всевозможные отличия для способных и компетентных. Но это лишь внешние отличия, а то и паллиативы, которые по большей части остаются плачевно недостаточными; это отдельные поправки, показные образцы-алиби, а не общие нормы и правила. Следует смотреть в глаза реальности – включая ситуацию в странах, которые считают себя единственно справедливыми. И тогда мы заметим, что в общем и целом реальная конкуренция бывает лишь между людьми одного социального уровня, одного происхождения, одной среды. Политический режим здесь мало что меняет. Сын высокопоставленного лица всегда имеет преимущества, чем бы ни обеспечивался доступ к высокому положению. В демократическом (или социалистическом, или коммунистическом) обществе сохраняется острая проблема: чем эффективно уравновесить случайность рождения?

Конечно, права и преимущества, которые она влечет за собой, никак не поддерживаются принципами эгалитарного общества, но фактически они могут оказываться в нем столь же весомыми, как и при кастовом строе. Даже если вводить многочисленные и строго действующие компенсаторные механизмы, призванные ставить всех в один идеальный ряд и давать преимущество лишь за действительные заслуги и за проверенное превосходство, – даже и в этом случае сохраняется фактор удачи.

Прежде всего, он сохраняется в alea наследственности как таковой, которая не поровну распределяет таланты и пороки. Далее, он непременно играет роль даже в тех испытаниях, которые организуются для обеспечения торжества наиболее заслуженных. Действительно, нельзя сделать так, чтобы случай не отдавал предпочтение кандидату, вытянувшему билет с единственным хорошо изученным им вопросом, и не испортил все дело тому бедняге, кого тщательно расспрашивают именно по тому вопросу, который он недоучил. Тем самым в сердце agôn'a вновь вводится алеаторное начало.

Фактически удача, счастливый случай, умение им пользоваться играют постоянную и значительную роль в реальных обществах. В них сложным, бесконечно разнообразным способом взаимодействуют физически или социально прирожденные преимущества (ими могут быть как почести и материальные блага, так и красота, здоровье или какие-то ценные наклонности) и завоевания воли и терпения, труда и умения (относящиеся к заслугам). По одну сторону – дар богов или удачного стечения обстоятельств; по другую – награда за усилия, упорство, умелость. Точно так же в карточной игре победой увенчивается смешанное превосходство, в котором участвуют и расклад карт и умение игрока. Следовательно, alea и agôn взаимно противоречивы, но и солидарны. Их противопоставляет постоянный конфликт, и их объединяет сущностный союз.

* * *

По своим принципам, а все более и более и по своим учреждениям, современные общества стремятся расширить область регулярного состязания, то есть заслуг, за счет происхождения и наследственности, то есть случайности. Такая эволюция удовлетворяет требованиям справедливости, разума и наилучшего использования талантов. Поэтому политические реформаторы все время стараются придумать более справедливую конкуренцию и ускорить ее наступление. Однако результаты их усилий остаются скудными и обманчивыми – а кроме того, отдаленными и маловероятными.

Пока же каждый человек, едва достигнув сознательного возраста, легко понимает, что для него уже слишком поздно и игра сыграна. Он пленник собственного удела. Возможно, своими заслугами он сумеет его улучшить, но не выйти за его рамки. Заслуги не позволят ему радикально изменить уровень своей жизни. Отсюда рождается ностальгия по окольным путям, по мгновенным решениям, открывающим перспективу стремительного, хотя бы и относительного, успеха. Такого успеха приходится просить у судьбы, поскольку труд и квалификация бессильны его предоставить.

Кроме того, большинство людей понимают, что им не приходится многого ожидать от своих заслуг как таковых. Они хорошо видят, что другие заслуживают большего, чем они сами, что у других больше ловкости, силы, ума, трудолюбия или стремления к успеху, что те здоровее или памятливее, привлекательнее или убедительнее в глазах окружающих. И тогда, сознавая свою неполноценность, они не связывают надежды с точным, беспристрастно-расчисленным состязанием. Они тоже обращаются к удаче и ищут такой принцип различения, который был бы к ним более милостив. Не рассчитывая победить в турнирах agôn'a, они обращаются к всевозможным лотереям и жеребьевкам, где малоодаренные, глупые, больные, неловкие и ленивые наконец-то оказываются наравне с одаренными и проницательными людьми перед лицом чудесной слепоты этого нового типа справедливости.

В такой ситуации alea вновь представляет собой необходимую компенсацию, как бы естественное дополнение к agôn'y. Если бы существовал один-единственный, окончательный принцип оценки, то у отвергнутых им не оставалось бы никакого будущего. Нужно какое-то другое, запасное испытание. Обращение к удаче помогает переносить несправедливость фальсифицированных или слишком суровых состязаний. Одновременно оно оставляет надежду тем, кому при честном конкурсе достались бы лишь плохие, по необходимости самые многочисленные места. Поэтому, по мере того как случайность происхождения утрачивает свое древнее верховенство и расширяется владычество регулярного состязания, наряду с ним развиваются и множатся вторичные механизмы, призванные иногда вдруг, вне всякого порядка превозносить какого-нибудь ошеломленного своей победой счастливчика.

Этой цели служат прежде всего азартные игры, а также и разнообразные другие испытания, в которых скрыты азартные игры; всем им свойственно представлять себя как состязания, тогда как на деле в них решающую роль играет фактор пари, риска, простой или сложной случайности. Такого рода испытания и лотереи обеспечивают удачливому игроку более скромный, чем он полагал, выигрыш, но одной лишь перспективы такого выигрыша достаточно, чтобы ослепить его. Избранником судьбы может оказаться каждый. Эта почти иллюзорная возможность все-таки помогает малым мира сего легче переносить заурядность своего положения, из которого у них нет, по