Наследник. Поход по зову крови - Антон Краснов

Однако прямо перед воротами один из стражников споткнулся и едва не потерял равновесие.

– Ты чего? – из-за спины Себастьяна спросил второй.

– Да ну их! Сожри меня тьма! – неожиданно выпалил первый, и его безмятежный лоб впервые пробороздили морщины. – Не знаю, зачем комендант отдал приказ вести его именно сюда! На суд… Последний раз тут кого-либо судили еще при предыдущем коменданте, лет пятнадцать назад. Мне еще отец рассказывал…

– А что такое, Хелк?

– Я предпочитаю честные тюремные стены. Построенные сто, ну двести лет назад нашими дедами и прадедами… Но не это нагромождение тьмы, которое стояло тут уйму тысячелетий тому назад!

– Ты повторяешь трактирные сплетни. Да еще при арестанте.

– Арестант?! Это в Новой крепости мы – конвоиры, а он арестант. А в Граненом холме, где спят тени древних демонов, все мы только простые смертные твари в каменном котле Отцов Катастрофы!

Второй конвоир хмыкнул, подтолкнув остановившегося Себастьяна концом копья. Но было видно, что слова эти, сказанные красиво и с выражением, произвели на него впечатление.

– Наверно, надо доложить коменданту, чтобы он отставил тебя от ежедневного обхода камер, где сидят эти бывшие колдуны из Алой сотни. Плохо они на тебя действуют. И не только они, а и этот новенький юнец, которого привезли вместе вот с этим! – Он повторно подтолкнул Себастьяна копьем меж лопаток, и на этот раз до крови. – Кстати, его тоже должны доставить в Граненый холм, в зал суда.

«Ариолан Бэйл! – вспыхнула мысль под черепной коробкой Себастьяна. – Это о нем говорит стража! Суд! Значит, будут судить прямо сейчас и обоих?..»

Некоторое облегчение, посетившее воспитанника покойного барона Армина, было понятно, когда добрый стражник назвал его мертвецом, пришла законная мысль: вот сейчас отведут и порешат без лишних разговоров. Краем сознания прошла и тут же угасла мысль: чему радуешься, если есть вещи куда страшнее простой смерти.

В основании незыблемых ворот распахнулась маленькая калитка. Показался здоровенный рыжий детина, облитый таким же рыжим, косматым светом факелов, сочащимся из прохода. Себастьян и двое его конвоиров двинулись вслед за этим провожатым по огромному, в пару десятков нилморов высотой, тоннелю.

С черных гладких стен свисали на цепях факелы. Откуда-то из глубин Граненого холма, по ходу следования процессии, доносился мерный гул. Человеческое ухо почти не воспринимало его, он ловился нутром, тоскливо трепещущими кишками, индевеющей спиной. На стенах все расступающегося тоннеля виднелись странные натеки. Гладкие, черные, округлые, как спина гигантского морского чудовища, или прихотливо-извилистые, переплетенные клубком змей. На натеках играли блики рыжих факелов.

Себастьян крутил головой. Было видно, что у ведущих его стражников разве что не подгибались ноги. А вот воспитанник барона Армина почувствовал себя бодрее. У него даже защипало глаза от веселой молодой злости. У него сжались кулаки от желания хватить по тупой гладкой морде конвоира и сказать: «Тут кого ведут на суд-казнь? Тебя, трусливая скотина, или меня?»

И действительно – страх истаял, ушел. Не было его. И будь что будет.

Наконец тоннель кончился, расширившись до пределов большого, наполненного нежно-серым сумраком зала. В середине этого зала под светом низкой люстры, висящей на огромной длинной цепи, в кругу сидели люди.

В центре круга находилось возвышение, забранное решеткой, и на этом-то возвышении, скрестив руки на груди, стоял Ариолан Бэйл. Напротив него в высоких креслах расположились трое во всем белом – в плащах с капюшонами и с повязками, перехватывающими все лицо и оставляющими место лишь для рта.

Судьи.

Чуть пониже их по другую сторону возвышения с Ариоланом Бэйлом расположились и другие люди. Бледный свет ложился на их лица так, что искажал черты. Вступивший в зал Себастьян не сразу узнал каждого из них.

Повара Жи-Ру. Аюпа Бородача. Ржигу. Таниту и Майю. Олеварна. Инигора Мара.

Всех, кто вернулся из рокового плавания «Летучего» живым.

Чуть в стороне от них сидел высокий широкоплечий мужчина, чье лицо было Себастьяну не знакомо вовсе. Но он все-таки нашел в этих строгих чертах определенное сходство с владетелем Корнельским.

Конечно, это был Каспиус Бреннан-младший, руководитель Школы Пятого окна, в которой училось столько присутствующих.

