Ограбление по-русски, или Удар « божественного молотка» - Валерий Сенин

– Кто там?

– Мам, это я, Игорь, – громко и четко ответил я, словно мама плохо слышала, хотя слух у нее был такой, что я мог бы запросто ответить шепотом и она бы разобрала. Щелкнул дверной замок, дверь распахнулась, и улыбающаяся мама приказала:

– Залетай быстренько, у меня открыты все окна, и сквозняк может навести в квартире беспорядок, а беспорядок в квартире ведет к беспорядку в мозгах.

Я торопливо заскочил в квартиру, мама закрыла дверь, чмокнула меня в щеку и, улыбаясь, сказала:

– Мойте, скорее руки, Игорь Константинович, и проходите на кухню, я хочу вас угостить блинами с красной икрой и настоящим индийским чаем, его мне прислал из Индии мой бывший приятель Потехин. Ну ты его должен помнить: два года назад вы играли с ним у меня в шахматы, пили мой фирменный кофе и что-то рассказывали друг другу об Алехине.

Я ответно поцеловал маму в щеку, зашел в ванную, тщательно вымыл руки (в детстве за плохо вымытые руки я всегда получал от мамы сильный подзатыльник) и прошел в кухню.

Судя по всему, у мамы было отличное настроение, она улыбалась, что-то напевала себе под нос и жарила блины. На столе уже красовалась в большой тарелке стопка вкусно пахнущих готовых блинов, рядом стояла большая, примерно двухлитровая ваза с красной икрой, у края стола парила большая чашка с крепким чаем. Я сел перед этой чашкой, вдохнул аромат, отпил пару маленьких глоточков и сообщил:

– О, какой великолепный чай, он пахнет, как весенний цветущий сад, а на вкус он похож на поцелуй красивой здоровой девушки. Я пью его, а мне кажется, что я целую красивую юную девушку в весеннем саду. Мам, если ты не отсыплешь мне хотя бы одну грамульку этого индийского чуда, я не доживу до пенсии.

Улыбающаяся мама перестала напевать себе под нос и сказала:

– Игорь Константинович, в вас погибает поэт, а этот чудо-чай я отдам тебе полностью, потому что он мне не особо понравился, я же любительница кофе, как и Полина.

Я немного посомневался и спросил:

– Мам, а почему «Константинович», ведь на самом деле я – Дмитриевич?

Мама покраснела, минуты две молча дожаривала блин, потом ловко бросила его на тарелку с остальными блинами, села на табурет напротив меня, налила себе в маленькую чашечку кофе и сказала:

– До чего же длинный у Полины язык, ведь разболтала все для чего-то, зараза старая.

Я не согласился:

– И вовсе она не старая, мам, она моложе меня по всем своим показателям.

Мама внимательно на меня посмотрела, потом усмехнулась и сделала довольно правильный вывод:

– Тю, малыш, да ты, кажется, влюбился в Полинку. Смотри не зайди слишком далеко, потом об этом пожалеешь, но будет поздно, она не простая женщина, хотя двенадцать дней можешь еще ее любить, а потом возьмем банк, и тебе будет не до нее, потому что мы все уедем жить за границу.

Я удивился и спросил:

– Кто это – мы все?

Мама уточнила:

– Я, ты, обе твоих Александры и пятеро твоих детей. Мы уедем во Францию или в Италию и поживем, как люди, будем любоваться превосходными произведениями итальянских или французских художников, скульпторов, архитекторов, не будем работать физически, потому что для образованного человека ежедневный тяжелый физический труд – это полный абсурд, твои дети будут учиться у нормальных педагогов, в России пока еще не вырастили нормальных, потому что у нас было слишком много сумасшедших лет, они, в общем-то, еще продолжаются, и я от них устала. Мы купим собственный большой дом и будем жить одной большой и дружной семьей, твоих Александр я уже познакомила друг с другом, сперва они не очень были этому рады, но я угостила их специально приготовленным для этого случая кофе с особыми травками, и они быстро нашли общий язык и даже обнялись, зря мы не сделали этого раньше, обе порядочные и симпатичные женщины, попробуй, кстати, блин с икрой – это очень вкусно, блины, вроде бы, остыли.

«Мои Александры встретились, а меня это почему-то не волнует», – удивился я.

Мама в это время вытащила один блин снизу, намазала его густо икрой, потом свернула трубочкой и протянула мне. Я взял, откусил почти треть, прожевал, проглотил и сказал:

– Очень вкусно, мам, я бы присудил тебе Нобелевскую премию как лучшему повару Петербурга.

Мама снова заулыбалась:

– А ты льстец, Игорь, но все равно приятно, кстати, а почему ты не на работе, я ждала тебя во второй половине дня.

Я торопливо доел вкуснейший блин и ответил:

– Я взял внеплановый отпуск по семейным обстоятельствам.

Улыбающаяся мама отпила немного кофе и погрозила мне пальцем:

– Полинка тебя и вправду околдовала, впрочем, я ее отлично понимаю: два года жила без мужчин, при ее темпераменте это наверняка очень непросто. Непонятно одно: почему она выбрала именно тебя, ведь с твоей внешностью, как говорит твоя жена Александра, можно играть в мультфильмах крокодила Гену... на правду нельзя обижаться, сын.

