Загадка архива - Николае Штефэнеску

Эмиль ещё раз убедился в том, что Михэйляну правильно интерпретировал все факты, а это свидетельствует не только о высокой профессиональной подготовке, но и о тонкой интуиции. С другой стороны, он констатировал ту же тенденцию следователя запутывать данные, распутывая их! В отчёте говорилось о том, что нападающий «держал руку жертвы», направляя дуло револьвера к её груди, и в то же время замечалось, что в таком случае жертва должна была оказать сопротивление, что непременно оставило бы на её руке следы схватки.

«То в лес, то по дрова!» — думал Эмиль, прогуливаясь по двору.

И опять тот же вопрос:

«Что заставило Михэйляну прекратить следствие?»

Текст его прошения об отставке звучал коротко:

«Господин министр!

Я, нижеподписавшийся Пауль Михэйляну, комиссар префектуры столичной полиции, прошу освободить меня от занимаемой должности…»

Не указано ни одной причины! Даже обычного «по состоянию здоровья».

Михэйляну не хотел лгать, приводя вымышленные причины.

Эмиль никого не расспрашивал о Пауле Михэйляну. Ему хотелось составить собственное мнение об этом следователе, бывшем тогда на очень хорошем счету, но не сумевшем, по неизвестным причинам, довести до конца это важное следствие. По сути дела, что ещё можно узнать от Михэйляну? Подробности дела? Вспомнит ли он их после стольких лет? Наверняка! Дело, из-за которого он пожертвовал своей карьерой, не могло так быстро выветриться из его памяти.

А что ещё? Узнать причину, по которой он приостановил «дело Беллы Кони»! Ведь прошло столько лет, теперь можно раскрыть все карты…

И ещё что-то нужно у него спросить, но это «что-то» всё время ускользает от Эмиля. Как слово, которое ты ищешь, тебе кажется, что вот, уже готово, сейчас ты его произнесёшь — а оно ускользает опять…

— Где находится кабинет юрисконсульта? — спросил Эмиль, входя в здание управления комбината.

— Наверху… на втором этаже… — ответила ему какая-то женщина.

Эмиль поднялся по лестнице и пошёл по длинному светлому коридору, отыскивая соответствующую табличку. «Юрисконсульт». Это было именно то, что он искал. Эмиль снял очки, тщательно протёр стёкла и постучал в дверь.

— Войдите!

Высокий хорошо сложенный мужчина лет пятидесяти со слегка поседевшими волосами, с приятным загорелым лицом. Мужчина, любящий спорт. А глаза…

Да! Глаза Михэйляну его просто поразили. Светлые-светлые и очень живые. У Эмиля вдруг сложилось впечатление, что он уже где-то видел этого человека. Да, конечно, такие глаза не забываются.

«Ах, да, подумал он, фотографии в газетах…»

И вспомнил, что портрет Михэйляну, напечатанный в разных газетах, с первой же минуты произвёл на него очень сильное впечатление. Казалось, что это лицо — без глаз, такими светлыми выглядели голубые глаза на чёрно-белой фотографии. Но только ли это? Только ли оттуда он знал его? Нет, он его ещё где-то видел… Где же?

— Кого вы ищете?

«Да, и голос очень приятный…» — подумал Эмиль.

— Господин Михэйляну? — спросил он.

— Да… это я… — с любопытством взглянул на него Пауль Михэйляну.

На стоявшем перед Эмилем мужчине был синий, очень хорошо сшитый костюм, свежая белая рубашка и чёрный галстук, показавшийся Эмилю странным.

Михэйляну поднялся.

— Садитесь, пожалуйста.

Кабинет Михэйляну был обставлен просто. Современный письменный стол, два кресла, железный шкаф для картотеки. Повсюду аккуратно разложенные досье. В углу — табуретка с электроплиткой и двумя коробками из-под чая; в одной из них, вероятно, хранилось кофе, а в другой сахар, о чём можно было судить по трём солидным молочного цвета кофейным чашкам.

— Капитан Эмиль Буня, — представился Эмиль, протягивая Михэйляну руку.

Михэйляну вздрогнул? По крайней мере, так показалось Эмилю. Но — лишь на какую-то долю секунды. Потому что он тут же нашёлся:

— Очень рад.

Казалось, что он ждал Эмиля.

«Он меня ждал? — спросил себя Эмиль. — Кто-то сообщил ему, что милиция интересуется делом Беллы Кони? Но кто? Филип Косма? Орнару?»

Бывший капитан кавалерии звонил Эмилю, словно желая что-то сказать, но раздумал. Тогда — Ионеску? Или актёр? Во всяком случае, кто-то это явно сделал.

— Кофе? — предложил Михэйляну и, не дожидаясь ответа, встал, включил в сеть плитку и поставил на неё джезик. Эмиль решил говорить с бывшим комиссаром полиции открыто.

