Из круиза с любовью - Осипцова Татьяна

Вика не выдержала, схватила Ольгу за воротник щегольской дубленки и прошипела прямо в лицо:

– Гадина!.. Дрянь!.. Сука алчная!..

Царева пыталась вырваться, но Виктория сама оттолкнула ее и демонстративно перешла на другую сторону паперти.

– Чокнутая! ― понеслось ей вслед.

Тут как раз расступилась толпа перед входом, и шестеро мужчин вынесли гроб из церкви.

Вика пристроилась в конце процессии, возле нее оказалась Лидия Иосифовна. Толстая бухгалтерша кивнула в знак приветствия, подхватила Викторию под руку и забормотала в пространство:

– Вот так, Викочка, все под богом ходим… Скольких Артем похоронил за последние годы!.. Только недавно мы с ним говорили, что вроде бы спокойнее жизнь пошла, видно, все что могли, уже поделили. Но, похоже, уральские только вид сделали, что отступились от того нефтеперерабатывающего завода в области, который Артем Михайлович надумал к рукам прибрать.

– Какие уральские… какой завод? Я ничего не знала! ― растерянно пробормотала Вика.

Бухгалтерша приостановилась, взглянула внимательно. Проигнорировав Викины слова, спросила:

– Артем говорил, тебе бухгалтер нужен? Может, я подойду? Боюсь, скоро попрут меня, несмотря на стаж и опыт. Владимир Сергеевич, наш адвокат, разговаривал со вдовой. Она сказала, что фирму возглавит Валерий, их старший сын, примерно через полгода, как только закончит учебу, а пока он подберет временного управляющего. Не знаю, наверно Валера все по-западному организует, как его там в Кембриджах научили… Я для таких экспериментов старовата. Ну, так что, возьмешь к себе?

Вика кивнула.

– Только фирма пока не открыта. И не знаю, когда она заработает, там столько еще дел…

Она даже представить не могла, как можно заниматься делами, когда Артем…

– Мне не к спеху, ― ответила бухгалтерша. ― Ты только имей в виду. Конечно, одной ногой я уже на пенсии, но бросать работу не собираюсь. А и чего мне дома делать?

– У вас ведь дочка в Израиле, ― вспомнила Вика. ― К ней переезжать не собираетесь?

– Была я там, погостила в прошлом году ― не понравилось. Живут в домишке-коробке, правда, со всеми удобствами, но вида никакого. Граница с Палестиной рядом, то и дело комендантский час объявляют, солдаты на БТР прямо перед домом раскатывают. Вокруг пустыня. Тоже мне, райский уголок… Нет уж, я привыкла в столице жить. Захочу ― по Арбату прогуляюсь, захочу ― в театр пойду. Конечно, когда Ленка уезжала, у нас было голодно и страшно, но сейчас-то! Коли деньги есть, все купить можно! И уж точно жизнь повеселее. Пока я там гостила, Ленкин свекор помер, так представляешь ― семь дней никто из дому не выходил, типа, траур. А помянуть по-человечески ― фигушки вам! Ни капли за упокой не выпили. Честно говоря, я даже не ожидала такого: за двадцать лет Мишкины родичи превратились в настоящих евреев, а уезжали из советской Москвы, знать не зная о каких-то там шабатах и кошерной пище. Внуку моему шестой год, так он уже на иврите читает, а русских букв не знает, и говорит кое-как… Ну и чего мне там делать? Даже Ленке на кухне не помочь, не привыкнуть мне к этим кошерным правилам! Взялась мяса нарезать ― оказывается, не там встала и не ту доску взяла. Сватья и мясо и доску выкинула, ты представляешь?.. Дочка мне вначале обрадовалась, а потом смотрю ― не понимает она меня. Я все шучу да подкалываю, а она будто чувство юмора потеряла, ко всей этой ерунде всерьез относится. Ну, привыкла она к такой жизни, нравится, и бог с ней! А я в душе не еврейка, а вовсе даже православная. Мои родители понятия не имели, что такое синагога, вообще о еврейской вере не говорили, тогда все поголовно атеистами были… А я вот недавно пошла и покрестилась. И вообще я считаю, что человек сам себе веру должен выбирать, уже в сознательном возрасте, понимая, на что идет. Ведь правда?

– Не знаю, не задумывалась об этом никогда. Я в церквях редко бывала.

Они подошли к месту последними, из-за толпы провожающих было не видно, как гроб опускают в могилу. Когда послышался стук мерзлой земли по дереву, Вика сжала руку Лидии Иосифовны.

Вот и все…

Положив букет подмерзших гвоздик на заваленный цветами свежий холмик, она бросила последний взгляд на прислоненную к полированному деревянному кресту фотографию улыбающегося Артема и побрела к выходу с кладбища. Почти у самых ворот ее нагнала запыхавшаяся Лидия Иосифовна:

– На поминки-то пойдешь? Большой зал в ресторане заказали…

Вика опустила голову, помолчала, а затем взглянула на нее:

– Что мне там делать?

Бухгалтерша понимающе кивнула.

– Ну, тогда ― пока. Жду твоего звонка.

Поминала Вика любимого вдвоем с подругой. Они расположились в новой Викиной квартире, прихватив с собой две бутылки водки и немного закуски. Напились вдрызг. Три часа Ирка прерывала Викин лепет о том, каким замечательным человеком был Воронов короткими тостами: «Ну, светлая память, земля ему пухом! Пьем не чокаясь».

– Когда я его в первый раз увидела, он мне показался карикатурой на «нового русского», ― улыбалась Вика сквозь слезы. ― Щекастый, в малиновом пиджаке, наглый немного, но совсем не страшный. Узнав, что я пришла устраиваться уборщицей, сказал, что тогда секретаршей у него должна быть как минимум Клаудиа Шиффер. И сразу послал меня на курсы, буквально в пять минут! Он всегда очень хорошо в людях разбирался. А вот стерву Ольгу не разглядел… Хотя это я сама ему ее подсунула. Знаешь, что эта гадина мне сегодня на кладбище сказала? Что тогда, четыре года назад, могла легко его на себе женить и была бы сейчас богатой вдовой!

– Вот сука!

– Я ей так и сказала! Но это она думает, что могла его женить. Тема поклялся не разводиться с Еленой.

И Вика рассказала подруге, почему.

– Вот какой он на самом деле! А никто этого не знал, только я. И сказала ему, что это правильно, и ничего от него не требовала.

– Слава богу, он сам о тебе успел позаботиться, ― вставила Ирина.

– Да не надо мне ничего этого! ― заревела Вика. ― Ни квартиры, ни денег… Я бы хоть в шалаше, хоть в землянке, хоть на необитаемом острове ― лишь бы с ним… Лишь бы он был жив!

– Ну, насчет необитаемого острова ― это ты, подруга, загнула. Такие мужики одиночества не любят.

– Да, он отдыхать не любил. И друга своего, Юру, который в лесу живет, не понимал.

– Да, деятельный был мужик. Ну, помянем…

– Знаешь, я до него не знала, что такое любовь. Как это так говорят: «Не могу жить без этого человека»? Теперь понимаю. Я не знаю, как смогу без него, мне жить не хочется!

– Рехнулась! ― прикрикнула на нее подруга. ― О дочке подумай!

– Тема об Анюте думал. Он, когда из Лондона звонил, спросил, что ей в подарок купить…

Виктория утерла слезы.

– Он знаешь, какой щедрый! И не потому, что богатый, а просто натура такая. Когда сообразил, что может мне что-то подарить, ему ведь удержу не было… Если бы не остановила, он бы в Эмиратах меня всю золотом увешал. Все-таки он любил меня, как ты думаешь?

– Конечно, любил, ― подтвердила Ирина, наполняя рюмки. ― Светлая ему память. Давай, не чокаясь.

Когда во второй бутылке оставалось уже на донышке, Вика сообщила заплетающимся языком:

– А Артем больше коньяк уважал!

– По правилам поминать надо водкой! ― авторитетно заметила бывшая начальница, разливая последнее. ― Ну, помянем еще разок, и спать!

Мир без Артема оказался пустым. Вика ничего не могла делать, ей казалось кощунственным заниматься чем-то, когда он лежит в стылой земле. До прихода Анюты из школы она тупо смотрела телевизор, ничего в нем не видя, потом кормила дочку, сидела рядом, пока та готовила уроки, провожала в кружок. Инне Константиновне она сказала, что пока не нуждается в ее услугах.

Наверно, это было неправильно, не больно-то весело было девочке с хмурой и неразговорчивой матерью. Лишь иногда, когда Анюта особенно сильно добивалась ее внимания, Вике удавалось вынырнуть из мира воспоминаний об Артеме.