Я пожал плечами:

– А я и не обижаюсь. Полина действительно выдающаяся женщина, греческая богиня, а я всего лишь скромный средний мужчина из толпы, со скромными способностями. И ты права, я, кажется, влюбился по-настоящему, и такие острые ощущения у меня впервые. С Александрами все по-другому, я их тоже люблю и уважаю, но в сто раз слабее, точнее будет сказать, в тысячу раз, мам. Полина – это женщина-мечта, о которой грезишь, но она, как правило, не приходит, а ко мне пришла, и я до конца еще не верю в это чудо.

– Это пройдет, – сказала мама. – И вообще запомни, сын: для женщины даже самый хороший любовник – это всего лишь конь, которого в любой момент можно сменить.

В эту минуту в кухню вошел молодой мужчина лет двадцати пяти в спортивном костюме, поздоровался со мной и обратился к маме:

– Мария Ивановна, два сейфа я открыл, а третий, марки СТ-78, не сумел, вы не могли бы показать еще один раз правильную последовательность его вскрытия.

Мама улыбнулась, и они с молодым человеком ушли из кухни, а я намазал еще один блин, свернул в трубочку и только успел доесть, как вернулась раскрасневшаяся мама, села на табурет, допила кофе и сообщила:

– Знаешь, я открыла курсы по скоростному вскрытию сейфов, на мое объявление откликнулось пять человек, и уже две недели я им преподаю.

Я удивился:

– Мам, а откуда у тебя-то эти знания?

Мама налила себе еще чашечку кофе и махнула рукой:

– Мой бывший муж Клюквин научил меня этому, ему было скучно, и он развлекался таким образом. Я поначалу очень сильно этому сопротивлялась, но он чрезвычайно настойчивый мужчина, и добился своего, а когда у меня созрел план ограбления его банка, я вначале очень веселилась: Клюквин своими руками вырастил грабителя своего банка, но мы возьмем так мало, по сравнению с общей суммой, что он, скорее всего, даже и не заметит пропажи. Сынок, скушай еще один блин.

Мама снова щедро намазала блин икрой, свернула его и подала мне. Я взял его и спросил:

– А свои объявления ты развешивала на заборах?

– На заборах не эффективно, я, конечно же, послала их в газету «Реклама-шанс». Игорь, я знаю, как будет звучать твой следующий вопрос, и поэтому сразу же отвечаю – текст, который я послала в газету звучит так: «В клубе любителей природы открыты курсы для начинающих „медвежатников“ по скоростному вскрытию „берлог“, цена договорная; начинающим „волчатникам“ и „лисятникам“ не звонить».

Мама часто угадывала мои мысли и желания, и сейчас она действительно угадала мой вопрос. Я начал есть блин и подумал, что близкие люди, как правило, очень часто угадывают мысли и желания друг друга. А ближе мамы у меня не было никого, с моими детьми у меня такой близости не получилось, наверное, потому что в их воспитании более значительную роль играли Александры, но это и нормально, мать и ребенок всегда ближе, чем отец и ребенок, есть, конечно же, исключения, но они встречаются нечасто. А чувство юмора у моей мамы очень даже неплохое, не хуже моего, она придумала прикольное объявление, если бы я такое придумал, то очень бы собой гордился. Я доел блин, допил чай и рассказал маме то, что не собирался рассказывать:

– Знаешь, мам, а мне сегодня один человек предложил работу за двенадцать тысяч в месяц, причем работать надо только по субботам и воскресеньям.

Мама налила в мою чашку еще чая и сказала:

– Ну что же, двенадцать тысяч – это неплохие деньги, я, к примеру, за две недели моего преподавания получила с пяти учеников по две с половиной тысячи. А что ты должен делать за те деньги?

Я покраснел и ответил:

– Удовлетворять по одной женщине за каждый выходной.

Мама удивилась и спросила:

– А что, сын, тебе мало двух Александр и Полины?

– Если честно, – ответил я, – то мне достаточно одной Полины, Александры уже лишние. Я знаю, о чем ты сейчас меня спросишь, поэтому отвечаю заранее – я не согласился, потому что для меня такое предложение кажется оскорбительным.

Мама погрозила мне пальцем:

– А ты, как всегда, не угадал, о чем я хотела спросить, это я угадываю твои желания и твои вопросы, а у тебя этого не вышло ни разу, но так и должно быть, потому что мужчины более грубые создания, чем женщины. Разгадать женщину не дано даже мужчинам-писателям и мужчинам-психологам, они нагло врут и фантазируют, размышляя о женщинах, разгадать женщину не может даже она сама, потому что непредсказуема, как петербургская погода... На самом же деле я хотела сказать, что твоему отцу Спирину тоже было мало секса, и поэтому он жил вначале с одной, потом с двумя, потом с тремя, и в итоге его нормой оказалось пять женщин, он был очень сильным мужчиной во всех планах.