Отец моего врага - Сандра Бушар

— Я на тебя с трудом свою футболку натянул, ты со всей силы сопротивлялась! — нарочито громко и четко добивал меня мужчина. — Вещи когда твои потом складывал, заметил порванное белье. Видимо, ты так яростно пыталась его содрать, что-то по шву разошлось.

Прохор Германович замолчал, а я будто ждала продолжения. Когда того не последовало, невнятно стыдливо поморщилась:

 — Это все, надеюсь?

— Ага, — согласно кинул ректор, подпирая лицо ладонью. Казалось, он искренне любуется моими пылающими щеками. Даже успокоился, кричать перестал: — Белье-то хоть как раз? Я же сам ездил выбирал.

— Сами? — почему-то приятное тепло по желудку разлилось от его слов, а на губах появилась глупая улыбка. Только вот ненадолго… Опустив взгляд, тяжело выдохнула: — Если честно, я его даже не померила. Думала, вы покупали его другой, а мне переподарили…

— НИКИФОРОВА! — рыкнул он, в дверь ударилась очередная ручка. — Бесишь меня до ужаса! ПОШЛА ВОН СОБИРАТЬСЯ! Не хочу я на нары из-за твоей туго мыслящей головы! — я уже дверь почти заперла, как он вдруг так закашлялся, что, думала, умирает человек. Быстро вернувшись обратно, налила в стакан воды, и, только когда ректор ее выпил, хрипло заговорил: — А ты в чем тогда сейчас, не понял?

— Так я это… — шмыгнув носом, развела руками. — Без белья.

— Без белья она, — голос Прохора Германовича стал чужим, глубоким и будоражащим. Синие глубины скользнули по груди, животу, тому, что между ног. Тряхнув головой, словно после наваждения, он простонал себе под нос: — Без белья и без совести ты, Персик.

Глава 10

Стало как-то даже обидно до глубины души!

— Чего это я без совести? Да я ведь даже… Я… — поджав губу, слишком сильно сдавила пальцами стакан с недопитой ректором водой. Кто знал, что крепкая и надежная с виду конструкция лопнет от моей не такой уж и сильной хватки?

Множество мелких осколков фонтаном рассыпались по темно-бордовому ковру, деревянному полу и рабочему столу, усыпанному документами. С затаенным дыханием я ждала реакции Прохора Германовича: его идеальный порядок был не просто нарушен, но еще и повреждено имущество.

— Никифорова! — зарычал он сквозь зубы. Между бровей мужчины залегла настолько глубокая морщина, что кожа покраснела. От волнения на висках выступили капельки пота, а волосы на висках словно встали дыбом. — Ты что творишь?!

Мужчина поспешно поднялся с места, я, не осознавая того попятилась назад, от страха качая головой:

— Да я просто…

— Черт тебя дери! — сквозь стиснутые зубы выдохнул тот, морщась. — Зачем ты продолжаешь это делать?

Прохор Германович приближался ко мне с такой скоростью, что не было возможности сбежать и укрыться. Я лишь до боли кусала щеки изнутри, а когда ректор оказался в опасной близости — позорно зажмурилась, шепча себе под нос:

— Простите-простите-простите! Я сейчас же все…

Мягкие теплые руки коснулись моих так нежно и осторожно, что я потеряла мысль. Мужчина бережно отряхнул каждый палец от стекла своей подушечкой, превращая меня в оголенный провод. Только в тот момент я поняла, что поранилась.

— Сильно больно? — от бархатных ноток в хриплом голосе у меня свело желудок, горло словно парализовало. — Оль, чего молчишь? Совсем плохо, да?

Я резко распахнула глаза, утопая в его широко распахнутых глубинах. Он пах так божественно прекрасно, чем-то безумно сексуальным и родным. Мне вдруг захотелось раствориться в моменте: чтобы он всегда касался меня ТАК, всегда ТАК смотрел…

— А?.. — с трудом удалось выжать из себя пару невнятных звуков. — Совсем плохо?..

— Так, — Прохор Германович отряхнулся, зачем-то перестал трогать меня за руки. Стон разочарования сдержать не удалось, — поехали-ка мы, наверное, в больницу.

Ушами я слышала его слова, но смысл до мозга не доходил. Он, словно самый сладкий мед, приторно щекотал кожу… Я вдруг впервые так пристально рассмотрела Прохора Германовича: не было ведь в нем ничего отталкивающего. Помимо привлекательной внешности и подтянутой фигуры он обладал невероятной харизмой, которую зачем-то ото всех прятал.

— Ты меня слышишь? — по слогам отчеканил тот, и я зачем-то улыбнулась. Черт знает, что он там нес… Мужчина покачал головой, цокнул языком. Потопал на месте, быстро и без интереса осматриваясь, словно беспорядок ему сейчас был совсем не важен. Затем снова вернул внимание ко мне, и… Подхватил на руки. — Давай-ка ускоримся, Персик. А то пока соизволишь двигать ногами — меня инсульт хватит.

Одна ладонь Прохора Германовича касалась почти голой ягодицы, когда вторая накрывала то место, где следовало быть лямке от лифа. Его прикосновения внезапно показались мне такими необходимыми, как воздух… И я позволила себе обвить шею, погружая коготки в волосы.

— Что ты делаешь? — мужчина замер вдруг у дивана, по коже его поползли мурашки, а самого передернуло.

— Н-ничего, — страх куда-то пропал, чувство опьянения захлестнуло с головой. Я тщательно облизала пересохшие губы, это привлекло пристальное внимание Прохора Германовича. Ректор вцепился в них взглядом, как коршун в добычу. — Просто…

— Просто?.. — хрипло, низко и невнятно переспросил меня он, все сильнее и сильнее сжимая ладонь.

— Просто… — жар окутал меня с ног до головы. Грудь вздымалась так сильно, что дышать стало совершенно нечем. — Мне не нужна медицинская помощь. Это все лишь пальцы, и они вполне себе функционируют, — сама удивляюсь такому сложноподчиненному предложению. Я покрутила свободной рукой перед физиономией ректора, медленно играя пальцами перед его лицом.

— Уверена? — синие глубины вдруг стали темными, совсем нечеловеческими. Бросив краткий взгляд на дверной косяк, Прохор Германович сделал шаг к нему и резко вжал меня в него, освобождая одну руку и перекидывая часть «ноши».

Он накрыл мою кисть своей, знакомо изучив каждый палец. Глаза закрылись сами по себе, воздух вокруг наэлектризовался.

— Крови нет, — с трудом расслышала я, а затем произошло нечто совершенно невероятное, безумное и,