Золотой идол викингов - Людмила Львовна Горелик

Бабу опять зарыть – ведь она улика. В Гнездово, конечно, мы больше не поедем. Но спрятать Бабу и во дворе Стеллином можно – хотя бы возле выгребной ямы. Там и земля мягкая, и лопухи росли тогда вокруг, не видно будет из окон, что мы роем, тем более дощатый туалет обзор загораживал. Но мы ведь не были уверены, что дело в раскопках, и решили пока не идти никуда и Бабу не прятать. Вообще ничего не предпринимать. Дождаться, может, Шлоссера выпустят, а пока пореже видеться, чтобы не привлекать внимания. Я ушел и больше никогда не видел Стеллу. В следующие два дня мы не встречались, а потом меня арестовали.

Глава 23

Опять про Светлану Соловьеву

Вечером к Вере забежала Надя. Это нечасто случалось: у Нади семья, а Вера одна живет, ей проще собраться и пойти. Так что обычно встречались у Нади. Но тут у Надьки отпуск начался, и она забежала.

Сидели на кухне, ели суп с американским окорочком – Вера вчера купила, недорого, народ брал охотно, дивился: «Какие большие, мясистые! Ну, у американцев все хорошее, не то что у нас… Как здорово, что мы теперь дружим и они нам свои прекрасные продукты стали присылать!»

Сейчас сестры удивлялись: суп из такого замечательного окорочка оказался совершено невкусный, противный даже и пахнет лекарством.

– Наверное, он не для супа, а запекать надо, – догадалась Надя. – У них ведь не то что у нас, у них каждый продукт специальное назначение имеет.

В это время в дверь позвонили.

Вера пошла открывать, за порогом стоял Углов.

– Извините, Вера, что опять беспокою, – начал он, едва войдя в прихожую, – но открылись некоторые новые факты.

– Проходите! – обрадовалась Верочка. – Тут и Надя у меня, вы ведь знакомы. Садитесь с нами, мы чай пьем.

Углов, увидев Надю, обрадовался.

– Конечно, прекрасно знакомы! Помню, как эта маленькая девочка боком-боком бежала с катка по темной подворотне мимо нас, безголовых великовозрастных хулиганов!

– Ну, с тех пор много воды утекло, – улыбнулась Надя. – И не такая уж маленькая я была. Это Вера была малявка, а мне уже было лет десять-двенадцать в ту пору, как на каток стала ходить.

– Вот это и хорошо, что не малявка уже была, – неожиданно серьезно произнес полковник. – Значит, вы можете помнить кое-что. Лопуховы ведь со Стеллой Войтулевич в одном подъезде жили, больше таких не осталось, как вы, сестры Лопуховы! Может, даже и общались с ней?

– Да, – встряла обрадованная Вера. – Общались, конечно. Надя с ней в танцевальный кружок ходила!

– Ну, в общем, да, ходила, – закивала Надя. – Только ведь у нас со Стеллой была разница в возрасте лет семь-восемь. Когда я пришла в младшую группу, она еще занималась балетом, но, конечно, в старшей группе. Они уже на пуантах танцевали, как настоящие балерины, а мы в лучшем случае изображали хоровод «снежинок». Стелла была не заносчивая. Она меня стала к себе приглашать, пачку балетную из марли шить научила… Она вообще-то правильно пошла в пединститут: еще школьницей с младшими возиться любила – и Верку вот тоже привечала. И Светку Соловьеву к себе звала иногда!

– Соловьеву?! – вскинулся Углов. – Что вы помните об их отношениях?!

– Отношения – это громко сказано, – воскликнула Надя. – Разница слишком большая для дружбы или приятельства. Но Стелла, как я уже сказала, всегда к младшим была внимательна, у нее рано педагогический дар проявился. Вот и Веру нашу привечала, всегда с ней остановится, поговорит…

Вера энергично кивнула при этих словах и вставила:

– Да! Она маленьких как-то… замечала. Не проходила мимо, не глядя. Расспрашивала меня иногда, что читаю… Сама ли кукле платья шью… восхищалась, что хорошо! Ее дети очень любили. Когда ее убили, и я, и Светка плакали!

– Светлана Соловьева плакала по Стелле?! – переспросил Углов.

– Ну а какая же еще Светка?! У нас в подъезде только мы с ней маленькие были, да вот Надя постарше. И все. Больше детей не было.

– Да, к Свете Стелла проявляла внимание, – продолжила Надя. – Тем более у Светланы ведь было не очень счастливое детство. Что без отца, это еще ничего бы, без отца многие тогда росли, но у Светы и мама, и тетя, и даже бабушка… не то чтобы они пьяницы были, однако выпивали. Это можно так трактовать – мол, веселые люди, праздники любили. И частенько их устраивали. Светку обычно, когда гости, старались выпроводить. Потом-то она в интернате жила, а до семи лет – с мамой, в нашем подъезде то есть. Она часто к Вере приходила поиграть, они ровесницы. Не всегда это было кстати, мы ведь тоже не сладко жили – впятером в одной комнате… Однако наша мама не возражала, понимая, что ребенку просто некуда идти. Надо отдать Свете должное – если поздно, то она и сама понимала, что нельзя к нам… Стояла тихонько на площадке, в окошко лестничное смотрела. Стелла ее, если увидит на лестнице вечером, к себе брала.

Полковник отставил в сторону чашку с чаем.

– А вот это уже интересно! Значит, ребенком Светлана Соловьева и у Стеллы в гостях бывала, и на лестничной площадке подолгу смотрела в окошко, причем вечером?

– Да, уткнется лбом в решетку, поближе к стеклу, и смотрит, как там по улице люди идут, кто в подъезд заходит. И час ей приходилось так стоять, и два…

– Верно, верно – оттуда видно все… Летом парадное было открыто, это я помню – видно, кто с улицы заходит в подъезд. – Полковник еще более оживился. – А окна в подъезде расположены между этажами… Чердачное, над третьим этажом, вечно заколоченное… То есть она могла стоять между своим третьим и вторым этажом, где Стелла жила?

– Да, обычно она там и стояла.

– Была ли она там в вечер, когда убили Стеллу, вы, конечно, не помните?

– Нет, этого, конечно, не знаем, – покачала головой Надя. – Вера, скорее всего, спала, ее все же старались пораньше уложить. А я, может, тоже спала, не помню уже, конечно. А что, вы думаете, она могла там убийцу увидеть – как он к Стелле шел?

Полковник тяжело вздохнул.

– Здесь, сами понимаете, главное слово – «могла». Что видела, доказательств нет, но все же хоть какая-то связующая ниточка… Да, могла. И это важно.

Когда полковник ушел, сестры начали убирать со стола. Попутно опять завели разговор о своем домашнем.

Вытирая чашки, Вера машинально взглянула в окно: Углов, погруженный в себя, медленно шел через двор к своему подъезду.

Неля