— Вы ждали моего визита? — спросил он.

Михэйляну, тщательно отмеривавший дозы кофе и сахару, резко повернулся к нему и тут же снова вернулся к своему занятию.

Эмиль не настаивал. Решив дать бывшему следователю свыкнуться со своим присутствием, он встал и начал наблюдать в окно суету во дворе комбината.

Михэйляну сварил кофе и поставил джезик на стол.

— Я даже не спросил, какое вы предпочитаете… — усмехнулся он.

— Мне всё равно.

— А для меня приготовление кофе — это целый обряд, — признался Михэйляну. Он сел. Эмиль всё ещё стоял у окна.

— Да… я вас ждал… — только теперь ответил Михэйляну.

— Филип Косма? — не поворачивая головы, спросил Эмиль.

— Нет! — ответил Михэйляну. — И прошу вас об этом не спрашивать. Я вам не отвечу.

— Понимаю… — согласился Эмиль и сел на стул. Человек, пожертвовавший карьерой ради того, чтобы кого-то прикрыть, не станет открываться ему в самый последний момент!

— Почему вы занялись делом о смерти Беллы Кони? — поинтересовался Михэйляну.

— Скоро истекает двадцатилетний срок, — беря чашку, ответил Эмиль.

— Стоит ли ещё арестовывать убийцу? Теперь, когда… — Михэйляну намеренно не закончил фразу.

Эмиль не ответил. Пожав плечами, он продолжал потягивать кофе, приготовленное Михэйляну.

— Кофе превосходно! — заметил он.

— Я ведь специалист, — усмехнулся следователь.

Эмиль посмотрел на него.

— Мне хотелось бы обсудить пять пунктов вашего отчёта, — предложил он.

— Да… пожалуйста… это можно.

— Я надеюсь, вы помните…

— Человек, пожертвовавший своей карьерой, — если говорить вашими словами — должен помнить всё… — серьёзно ответил Михэйляну.

— Но прежде всего, один вопрос: вы с самого начала знали, что речь идёт о преступлении?

— Да! — признался Михэйляну.

— Почему вы начали допросы лишь на второй день?

— Кое-что я начал расследовать раньше, — обошёл вопрос бывший следователь.

— После того как газеты подняли шумиху…

— Тогда усомнился лишь один-единственный репортёр.

— А теперь — в связи с теми пятью пунктами. Меня особенно интересует ваше замечание о траектории пули. Вы написали, что кто-то держал руку жертвы…

— Да, угол полёта пули был явно… Я не мог, не имел права ошибиться в этом отношении!

— А потом вы попробовали подправить…

Михэйляну промолчал и внимательно посмотрел на Эмиля.

— Да… я попробовал исправить… Я сказал, что могло быть так, но могло быть и по-иному… Это всего лишь гипотеза…

— Однако, гипотеза была логичной… — настаивал Эмиль.

— Да, но столь же логичной могла быть и другая гипотеза, — Дина Коман могла защищаться…

Эмиль посмотрел на него задумчиво. Разговор явно помогал ему проникнуть во всю сложность дела.

— Когда я перечитал досье, у меня сложилось впечатление, что вы нарочно запутали данные, чтобы прикрыть настоящего виновника, — сказал Эмиль.

— Да… ваше впечатление верно…

Эмиль не заметил в этих словах ни тени иронии. Пауль Михэйляну отвечал прямо на все его вопросы. Вернее, просто подтверждал его предположения. Эмиль был уверен, что если он спросит его прямо: «Убийца — Филип Косма?» — бывший следователь ответит искренне. Но только если спросить его прямо. По своей инициативе Михэйляну не откроет этого никогда. Нужно дать такой вариант, который Михэйляну вынужден будет принять. Но кто же из пятерых? Или — шестой?

Из материалов следствия невозможно было сделать вывод о том, существовал ли этот шестой.

Наверное, нужно было прочесть все номера газет, появившиеся задолго до преступления, особенно «светскую хронику»: рядом с именем танцовщицы обнаружилось бы тогда много других имён, которые могли навести на мысль…

Елена Фаркаш сказала, что у Беллы Кони были некоторые строго секретные связи. Высокопоставленные особы, которые не хотели компрометировать себя связью с артисткой кабаре, но которые не колеблясь встречались с нею тайком…

О чём ещё спросить Михэйляну? Ни о чём! Эмиль снова взглянул на него. Несмотря на его элегантный вид и спортивную осанку, этого человека, казалось, окружала атмосфера грусти… Глаза? Или глубокая складка посередине лба? Да… И волосы… И губы… И руки. Длинные пальцы с ухоженными ногтями…

— Я думаю, мне здесь больше нечего делать, — смущённо улыбнулся Эмиль.