Стихи - Тимур Кибиров

1998

РОМАНС

Были когда-то и мы… Ну ведь были?!Были, еще бы не быть!Ух, как мы пили и, ах, как любили,ой, как слагали навзрыд!

О, как мы тайной музыке внимали,как презирали мы, о!И докатились мы мало-помалу,не осознав ничего.

Логоцентризму и фаллоцентризму(дикие хоть имена)отдали мы драгоценные жизни.Вот тебе, милый, и на!

Вот тебе, бабушка, и наступаетЮрьев денек роковой!К новому барину бодро шагаетсправный мужик крепостной.

Только Ненила-дурында завыла,Фирс позабытый скулит,ветхой музЫки едритская силанад пепелищем гудит.

И не угнаться усталой трусцою,да и желания нет.Опохмелившись с холодной зарею,смотрим в окошко на свет.

Сколь удивителен свет этот белый,он обошелся без нас…Ах, как мы были, и сплыли, и спели —сами не верим подчас.

Что ж, до свидания, друг мой далекий,ангел мой бедный, прощай!В утро туманное, в путь одинокийстарых гнедых запрягай.

1998

TRISTIA

На Ренату Литвинову глядючи,понимаешь, что время ушло,а читать Подорогу пытаючись,даже этого ты не поймешь.

Ой, красива Рената Литвинова,сердцу жарко и тесно в груди!Ой, мудрен Подорога загадочный,хоть ты тресни и хоть ты умри!

Ты, Литвинова, птица заморская,хоть с экрана-то нам улыбнись!Вот сидим мы, глотаем «Смирновскую» —хоть полслова бы о Жомини!

1998

Боже, чего же им всем не хватало?Словно с цепи сорвались!Логос опущен. Но этого мало —вот уж за фаллос взялись!

Что ж это деется, батюшки-светы?Как же так можно, друзья?Ладно уж с Новым, но с Ветхим Заветомтак обращаться нельзя!

Стойте, девчата, окститесь, ребята,гляньте сюда, дураки —скалится злобно Vagina dentata,клацают жутко клыки!

Скоро останутся рожки да ножки,коль не опомнитесь вы!Гляньте-ка – фаллос вам кажет дорожкук Логосу, в светлую высь!

1998

УМНИЧАНЬЕ

Ты спрашиваешь: «Что есть красота?»Я отвечаю: «Эти вот места!»

Объекта эстетические свойствав конце концов зависят от субъекта.Субъект читает Деррида и Гройсаи погружен в проблемы интертекста.

Меж тем объект злосчастный остаетсяневидимым, безвидным, безобразным.О, как он жаждет взгляда! Ноль эмоций,вниманья ноль в мозгу писчебумажном.

«О, подними глаза, о, дай мне имя!О, дай мне жить, не оставляй меня!Меж буковками умными твоимизаметь меня и пожалей меня!»

Но нет, не видит. Слышит и не внемлет!И, смысл последний потеряв, объектрастет, как беспризорник, зло и немо,и жрет, как Робин Бобин Барабек —

все поглощает, все в себя вбирает!А тот, кто мог преобразить его,по-прежнему читает и скучает,не чует и не хочет ничего!

Нет чтобы приглядеться – вдруг да выйдет!Ну вдруг да и окажется ещепока не поздно что-нибудь увидеть,почесть за благо и принять в расчет.

1998

ОНТОЛОГИЧЕСКОЕ

С холодным вниманьем посмотришь вокруг —какая параша, читатель и друг!Когда же посмотришь с вниманьем горячим,увидешь все это немного иначе.

1998

В ТВОРЧЕСКОЙ ЛАБОРАТОРИИ

Если ты еще не в курсе,я скажу тебе, читатель:все зависит от контекста,все буквально, даже я!

Все зависит от контекста,например, краса девичьяот количества «Смирновской»и от качества ее.

Так что качество моеи количество твоеуж никак не абсолютныи зависят не от нас,

а зависят, повторяю,от контекста, мой читатель,вне контекста, к сожаленью,не бывает ничего!

Абсолютно ничегокроме Бога одного.

Это, в общем, очевидно,хоть досадно и обидно.Оскорбительно зависетьот такой вот хреноты!

Это все вполне понятно,хоть подчас и неприятно,но контекст не выбирают,так же, впрочем, как тебя.

1998

Мир ловил меня, но не поймал.

Мир ловил, да не поймал.Плюнул и ушел.Я не пан и не пропал.Мне нехорошо.

Уж не жду, уже не жаль,и хочу уснуть.Я оттопал, оттопталсей кремнистый путь.

Кайф ловил, да не поймал.Смысл не уловил.Только сам себя достал,сам себе постыл.

