Николай Кузнецов - Теодор Гладков

Очень заметную роль в подполье после своей первой встречи с Кузнецовым стал играть Леонтий Клименко. Он одинаково успешно собирал разведданные, участвовал в боевых диверсионных операциях, к тому же оказался прекрасным связным. Его старенькая полуторка обладала большим достоинством – газогенераторным двигателем, что полностью снимало какую бы то ни было заботу о горючем.

Клименко стал частым гостем на «маяке». И никогда не приезжал с пустыми руками – обязательно прихватывал что-нибудь для лагеря. Так однажды он привез целый кузов сахарного песка, немцам же сказал, что его в дороге ограбили партизаны. Для полной имитации налета он даже облил машину бензином и поджег, а потом потушил.

…Весной 1943 года резко возросла интенсивность движения на магистрали. Эшелоны, преимущественно с живой силой, боевой техникой, боеприпасами следовали к фронту один за другим через Здолбуново каждые пять-десять минут. Стало очевидным, что немцы готовят крупную наступательную операцию, но где – удалось установить не сразу.

В один из дней разведчики насчитали пятнадцать эшелонов к фронту, груженных танками цвета яичного желтка! Оказалось, что танки столь экстравагантной окраски перебрасываются в район Курска из африканской армии Роммеля. Фашистское командование так спешило, что не успело даже перекрасить танки из «африканского» песчаного цвета в обычный сине-зеленый.

Дальше – больше! Разведка установила, что в район Курска немцы передислоцировали несколько пехотных дивизий из Франции и танковую дивизию из-под Ленинграда.

Полученная информация также была передана в Москву. В ответ пришло указание активизировать деятельность разведывательных групп, использовать все каналы получения информации, чтобы непрерывно обеспечивать командование Красной Армии данными о подготавливаемом немцами наступлении. Для всех разведчиков наступила страдная пора.

Станция Здолбуново превратилась в важнейший стратегический пункт. Учитывая ее исключительное значение, гитлеровцы резко усилили охрану. Вести разведку в этих условиях становилось с каждым днем все сложнее и опаснее.

Трудно передать то чувство горечи, которое испытывали разведчики при виде беспрерывного потока, несущего смерть бойцам Красной Армии. Одна только мысль доставляла какое-то удовлетворение – собираемые сведения приносили пользу командованию. И все-таки их было недостаточно. Почти невозможно к тому же было установить, что представляли собой эшелоны, проходившие мимо Здолбунова без остановки. Сеть разведки с возросшим количеством объектов наблюдения не справлялась. Между тем Москва требовала: «Не оставлять ни одного железнодорожного состава без обследования». По-прежнему трудно было и с доставкой информации в отряд: связных не хватало.

Был разработан план расширения и улучшения разведки на станции. Намечались новые надежные люди для привлечения к подпольной работе.

– Есть один человек, – предложил как-то Красноголовец, – его зовут Авраамий Иванов. До войны был учителем в Башкирии, комсомолец. Оказался в плену… Сейчас работает уборщиком на путях. Думаю, что он может быть нам полезен.

Действительно, вскоре Иванов стал одним из лучших связных.

Каждый день, невзирая на погоду и постоянную усталость, в плохонькой одежонке, едва прикрывавшей тело от стужи, голодный, он садился в поезд, ехал до станции Клевань, а оттуда пешком отмеривал четыре километра до «маяка». Вручив дежурным очередное донесение, он обычно тут же отправлялся в обратный путь. Домой Иванов возвращался далеко затемно, чтобы, проспав несколько часов, ранним утром без опоздания явиться на работу.

Лишь иногда обстоятельства позволяли ему немного отдохнуть в самом лагере. Однажды он пришел настолько утомленным, что заснул, как только опустился на землю. День был холодный, и Николай Иванович, сам поеживаясь от холода, прикрыл его шинелью.

Работа связного требовала полной мобилизации физических сил, огромного нервного напряжения. Опасности подстерегали разведчика на каждом шагу, особенно если он нес пакет с донесением или оружие. В каждой поездке документы связного несколько раз подвергались проверке. Над ним постоянно висела угроза обыска. Если такое случалось, связной мог рассчитывать только на свою выдержку и находчивость. Оказалось, что Авраамий Иванов обладает и этими качествами.

Кузнецова подкупили в новом здолбуновском связном не только его смелость, но и какое-то особенное, не громкое мужество, с которым этот хрупкий на вид молодой человек преодолевал все тяготы и лишения. Николай Иванович довольно часто разговаривал с Ивановым и все допытывался:

– Откуда только у тебя силы берутся, двужильный ты, что ли?

Авраамий в ответ только пожимал плечами, словно удивляясь самому себе: в самом деле, откуда?

Когда как-то в штабе при нем зашла речь об Иванове, Николай Иванович вдруг убежденно сказал:

– Знаете, я, кажется, понял. Авраамий – прирожденный учитель, настоящий русский народный учитель. Любовь к Родине и народу, долг для таких людей – все… Я знаю это не с чужих слов, сам в сельской школе учился. Ему бы, Авраамию, детей учить, а он воюет, каждый день жизнью рискует. Такой вернется в школу, и никто из ребят и знать не будет, что он герой…

…С некоторых пор Дмитрий Красноголовец стал внимательно приглядываться к Павлу Ниверчуку, секретарю Здолбуновской городской управы. Это был хмурый, неразговорчивый человек, свои служебные обязанности выполнял ревностно, начальство – и в управе, и немецкое – относилось к нему благосклонно.

Постепенно Красноголовец добился расположения и доверия Ниверчука, и тогда ему стала ясна душевная трагедия этого хмурого, подавленного человека. Павел Васильевич Ниверчук, секретарь Здолбуновской городской управы, всем сердцем ненавидел гитлеровских оккупантов. Работа в их учреждении, клеймо фашистского прихвостня жгли его совесть, но сам он не мог найти никакого выхода. Павел Васильевич делал все, от него зависящее, чтобы помогать советским людям, обращавшимся в городскую управу по своим делам, но понимал, что этого слишком мало.

Павел Васильевич Ниверчук стал активным участником здолбуновского подполья, о чем, правда, почти никто, кроме Красноголовца, не знал.

Секретарь городской управы оказался для разведчиков очень полезным человеком. Достаточно сказать, что он мог в изобилии снабжать их любыми настоящими документами – различного рода удостоверениями личности, справками и прочим – через посредничество своего шурина, чеха по национальности, Владимира Секача, занимавшего должность секретаря здолбуновского гебитскомиссара.