Загадка архива - Николае Штефэнеску

Все умели танцевать современные танцы, рассказывать анекдоты, петь.

«В годы моего студенчества… — думал Эмиль — А ведь эти “годы” были всего лишь восемь лет тому назад… в то время было гораздо больше строгости, и в одежде и в танцах…»

Эмиль тоже танцевал. С Аной, конечно! Он не проявил никакого внимания к девушке, которая, как ему показалось, смотрела на него с излишней настойчивостью. «Вероятно, её поразил мой интеллигентный вид!» — пошутил он про себя.

Хозяин — весёлый парень, длинный, как волейболист — не меньше метра девяносто — был приветлив, уделял всем равное внимание, заботился о том, чтобы гостям было хорошо; ему помогала девушка лет двадцати пяти, которая вела себя, как хозяйка.

Друзья без конца подшучивали над ним, громко кричали: Павел! Павел!

— Павел, подлей джину!

— Павел, кофе сварил?

— Павел, что-то ты сегодня грустный!

И все над чем-то смеялись.

Танцуя танго, Эмиль спросил об этом у Аны.

— Почему вы смеётесь, называя его Павлом?

— Потому что так называл его наш преподаватель судебной медицины!

— А по-настоящему, как его имя? — поинтересовался Эмиль.

— Ну… в паспорте он Павел, но все, конечно, зовут его просто Пауль, — объяснила Ана.

Эмиль продолжал танец, но вдруг потерял к нему всякий интерес. Сейчас, вдруг, он обнаружил ту «деталь», которую искал все эти дни, «деталь», которая была способна связать все данные следствия воедино, логически оправдать цепь его интуитивных предположений и подсказать — как бы «между прочим» — искомый ответ.

Всё вдруг показалось ему ясным, как день, настолько ясным, что он и сам удивлялся, как не понимал этого до сих пор.

Ана заметила, что во время старинного аргентинского танго настроение её партнёра резко изменилось.

— Что случилось? — спросила она.

— Ничего! — попытался он скрыть своё волнение.

«Прежде всего, я не имею права уйти и испортить ей вечер. Нужно остаться до конца. И не следует ничего говорить Ане».

Хотя мысль об открытии его не оставляла, Эмиль был на высоте. Он пил, пел, танцевал. Ведь впервые в жизни они с Аной были так близко!

Ушли они в четыре часа утра.

Майор Николау сердится!

Эмиль Буня проснулся поздно; голова у него была тяжёлой после бурно проведённой ночи. Ему хотелось ещё полежать, и он, впервые в жизни, попросил кофе в постель.

Мадам Иоана, безмерно поражённая, сварила ему кофе.

— Глядите-ка! — ворчала она так, чтобы её слышал Эмиль: — Глаженый костюм, парикмахерская, а теперь вот… заболел. Вместо того чтобы найти себе девушку, остепениться…

Наконец, Эмиль решился встать. Его ждали дела! Он принял душ, выбрился так чисто, словно собирался на собственную свадьбу, и вызвал свою «спецгруппу», то есть Ану.

Но перед этим у него была небольшая «беседа» с майором Николау.

Он застал его, как всегда, среди папок, только что извлечённых из архива по просьбе многочисленных коллег. Эмиль вошёл, послушно, как примерный ученик, произнёс «добрый день» и ждал, когда Николау к нему обратится. Но майор продолжал своё дело, словно и не замечая, что кто-то проник в его крепость. Эмиль сидел тихо, не желая тревожить хозяина.

Наконец, майор поднял голову, внимательно посмотрел на Эмиля и сказал.

— А, добрый день! Ну, что будем делать? Когда обнаружим убийцу Беллы Кони?

— Я думаю, через несколько дней…

— Значит, продвинулся? — в его голосе прозвучал интерес, который он явно не хотел показать.

— Хм… — промычал Эмиль. — Это как посмотреть… Прежде всего, я хотел спросить, нет ли у вас каких-нибудь материалов об Илие Аиоаней.

— А это ещё кто такой? — майор Николау сделал вид, что и представления не имеет об этом человеке.

— Муж Флорики Аиоаней, которая удочерила Дойну Коман.

— Погоди, погоди! Дойна Коман, Флорика Аиоаней, Илие Аиоаней… Да ты что, дорогой, думаешь, что у меня здесь домовая книга? Откуда мне их всех знать? Давай подумаем не спеша… Флорика Аиоаней… хм… это имя я где-то слышал… Ах, да, конечно… Такая славная старушка… По-моему, несколько дней тому назад я дал тебе о ней сведения… А теперь ты хочешь узнать про её мужа… Ты думаешь, что это он убийца? Вполне возможно… Только, по-моему он просто не успел сделать этого… Ведь он погиб на фронте… В Чехословакии… Да, да… Я думаю, что ты узнаешь о нём в Ассоциации борцов-антифашистов. Я больше ничего не знаю… Ей богу, не знаю… Чего ты так на меня уставился? Раз я говорю, что не знаю, значит — не знаю!

