Обаятельная Вера - Диана Машкова

– У меня еще и соперники есть?! – встрепенулся теперь уже Шматов.

– Все! – Терпение преподавателя лопнуло. – Такое ощущение, что пьесы Шекспира мы на втором курсе не изучали! Первое собрание актерской труппы нерадивых студентов окончено. Встречаемся в среду. Кто не успеет перечитать «Укрощение строптивой», получит «кол» по зарубежной литературе за год. Понятно?!

– У-у-у, – загудели актеры.

– Без комментариев! – бросила Вера Александровна и покинула помещение.

Репетиции начались.

Среда. Актеры все в сборе. Нет Петруччио. Отработка сцены с Гремио, Гортензио и Лученцио. Получается плохо. Художественный руководитель в ярости – эти бездельники не потрудились даже выучить текст!

Пятница. Нет Катарины и Петруччио. Прогон сцены с Бьянкой и Люченцио. Девушка старается изо всех сил, но получается отвратительно. А подлец Лученцио смотрит на нее с нескрываемым презрением. И где же у них любовь?!

Понедельник. Наконец-то! Появились Петруччио и Катарина. Нет Бьянки и Гремио – да и бог с ними. Вся труппа смеется, схватившись за животы, целую репетицию. Димка с Катькой безбожно путают текст, шлепают ошибку на ошибку, но играют божественно. Вера Александровна не могла не гордиться собой: угадала характеры! Интересно, можно ли переписать сценарий так, чтобы исключить из сюжета всех остальных героев?!

Новое постановление: репетиции студенческого театра должны проходить каждый день – до премьеры на вузовской сцене осталось всего полтора месяца.

Вторник. Нет Петруччио. Развернувшись, в ярости уходит Катарина. Художественный руководитель мучается со всей остальной труппой. Через три часа Вера чувствует себя трупом. Сценами, в которых не задействован он сам, начинает руководить Люченцио. Какое счастье, что она взяла Шматова в театр!

Среда. Репетиция. Все пришли. Нет времени – художественного руководителя вызвал ректор по вопросам диссертации Зули.

Четверг. Репетиция. Нет Баптисты, Бьянки, Катарины, Петруччио. А не пошли бы вообще все?!

Пятница. Репетиция. Труппа почти в полном составе. Удается прогнать целиком всю пьесу! Ура! Победа разума над низменными инстинктами!

Репетиции продолжаются в том же режиме. До премьеры остается всего две недели. Костюмов нет. Катарина с Петруччио выдохлись – играют из рук вон плохо. Что делать?!

Накануне открытия студенческой весны актеры студенческого театра во главе с профессором Орловой носились по всему городу как умалишенные – искали реквизит, брали в прокат костюмы, подбирали музыку.

Все! День премьеры! Нет Петруччио. Срывается с места Катарина. У Веры уже нет сил разбираться с актерами.

С опозданием явились слуги Петруччио. Что это на них?! Татарские национальные костюмы.

– Другого ничего не было? – Вера Александровна в гневе хватается за расшитую золотом зеленую жилетку.

– Нет, в прокате все разобрали. Да вы на Бьянку посмотрите! – хором советуют слуги.

Вера смотрит на Лизу и начинает тихо сходить с ума – короткое платье, высокие замшевые сапоги.

– Что это такое?!

– Мой лучший костюм, – бедняжечка чуть не плачет.

– Я же объяснила, что нужно! Господи!

Стаскивает с Лученцио плащ, прикрывает полуголую Бьянку.

– Туфли хотя бы есть?

– Да.

– Надевай! Быстро!

На прогон спектакля времени уже нет – запыхавшиеся, с красными лицами Петруччио с Катариной прибегают в последнюю минуту. Какое счастье, что сейчас не их выход!

– Музыка? – орет Вера вне себя. – Где музыка?!

– У меня, – откликается задыхающийся Петруччио, – только я ее дома забыл.

Значит, музыки не будет. Вообще ничего не будет! Неужели не могли подготовиться как следует?!

Не могли. Ничего не могли. Ни выучить роли. Ни позаботиться о костюмах. Ни приходить на репетиции.

Это полный провал! Никудышный получился из профессора художественный руководитель театра и режиссер! Вера Александровна всхлипнула, подумав о том, что и на поприще преподавания зарубежной литературы она тоже не преуспела. Если судить по знаниям ее же студентов, карьера в образовании Орловой тоже потерпела фиаско.

Душевных сил хватило только на то, чтобы махнуть рукой: «Начинайте!!!» и, обессилев, повалиться на стул за кулисами.

Сквозь полуобморочное состояние Вера Александровна слышала шипение Лученцио – он кого-то гнал на сцену, кого-то отчитывал, кому-то подсказывал слова. Через сорок минут небытия – именно столько длилась облегченная версия студенческой «Строптивой» – она наконец пришла в себя. И услышала в зале бурные аплодисменты! За кулисы выбежал Лученцио, потащил Веру Александровну за собой.

И вот она оказалась на сцене, в окружении актеров. Катарина прекрасна. Бьянка вполне пристойна. Петруччио ослепителен. Грумио тоже хорош. И все они с упоением хлопают. Ей! Вера стала кланяться, взяла своих драгоценных исполнителей за руки и подошла к краю сцены. С кресла в зале тут же поднялся ректор и преподнес профессору Орловой цветы. А он-то что делал здесь? Ведь не понимает по-английски ни слова.

Чувство опустошенности оказалось таким мощным, что Вера долго не могла заставить себя пойти домой. Сережа вызвался проводить – цветы, тяжелые сумки с реквизитом. Вера Александровна пыталась отправить его домой, но не вышло. Преподавательница и студент – странная парочка, быть частью которой Вере было неловко, – медленно брели по улице вдоль трамвайных путей и молчали.

– Спасибо тебе, Сережа, – поторопилась Вера распрощаться, когда Шматов довел ее до двери в квартиру, – всего доброго!

Сергей не ответил.

Зато вдруг стремительно приблизил свои губы к ее губам и поцеловал. Рука Веры Александровны отреагировала мгновенно – звонкая пощечина оставила красный след на его щеке.

Сергей только улыбнулся, хотя Вера видела – в его глазах стояли слезы, – опустил сумки на пол, развернулся и побежал по лестнице вниз.

Вера смотрела ему вслед и чувствовала себя так, словно обидела маленького ребенка. Откуда только Шматов взялся на ее голову со своей любовью? Было досадно: и оттого, что он решился раскрыть свои чувства, о которых Вера и без того догадывалась, прочитав про Улисса и Генриетту, и оттого, что Вера не понимала, что делать. Полностью прекратить общение? Слишком болезненный способ – ей ли не знать после Маркова. Да и как это сделать? Она ведет занятия в его группе, руководит театром. Поговорить? Вряд ли он станет слушать: только воспримет разговор как возможность сказать о своей любви. Перебрав все варианты, Вера Александровна решила не делать резких движений и соблюдать дистанцию.

Вот почему, интересно, нельзя подарить женщине одну-единственную, но взаимную любовь? К чему понадобилось награждать безответной страстью к Маркову? Кому нужны страдания Сережи, которому она ничем не в состоянии ответить? Он же в сыновья ей годится...