Из круиза с любовью - Осипцова Татьяна

Вика обняла его за шею, прижалась сзади.

– Прости меня, Темочка, я не знала! Как же вы?.. Ты прости меня, прости, я больше никогда, ни слова, ни намека! Что ж ты молчал?

– А что, на всех углах трубить об интимных подробностях своей семейной жизни? ― Воронов потянулся к бутылке, допил прямо из горлышка. ― Блин, коньяк кончился…

Вика достала следующую бутылку, протянула.

– А ты только мне расскажи. Полегчает.

– Чего рассказывать… Ты какого года? Семьдесят первого? А мы поженились в семьдесят пятом. Ленке восемнадцать, мне двадцати одного еще не исполнилось. Она была из бедной многодетной семьи, у нее еще три брата и три сестры. Закончила училище, работала медсестрой в детской больнице.

– Ты в нее сильно влюблен был? Ходил за ней, ухаживал?

– Ходил, конечно, гвоздички дарил. Влюблен?.. Не знаю, во всяком случае, жениться хотел. Ленка красивая была и скромная. Представь себе, у нас с ней до свадьбы ничего не было, только целовались. Дико, да? Но в те времена многие так женились. Наверное, это неправильно ― вдруг именно в постели поймешь, что этот человек тебе не подходит? Но гормоны-то молодые играют, парням трахаться хочется, а порядочные девчонки до свадьбы не дают. А непорядочными мы в юности брезговали, да не больно много их и было… Ленка моя, как оказалось, вообще из религиозной семьи. Тогда этого никто не афишировал, я только после свадьбы узнал, когда ее родичи стали наседать, чтобы нам в церкви обвенчаться. Я, естественно, на дыбы! Какой еще церковный брак, когда и так штамп в паспорте? Да и неверующий я был, хоть и крещен в детстве… А когда с Ленкой это случилось ― я в церковь зачастил, молился, как умел. И все думал: за что нам такое наказание? Я ведь нормальным мужиком был, своими руками на хлеб зарабатывал, единственный грех, что верность жене не всегда хранил… Но это ведь на мне вина! Она-то мне никогда не изменяла, я точно знаю! Так и сказал ей, когда она в больнице между жизнью и смертью… А Ленка отвечает, что ее вина: в грехе со мной жила. То есть, по их, верующих, понятиям, она за мной не замужем, то, что расписались в ЗАГСе, не считается! Я, естественно, тут же предложил: давай обвенчаемся, хоть сюда в больницу попа притащу! У нее вначале глазки засветились, а потом говорит: «Нет. Такой брак на всю жизнь, до смерти. А я не хочу тебя связывать. Вдруг ты себе другую, здоровую найдешь, развестись захочешь, а церковных разводов на самом деле не существует». И твердо так сказала! Я себе тогда слово дал, что не брошу ее. Целый год вообще на баб не смотрел, честно! Но Ленка меня к себе не подпускала, стеснялась ампутированной груди, говорила, что теперь она не женщина, а так, друг. Короче, не выдержал я такого длительного воздержания, начал потихоньку опять кобелировать. От нее никогда ни одного упрека не слышал. Если дома не ночевал, позвонит с утра на работу, спросит, все ли у меня в порядке… Потом я уж сам предупреждать стал, чтобы не волновалась. Она ведь действительно обо мне беспокоится… Я ей почти каждый день звоню.

– И правильно, и молодец… ― Вика тихонько поглаживала его по плечу, успокаивая, как маленького.

Они сидели голые, спустив ноги с кровати, прижавшись друг к другу и прикрывшись одеялом. Ей было ужасно жалко его, такого большого и сильного. Хотелось как-то успокоить, утешить.

– Зря ты мучаешься, Тема. Ведь не ты виноват в том, что с ней случилось.