Сам лорд-наместник, его отец, вне всякого сомнения, был одним из троих судей. Никакое одеяние не могло скрыть истинного размера его колоссальной фигуры, никакие повязки не могли укрыть лица, известного всей стране. Он сидел в центре. И именно он, лорд Каспиус Бреннан-старший, поднял руку, молча указывая Себастьяну его место на возвышении. Рядом с Ариоланом Бэйлом.

– Ты не поверишь, но я рад тебя видеть, – донесся до Себастьяна тихий голос бывшего жениха Аннабели, как только он занял указанное место. – Все-таки я надеюсь на справедливый суд…

– Да. И место к тому располагающее, не так ли?

У Себастьяна пылали глаза и жарко горели ладони. Он сам не до конца понимал, что происходит вокруг него, он запрокинул голову и увидел громадную черную люстру со множеством свечей – и это наполняло его каким-то беспричинным, почти кощунственным ликованием. И он даже не мог противиться ему. «Чему радуешься? Ты под толщей древнего сооружения, где, верно, еще в незапамятные времена судили убийц, клятвопреступников и черных злодеев… Ты потерял самых близких людей. На тебе лежит тяжкое и несправедливое обвинение в том, что именно ты приложил руку к гибели одного и исчезновению другой… Так отчего же так сияют твои глаза, Себастьян?»

– Себастьян Мельмот Эйри из Угурта, воспитанник барона Армина-Эола Мартелла, землевладельца, – между тем вычитывал низкий голос одного из судей, того, что сидел по правую руку от владетеля Корнельского, – ты обвиняешься в том, что, будучи в полном осознании содеянного, выпустил на свободу пришельца из Черной Токопильи, прозванного Магром Чужаком. Ты обвиняешься и в том, что злоумыслил против здоровья и самой жизни пассажиров королевского брига «Летучий», добавив в кушанья и напитки снодейственного порошка белой альтреи. Обвинения составлены на основании того, что показал мастер Ариолан Бэйл, магистр Школы Пятого окна в Сейморе, и товарищи его Инигор Мар и Олеварн. Высокий суд разберет тебя, Себастьян Мельмот Эйри, и тебя, Ариолан Бэйл, честно, беспристрастно и лицом к лицу.

– Слово тебе, Ариолан Бэйл! – провозгласил владетель Корнельский.

Тот заговорил. Сначала горячо и сбивчиво. Потом он постепенно успокоился, освоился, и его речь полилась так же гладко и свободно, как тогда, у моста в лагере Трудовой армии. И теперь было видно, что мастер Ариолан Бэйл действительно отличный оратор и привык иметь дело с большой аудиторией.

Бороться с ним его же оружием – один за другим опровергать красноречивые, грамотно выстроенные обвинительные доводы – Себастьяну едва ли стоило. Он сразу это понял, еще до того, как из уст человека, способного зажечь энтузиазмом целый лагерь Трудармии, полились обороты типа: «…розовый лед – не самое страшное оружие в руках чужеземца, ибо оно куется магией, которая куда слабее предательства».

Как только мастер Ариолан Бэйл умолк, сделав величественный жест и поклонившись судебной троице, Себастьян произнес:

– Я могу отвечать?

– Говори.

– Буду откровенен. Если вы пожелаете, то сумеете сделать меня виновным в любом преступлении. Все в вашей власти. Я прекрасно осознаю, что одно слово Ариолана Бэйла в ваших глазах, господа судьи, весит больше, чем добрая сотня моих. Поэтому я не стану ими швыряться – подберу только самые важные слова. Если вы действительно полагаете, что я мог предать и убить своего опекуна, человека, которого я уважал и чтил… если вы действительно думаете, что я собственными руками отдал чужеземцу, вверг в бездну девушку, которую знал с детских лет… которую… которая… – Себастьян преодолел секундное замешательство и договорил голосом уверенным, громким и твердым: – Тогда я могу только ввериться вашей мудрости и проницательности, господа судьи. Но прежде чем вы вынесете свой приговор, я хотел бы сказать две вещи. Во-первых, я отрицаю право Ариолана Бэйла обвинять меня, ибо он не беспристрастен! Уверен, что вы видели письмо, которое каким-то чудом успела написать и бросить в море Аннабель. В нем она просит спасти ее. Просит меня, а не мастера Бэйла! Если вы по каким-то причинам с этим письмом не ознакомились, то еще не поздно взглянуть на него. И второе. Еще можно все исправить. Я говорил его светлости владетелю Корнельскому о том, что нужно снарядить спасательную экспедицию и расплатиться по нашим чудовищным счетам. Я повторю: нужно сделать это, потому что герцогу как никому известно: это возможно.

Себастьян тряхнул головой и медленным, тягучим голосом, ставя паузы, промолвил: