Исход (Том 1) - Стивен Кинг

— Ты вовсе не такой! Ты нехороший!

Он с облегчением захлопнул позади себя дверь подъезда, и влажное тепло омыло его, неся с собой запахи летней листвы и автомобильных выхлопов. Это было ароматом духов по сравнению с запахом горелого жира и застоявшегося сигаретного дыма. Ларри глубоко вдохнул утренний воздух. Как здорово выбраться из сумасшествия! Вернемся с нами к прекрасным дням нормальности, как мы…

Позади него с треском раскрылось окно, и он понял, что последует за этим.

— Надеюсь, ты сгниешь заживо! — кричала она сверху. — Надеюсь, ты свалишься под поезд метро! Да, какой ты певец? Ты в постели просто дерьмо! Ты гнида! Заткни это в свою задницу! Отнеси это своей мамочке, паршивец!

Молочная бутылка со свистом пронеслась из окна ее спальни. Ларри вовремя нагнулся. Бутылка ударилась о водосточный желоб, как бомба, разбрызгивая по тротуару осколки стекла. За ней, переворачиваясь в воздухе, последовала бутылка из-под виски, разбившаяся прямо у его ног. Кем бы ни была бросавшая, но цель у нее была ужасная. Ларри бросился бежать, прикрывая голову руками. Этому безумию никогда не будет конца.

Позади него раздался триумфальный крик с характерным бронкским акцентом:

— ПАЦАЛУЙ МИНЕ В ЗАДНЕЦУ, УБЛЮДАК! ДИШЕВКА!

Он завернул за угол и, схватившись за живот, начал истерично хохотать, глядя на проносящиеся мимо машины.

— Ты что, не мог лучше устроиться? — сквозь смех произнес он, абсолютно не сознавая, что разговаривает вслух. — О, приятель, ты мог бы сделать это и получше. Это была отвратительная сцена. Какая ерунда, приятель. — Тут до Ларри дошло, что он разговаривает вслух, и новый приступ смеха вырвался из его груди. Неожиданно он почувствовал головокружение, тошноту и зажмурился. Круг воспоминаний в Отделе Мазохизма открылся, и он услышал слова Уэйна Стаки: «В тебе есть нечто, что делает тебя похожим на непробиваемую стену».

Он повел себя с девушкой как с потаскухой после утренней побудки в доме терпимости.

«Ты вовсе не хороший».

Я хороший, хороший.

Но когда участники той вечеринки стали выражать недовольство его решением выпроводить их, он пригрозил вызвать полицию, и он действительно сделал бы это. Разве не так? Так. Именно так. Большинство из гостей были ему не известны, и ему было наплевать на них, но четверо или пятеро протестующих были старыми знакомыми. А Уэйн Стаки, этот ублюдок, стоял у двери, скрестив руки на груди, словно грозный судья в день Страшного Суда.

Сэл Дорил, выходя, сказал: «Если это именно то, что в конце концов происходит с такими парнями, как ты, Ларри, то лучше бы ты продолжал играть в кабаке».

Ларри открыл глаза и взглядом стал искать такси. Да, конечно. Разъяренный друг бьет. Если Сэл такой уж верный друг, то что он там делал, высасывая из него деньги? Я был глуп, а никому не нравится видеть, как глупцы умнеют. Вот в чем правда.

«Ты вовсе не хороший».

— Я хороший парень, — угрюмо произнес он. — В любом случае, кому какое дело?

Ларри помахал проезжавшему такси. Казалось, шофер помедлил немного, нерешительно раздумывая, а потом подъехал к тротуару, и Ларри вспомнил, что лоб у него разбит до крови. Открыв заднюю дверцу, он поскорее уселся на сиденье, пока таксист не передумал.

— Манхэттен. Кемикал Бэнк-билдинг, — коротко бросил он.

— У тебя порез на лбу, приятель, — заметил таксист.

— Девушка швырнула в меня ложкой, — отсутствующим тоном ответил Ларри.

Шофер фальшиво улыбнулся и уставился на дорогу, предоставляя Ларри сидеть на заднем сиденье и обдумывать, как он объяснит матери свое отсутствие.

Глава 11

Усталая чернокожая женщина в вестибюле сказала Ларри, что, скорее всего, Элис Андервуд на двадцать четвертом этаже и занимается инвентаризацией. Он вошел в лифт и стал подниматься, сознавая, что его попутчики украдкой бросают взгляды на его лоб. Ранка больше не кровоточила, но покрылась засохшей сукровицей.

Двадцать четвертый этаж занимали управляющие японской компании по производству фото-и кинокамер. Минут двадцать Ларри ходил туда-сюда, разыскивая мать и чувствуя себя ослиной задницей. То и дело ему навстречу попадались служащие, но большинство из них были японцами, отчего Ларри при его росте в шесть футов и два дюйма чувствовал себя очень высокой ослиной задницей. Маленькие мужчины и женщины с узкими глазами взирали на его разбитый лоб и запачканный кровью рукав пиджака с беспокоящей восточной слепотой.

Наконец он нашел дверь с табличкой: «СМОТРИТЕЛЬ И ЗАВЕДУЮЩИЙ ХОЗЯЙСТВОМ». Ларри подергал за ручку. Дверь была открыта, и он шмыгнул внутрь. Мать была здесь, одетая в мешковатую серую униформу, чулки и матерчатые туфли. Элис стояла к нему спиной. В одной руке она держала скрепленные листки бумаги и, кажется, пересчитывала бутылки с очистителем, стоявшие на верхней полке.

Ларри охватило такое сильное чувство вины, что ему захотелось поджать хвост и убежать. Вернуться в гараж в двух кварталах от ее дома и сесть в машину И плевать на то, что он только что оплатил место за два месяца вперед. Сесть в машину и смотаться. Смотаться куда? Куда глаза глядят. Бар-Харбор, штат Мэн. Тампа, штат Флорида. Солт-Лейк-Сити, штат Юта. Любое место будет хорошо, пока на горизонте не замаячит Дьюи Колода и где будет достаточно далеко от этой пропахшей мылом кладовой. Он не знал — то ли из-за ламп дневного света, то ли от ранки на лбу, но у него чертовски разболелась голова.

Перестань ныть, ты, проклятый щенок,

— Привет, мам, — произнес он.

Она замешкалась немного, но не повернулась.

— Итак, Ларри, ты нашел дорогу.

— Конечно. — Он переминался с ноги на ногу. — Я хотел извиниться. Мне следовало бы позвонить тебе вчера вечером. Я остался с Бадди. Мы… м-м-м… пошли проветриться. Посмотреть на город.

— Я так и поняла. Что-то в этом роде.

Ногой она подвинула к себе маленький табурет, встала на него и теперь начала пересчитывать банки с мастикой, прикасаясь к каждой из них указательным пальцем. Потянувшись, она привстала на цыпочки, а когда сделала это, то платье ее приподнялось, и он увидел край коричневых чулок, а над ними белую полоску кожи и отвел глаза, неосознанно повторяя поступок младшего сына Ноя, когда старик наг и пьян лежал в своем шатре. Бедный парень закончил тем, что стал дровосеком и водоносом. Он и его потомки. Вот почему у нас теперь возникают бунты и недовольства, сын. Молись Господу.

— Это все, что ты хотел сказать мне? — спросила она, впервые оглядываясь на него.