– А может, и виноват! Знаешь, я там, в больнице, у врача спросил: отчего это, почему у такой молодой рак? Он сперва начал плести про генетику, предрасположенность и все такое, а потом вопрос задал: «А как у вас было с половой жизнью? Видите ли, если бы она была не замужем, можно было бы списать на это». Оказывается, у женщин, которые не живут регулярно половой жизнью, всякие женские хворости случаются значительно чаще. А мы с ней, в общем-то, никогда регулярно и не жили. Она быстро забеременела Валеркой, почти весь срок в больнице на сохранении пролежала, потом кормила, тоже не до секса. Сын капризный был, совсем не спал, Ленка целыми ночами укачивала его на кухне. Только вроде бы ребенок здоровый, спит спокойно, а тут, оказывается, пост наступил. Этот она соблюдала строго. Так-то, я ж говорю, по ней и незаметно было, что сильно верующая. Один только раз меня в церковь с собой позвала: я отказался, и больше не приставала. На Пасху и на Рождество ходила открыто, а в другое время я даже не замечал. Никогда ни мне, ни сыновьям свою веру не навязывала. И все-таки секс у нас редко случался. Я особо не настаивал, мне проще на стороне было, чем в тесной комнатке с детскими кроватками впритык к нашей, и с родителями за тонкой стенкой. Иногда, под предлогом срочной работы, заваливался с компанией к каким-нибудь веселым девахам, там свои дела и справлял. Ленка ничего не подозревала, я ведь всегда много работал, деньги заколачивал и днем, и ночью…

– А ей самой-то, что ― не надо было? Может, она фригидная?

Артем усмехнулся:

– Мы и слов таких не знали, совсем дикие в этом плане были. Представляешь, я до восемнадцати лет считал ― чисто теоретически, ― что половой акт можно осуществлять только однозначно, в рабочее-крестьянской позе, то есть ― мужчина сверху. Помню, лет в пятнадцать рассматривали мы с Тошкой журнал «Чешское фото», там попадались снимки обнаженной натуры. Ничего более порнографического мы в те годы не встречали. Видиков еще не было, «Плейбой» не достать, только слышали, что есть такой. Так вот, листаем мы журнальчик, смотрим ― лежат голые мужик с бабой, причем она на нем. Мы давай гадать: просто так они лежат или со смыслом? Так и так прикидывали ― не получается представить, чтобы таким образом трахаться. У одного парня старшего спросили. Он сказал, что можно, сам пробовал, но мы не поверили, думали, врет. Мы ведь весьма смутно представляли, как эти ваши органы устроены…

Вика, не сдержавшись, хихикнула.

– Что, смешно? Сейчас «Плейбой» да и покруче журналы на каждом углу продают, и что-то незаметно, чтобы молодежь от этого сильно возбуждалась. По-моему, их вообще завести труднее, чем нас в их годы. Тогда только ветер подует, юбочку у девушки задерет, трусики углядишь ― и все, уже стоит!

– Так уж и стоит? ― не поверила она.

– Правда! Да мы от мыслей одних возбуждались, даже если сиську голую на иллюстрации у какой-нибудь мадонны увидим! Может оттого, что запретный плод слаще? Теперь все слишком доступно: и тебе порнуха на видике, и ток-шоу «Про это», да и вечерком по улице на машине едешь ― шлюхи у каждого фонаря стоят, клиентов ловят.

– А может, дело не в доступности секса, просто это возраст? ― пошутила Вика.

– Я тебе дам ― возраст! ― навалился он на нее. ― Ты что, нарочно меня провоцируешь?

– И ничего не провоцирую, ― вывернулась она. ― Пожалуй, ты прав. Мне тоже не нравятся эти разговоры о сексе везде и всюду, журналы с голыми девками. Когда мы с Анютой мимо газетных киосков проходим, я всегда ее отвлекаю, чтобы не смотрела, и, честно говоря, не понимаю, как ее в этом плане воспитывать.

– А никак ― сама воспитается! ― махнул рукой Воронов. ― Все равно существуют друзья, школа, двор ― во все времена первый сексуальный опыт оттуда.

– Сейчас литература появилась, американская переводная. Я одну такую красочную книжку полистала, для детей от шести до десяти лет. Картинки цветные, все расписано, что и куда. Правда, про любовь ― ни слова.

– Про любовь в других книжках пишут. Не бойся, еще годика три-четыре твою дочку эти вопросы интересовать не сильно будут, а когда заинтересуют, она при нынешнем развитии информации уже кое-что будет понимать. Давай-ка за наших детей выпьем, чтобы они были счастливее нас!

– Счастливее, чем я сейчас ― никто и никогда не будет! ― призналась Вика, поставив рюмку. ― Мне так хорошо, когда ты рядом! Можешь ничего не говорить о своих чувствах, но дай мне высказаться… Я никогда раньше не любила. Как сдуру замуж выскочила, я тебе рассказывала. А потом у меня только один мужчина был.

– Тот хлыщ в Эмиратах?