Николай Кузнецов - Теодор Гладков

Потом был Мюнхен. Гитлер захватил Чехословакию. И Йозеф увидел, что означало на деле то сближение, о котором так красиво твердили нацисты. Он понял, что его обманули, и за прозрение пришлось заплатить дорогой ценой – его дядя по матери был расстрелян гитлеровцами за антифашистские убеждения.

Потом Йозефа мобилизовали в германскую армию, послали учиться в школу военной железнодорожной администрации. Последнее время служил в Здолбунове.

– Здесь я встретился с паном Секачем, он тоже чех, и мы говорили с ним на одном языке. Мы подружились, он стал мне доверять. И вот я перед вами.

Как выяснилось, Йозеф был как раз тем работником военной железнодорожной администрации, который собственноручно печатал на машинке сводки о прохождении через Здолбуново воинских эшелонов. У входа в комнату, где он работал, всегда стоял часовой. Начальники всех эшелонов обязаны были сдавать сюда рапортички (их просовывали в забранное металлической сеткой оконце в дверце), содержащие полные сведения о составах. Рапортички с поездов, идущих без остановок, передавались на ходу дежурному офицеру станции. В конце дня оператор составлял общую сводку. Ее полагалось готовить в двух экземплярах: один шел начальнику железнодорожных сообщений вермахта, второй аккуратно подшивался в секретную папку и хранился в специальном сейфе военного коменданта станции под постоянной охраной.

Теперь Йозеф стал закладывать в машину третий лист бумаги…

В шесть часов вечера одного из последующих после упомянутой встречи дней из здания вокзала вышел высокий молодой фельдфебель. Он присел на скамейку и ленивым движением вытащил из кармана пачку сигарет. Закурил. По-видимому, это была последняя сигарета, потому что фельдфебель смял пачку и швырнул ее в стоящую рядом урну. Докурив сигарету, он погасил окурок о подошву сапога и с явной неохотой – стояла отличная солнечная погода – вернулся в вокзал. Через несколько минут к урне подошел худой, очень плохо одетый человек. Перед собой он катил тяжелую железную тачку, в которой поверх всякого бросового хлама лежали совок и метла. Молодой человек с некоторым трудом перевернул бетонную урну и аккуратно собрал в тачку совком весь накопившийся за день мусор. Потом он тщательно подмел землю вокруг, водворил урну на место, взялся за ручку тачки и неторопливо покатил ее дальше.

Третий экземпляр начал свое путешествие в Москву…

Йозеф передавал свою информацию на протяжении многих месяцев 1943 года. Командование теперь располагало подробнейшими данными о всех поездах, миновавших Здолбуново. Радисты Лидия Шерстнева, испанка Ивонна, Марина Ких, Валя Осмолова, Аня Беспояско, Иван Строков, Виктор Орлов стали самыми занятыми людьми в отряде: ежедневно по нескольку часов, подменяя друг друга, они зашифровывали и передавали в Москву полные и совершенно точные сведения о прохождении фашистских транспортов через важный железнодорожный узел в тылу врага. Командир радиовзвода Лидия Шерстнева, отстукивая бесконечные шифровки, даже ворчала порой на обилие работы. Но сама она отлично понимала, что чем дольше ей и ее боевым товарищам приходится сидеть за ключом, тем меньше вражеских эшелонов доберется до фронта, тем легче нашему войсковому командованию будет предупредить замыслы врага, тем больше фашистов найдет смерть на советской земле.

Система «Йозеф – Иванов» была отработана настолько безукоризненно, что за все время своего существования не дала ни единой осечки. Ни одной гестаповской либо абверовской ищейке так и не удалось обнаружить, что секретнейшая военная информация утекает из комнаты со стальными решетками на окнах, в которой работал образцовый военный оператор.

К сожалению, в дни стремительного наступления Красной Армии на запад следы Йозефа затерялись.

…С тех пор, как фронт стал неудержимо откатываться на Запад, значительная часть здолбуновского подполья по сигналу командования смогла переключиться на диверсионную работу.

Красноголовец и его товарищи начали с ключевого объекта – паровозного депо. Они так рьяно взялись за ремонт паровозов, что их простой стал измеряться огромной цифрой в тысячи паровозо-часов. Фактически из всего подвижного состава немцы могли использовать не больше половины. Организацию снабдили маленькими, но чрезвычайно мощными и весьма удобными для работы магнитными минами. И начались взрывы…

…Вдоль состава, груженного боеприпасами и техникой, идет человек в старой, лоснящейся спецовке, В руке у него молоток на длинной деревянной ручке. Через каждые несколько шагов он останавливается, и раздается звонкое «тук-тук»! Звук чистый – значит, скат в порядке. Осмотрщик идет дальше. Обычная, привычная картина. Она не вызывает ни малейшего интереса у часовых на тормозных площадках. Грязно-серые мундиры, толстой кожи сапоги с нерусскими широкими голенищами, глубокие горшки касок. На шее автоматы. Вся станция забита охранниками. Кажется, что от их колючих взглядов не укроется ничто. И все же укрывается самое главное: точно рассчитанным движением осмотрщик выхватывает из-за пазухи плоский темный брусок и пришлепывает его под буксу. Брусок прилипает – голыми руками не отдерешь. И снова тук-тук, тук-тук! Вроде бы ничего и не изменилось.

Нет, изменилось… Этот эшелон на фронт не попадет. Часовые на тормозных площадках с губными гармошками в оттопыренных карманах – уже покойники.

Особенно не везло эшелонам с нефтепродуктами, в которых остро нуждалась фашистская армия. Их перевозили из Плоешти (Румыния) большей частью в двадцатипятитонных цистернах. Подпольщики их любили за экономичность. На весь длинный состав требовалась всего-навсего одна «магнитка». Стоило ей взорваться, как бушующее пламя охватывало весь эшелон.

Мины были замедленного действия. Эшелоны взрывались нескоро. Поэтому неуловимых диверсантов гитлеровцы искали – разумеется, безуспешно – далеко от Здолбунова.

Остроумный способ устраивать крушения придумал старейший железнодорожник, опытный тормозной кондуктор Яков Тыщук, сражавшийся на бронепоезде за Ровно еще в годы гражданской войны.

Этот способ мог родиться только в голове человека, знающего порядки на железной дороге как свои пять пальцев. Тыщук как раз и был таким человеком. В один прекрасный вечер состав, который он обслуживал, остановился на несколько минут в Славуте. Тыщук вышел на перрон размять ноги. Степенный, благообразный, со свистком на шее, он спокойно прошел вдоль стоявшего на параллельном пути воинского эшелона и незаметно снял оградительный сигнал с хвостового вагона. Потом так же размеренно вернулся к себе. Через несколько минут разразилась катастрофа: прибывший на станцию новый поезд на полном ходу врезался в воинский эшелон. Вопреки известной поговорке стрелочник виноват не был; он не мог видеть оградительного огня, означающего, что путь уже занят. Впоследствии этот прием несколько раз и с неизменным успехом повторяли и другие подпольщики.