Погляди на небосвод.Снегопад прошел.Отчего же круглый годтак нехорошо?

Наловчился я давнобез зазренья жить.Отчего мне так темно?Нечего ловить.

… чтобы темный дуб шумел,чтобы голос пелобо всем, что не сумел,не успел, не смел.

Отчего же, отчего,отчего же так —абсолютно ничего,никого, никак?

На ловца бегущий зверьстрашен и матер.… чтобы сладкий голос пелнесусветный вздор:

отчего гармонь поет,и зачем звезда —посмотри на небосвод! —светит как всегда.

1998

См. выше, и выше, и выше,в такую забытую высь,которой, ты помнишь, когда-тос тобой мы безумно клялись!

И клятву сию мы сдержали!А толку? А толку нема…Ты помнишь, как нам обещали,что ждут нас тюрьма да сума,

и прочие страхи и охи,Высокой трагедии жуть?И вот, как последние лохи,мы дали себя обмануть.

Какая уж, к черту, трагедья!Напрасно рыдает Пьеро!Не верует в наши легендыпо трудоустройству бюро!

Молчите, проклятые книжки,бумажки, цитаты, понты!..См. ниже, и ниже, и ниже,и ниже, и тише воды.

1998

Парфенову по НТВ внимая,взирая на заветного Черненко,старательно я все припоминаю,но не могу припомнить хорошенько.

Все перепуталось – и времена застоя,и перестройки времена хмельные,когда в груди играло ретивое,когда мы были, в общем, молодые,

когда тишайший м. н. с. Запоевеще дичился прозвища Кибирови продолжал с энергией тупоювгрызаться в гипс советского ампира.

Мечталось мне с подмостков «Альманаха»средь новизны его первостатейнойвсех обаять, и многих перетрахать,и перерубинштейнить Рубинштейна,

перепаршивить Парщикова… Во как!Не вышло. И уже, видать, не выйдет.А если выйдет, то, конечно, боком.Завидуй молча – как писал Овидий!

Завидуй молча – или не завидуй,как Дмитрий Александрович нас учит.Звучит эфир. Зияют аониды.Сколь крут Уокер, но Пелевин круче!

Звучит эфир. Витийствует Доренко.И группа «Стрелки» огнь рождает в чреслах.И не могу я вспомнить хорошенько.И неохота помнить, если честно.

1998

20 ЛЕТ СПУСТЯ

Гений чистой красоты…Вавилонская блудница…Мне опять явилась ты —перси, очи, ягодицы!

В обрамленьи этих лет,меж общагой и казармойглупый смазанный портретзасветился лучезарно.

На теперешний мой взгляд —блядовита, полновата.Из знакомых мне девчатбыли лучшие девчата.

Комбинация, чулки,и кримпленовое мини,и Тарковского стихи —нет вас больше и в помине.

Пиво на ВДНХ,каберне, мицне, фетяска…Кто здесь, книжник, без греха,бросит пусть в тебя, бедняжка.

Был ребяческий развратдобросовестен и вправду.Изо всех моих утратпомню первую утрату.

Пидманула-пидвела,ДМБ мне отравила.Ты в сырую ночь ушла —знать, судьба меня хранила.

Это было так давно,что уж кажется красиво,что сказать тебе спасибомне уже немудрено.

1998

Даешь деконструкцию! Дали.А дальше-то что? – А ничто.Над кучей ненужных деталейсидим в мирозданье пустом.

Постылые эти бирюлькито так мы разложим, то сяк,и эхом неясным и гулкимкромешный ответствует мрак.

Не склеить уже эти штучки,и дрючки уже не собрать.И мы продолжаем докучноразвинчивать и расщеплять.

Кто делает вид, кто и вправдуникак не поймет, дурачок,что шуточки эти не в радостьи эта премудрость не впрок.

И, видимо, мира основыдержались еще кое-какна честном бессмысленном словеи на простодушных соплях.

1998

Зимний снег,и летний зной,и осенний листопад,и весенняя капель —сердцу памятны досель,сердцу много говорят.

Говорят они о том,что позаросло быльем,что со Светою вдвоемчувствовали мы.И со Светкою другой,и с Тамаркой роковой,с Катериной,и с Мариной,как-то даже с Фатимой!

Говорит со мной Природао делах такого рода,что, пожалуй, не к лицуслушать мужу и отцу.

Ты ответь, натурфилософ,почему любой ландшафтвновь родит во мне желаньеслушать робкое дыханье,выпивать на брудершафт?..

Борода седа уже.Я уже на рубеже.Божий мир и впрямь прекрасен.Время думать о душе.

1998