— Можно мне ещё что-то спросить? — кротко, как ученик, желающий заслужить расположение учителя, произнёс Эмиль.

— Можно.

— Видите ли вы какую-нибудь связь между делом о краже браслета и смертью актрисы?

— Вижу! Я одинаково сильно запылился, разыскивая материалы и по тому и но другому делу. Если в этом может состоять интересующая тебя связь — пожалуйста, я её вижу!

Майор остановился и снова внимательно посмотрел на Эмиля. Казалось, он спрашивал, зачем ему понадобилось «откапывать мёртвых» и искать разгадку тайны, которая больше никого не интересует. Наконец, он решился продолжать:

— Ладно… Я нахожусь здесь, чтобы выполнять свои обязанности. Вот я их и выполняю… Но — не больше того!

В его голосе прозвучал упрёк? Эмиль предпочёл не придавать этому значения.

— Всё же, если хочешь, я тебе отвечу: связь я вижу! Однако, может быть, я ошибаюсь… Поэтому я тебе ничего и не сказал… Тем более что я здесь не для того, чтобы решать ваши загадки, а для того, чтобы помогать вам в расследованиях.

Эмиль заметил, что майор вдруг перешёл на множественное число.

Касается этот его гнев всех вообще или относится только к нему? Если так, значит, он сердит на Эмиля, потому что он обращается к своим сотрудникам на «вы», лишь когда сердится. Но за что он рассердился? — спросил себя Эмиль.

— Есть ещё вопросы? — сухо спросил майор.

— Нет… Спасибо, — кротко ответил Эмиль и добавил:

— Разрешите идти?

— Вы свободны! — не глядя на него, отрезал майор. Эмиль вышел из крепости Николау, смеясь про себя.

Значит, майор рассердился на него! «Вы свободны!» «Ладно, — подумал Эмиль, — у меня тоже есть для вас сюрприз!» Охваченный внезапным весельем, он быстро, шагая через две ступеньки, поднимался к себе в кабинет. Но это его утомило и, прежде чем открыть дверь, он остановился передохнуть.

В кабинете его ждала Ана.

— У нас много дела, — сказал Эмиль и повелительно добавил: — Записывай: 1. Доставишь мне данные о некоем Илие Аиоаней. Ты найдёшь их в Ассоциации борцов-антифашистов. Я приготовил письмо с просьбой, чтобы тебе помогли это сделать; 2. Найдёшь предлог и нанесёшь ещё один визит Флорике Аиоаней, чтобы посмотреть…

Эмиль резко остановился.

— Нет… туда пойду я… Я хочу убедиться своими глазами… Значит, 3. Хм… третьего не надо…

— Можно мне задать вам один вопрос, товарищ начальник? — спросила Ана с тем серьёзным выражением, которое появлялось у неё каждый раз, когда Эмиль говорил с ней, как с подчинённой.

— Можно! — коротко ответил Эмиль, вспоминая такой же краткий ответ Николау.

— Зачем нам данные об Илие Аиоаней? Вы предполагаете, что ему известно всё о смерти актрисы?

— Это не имеет никакого значения! — убеждённо воскликнул Эмиль. — Ведь известны случаи, когда виновный умирал раньше жертвы! — с таинственным видом пояснил он свои слова.

Ана отправилась выполнять приказ капитана Эмиля Буня.

Эмиль между тем нанёс короткий визит Флорике Аиоаней. Хотя он решил вести себя как можно естественнее, что-то его стесняло. Положение ещё осложнилось тем, что вместо старухи дверь открыла Дойна.

Она узнала Эмиля.

— Разрешите? — спросил он.

Дойна впустила его и закрыла дверь.

— Пожалуйста.

— Мне хотелось бы… хотелось бы… То есть, в связи с обменом… — заикался Эмиль. Наконец он нашёлся: — Ваша мама обещала мне поинтересоваться, нет ли в этом доме свободных квартир…

— Извините, но я об этом ничего не знаю… А мамы нет дома… Она пошла получать пенсию… — сказала Дойна.

— Хм… хорошо, извините! Спасибо… извините… я ещё зайду… конечно, если не помешаю…

— Нет, пожалуйста… раз вы договорились с мамой! — Дойна с удивлением глядела ему вслед.

Эмиль сбежал по ступенькам бегом. Того, что он искал, на стене холла не оказалось. Он приходил, чтобы ещё раз взглянуть на ту фотографию, где муж старухи был снят на площади в Праге вместе с группой своих боевых товарищей. Но фотографии там больше не было!

Вместо того, чтобы огорчить Эмиля, это его развеселило. «Значит, я был прав! — подумал он. — Если она убрала фотографию, значит, это был он!»

После трёх дней дополнительных разысканий, во время которых он особенно интересовался мужем Флорики Аиоаней и ещё несколькими чрезвычайно важными, как он заявил Ане, вещами, наступил наконец великий день.