Перед тобой земля - Вера Лукницкая

Спускался быстро, катился на отполированных подошвах, как на лыжах, управляя одной палкой. А лыжником он был отличным. Потом просто бежал по крутым склонам снегов. Бегуном он был тоже неплохим, но от двухчасового бега устал, сел у ручья. Отдыхал. Поел снега. Попил воды. Съел плитку шоколада. Лег на камни. То здесь, то там срывались и рушились снега.

Вечером был в палатке. Камней перед палаткой - синих, дальше зеленых, голубых - было уже несколько горок. А люди все таскали их, будто собирались забрать с собой все... Пограничник тоже работал, но с понятным нетерпением ожидал возвращения "командира" и друга и его распоряжений о совместном походе. Назавтра Лукницкий действительно решил идти уже с Мешковым вниз, правда к другой реке, попытаться найти перевал в ее верховьях, а если его нет и там, то двигаться к третьей... но непременно найти перевал!

Перевал все же был найден. И назван. Перевал Мешкова...

В тот год было пройдено в общей сложности три с половиной тысячи километров в седлах и пешком, с винтовками и палатками, под ветром, солнцем и дождями, с караваном экспедиции и в одиночку. Часто Лукницкий отделялся от своего отряда и, оставив лошадей и вещи, иногда с носильщиком, а иногда один, взяв с собой только скромное питание, шел, прокладывая пути, исследуя, делая съемки, зарисовывая местность, составляя карты, открывая месторождения. Потом присоединялся к экспедиции...

ИЗ ДНЕВНИКА ЛУКНИЦКОГО

1931, Бартанг

... И еще один овринг запомнился мне хорошо. Этот овринг назывался "Овчак", по-видимому, правильней было бы назвать его "Об-чак" - "Капающая вода". Об этом овринге сами бартангцы говорили еще за несколько дней до того, как мы к нему приблизились, говорили, цокая языком, с недоверием поглядывая на нас. Я понял, что это особенно страшный овринг.

...Мы подступили к оврингу по таким же, как уже описанные мною, бревнышкам, наложенным на деревянные клинья, вбитые в трещины скалы.

- Овчак! - многозначительно сказал, оглянувшись на меня, Палавон-Назар, неизменно шедший впереди, и я подумал: "Что же может грозить нам на этом овринге?"

Но когда Палавон-Назар остановился (за ним остановились все мы) и я разглядел наклонную скалу, которую предстояло нам пересечь по горизонтали, я просто решил, что пройти здесь немыслимо. Скала была гладкой, словно отполированная. Всю ее покрывал микроскопический зеленый мох, сквозь который сочилась, скатываясь к реке, вода - тоненькая водяная пленка. Вся эта наклонная скала, уходившая высоко вверх и врезавшаяся под нами в бурлящую реку, была шириной в каких-нибудь три метра. За нею тропа продолжалась надежная, идущая по естественному карнизу тропа.

Но как преодолеть эти три метра? Ведь если поставить на наклонную скалу ногу, нога не удержится, скользнет вниз, руками держаться тоже решительно не за что.

Палавон-Назар, присев на тропе, развязал шерстяные тесемки, стягивающие у щиколоток его пехи - местные сыромятные сапоги. Сняв их, стянул с ног джурабы (узорчатые шерстяные носки), повел пальцами босых ног, словно проверяя пружинистость своих пальцев. Потом показал нам впереди, на замокшей скале, крошечную выбоинку, в которой, как в чайной ложке, держалась вода, и объяснил, что ежели поставить туда большой палец правой ноги, а ладонями мгновенно опереться о плоскость скалы, то на этой точке опоры можно продержаться, пока будешь переносить левую ногу к следующей, такой же крошечной выбоинке. А там будет еще одна!

И предупредил, что все нужно проделать мгновенно, как бы одним скачком, иначе ничего не получится. Слова "не получится" означают, что человек скользнет вниз по скале, через мгновение окажется в бурной воде Бартанга, и уже никто никогда его не увидит, потому что бурун втянет его под воду, а там грохочут непрерывно перекатываемые по дну камни.

- Ты смотри, хорошо смотри! - сказал Палавон-Назар мне. - Я пойду, смотри, как я пойду, потом ты пойдешь!

Я смотрел с предельным вниманием, но увидел только легкий, как балетное па, скачок Палавон-Назара. Я едва заметил, как босые ноги его мгновенно прикоснулись в трех точках к скале и он оказался за ней, на хорошей площадке, откуда продолжалась тропа. Палавон-Назар как бы перелетел по воздуху.

Он стоял на той стороне, спокойный, одобрительно улыбающийся: вот, мол, видал? Ничего трудного!

Но я понял, что мне такого прыжка не сделать. Я рассчитывал: даже если палец правой ноги не соскользнет вниз, то как я, обращенный к скале лицом, перенесу левую ногу к следующей выемке? Ведь мне придется ступить на нее мизинцем и на нем одном удержать вес тела? Да и как же тогда мне вывернуться?

Конечно же, не получится!

И я стоял, не решаясь прыгнуть, в позорном страхе, не зная, что делать дальше.

И Палавон-Назар нашел выход из положения. Быстро размотав свою чалму, он накрутил один ее конец себе на руку, в другой конец заложил увесистый камень и кинул мне. Я поймал его.

Все дальнейшее было просто: привязав конец к поясному ремню, я кинулся в прыжок очертя голову и, конечно, сорвался, но, повиснув на чалме, описал, как маятник, дугу и оказался у площадки, на которой стоял Палавон-Назар. Мне осталось только крепко ухватиться за выступ скалы и выбраться на нее.

"Теперь этих оврингов нет, - писал Лукницкий в 1952 году. - Аммонал и динамит поработали здесь...По всей бартангской тропе, когда нет камнепадов и лавин, можно проехать верхом, хотя во многих местах и приходится спешиваться, проводить коней в поводу.

Со времени первого путешествия по Бартангу прошло двадцать три года. Но я до сих пор хорошо помню все ощущения, испытанные мною на Бартанге тогда. Очень хорошо помню!"

....Окончив все намеченные работы, экспедиция отправилась в обратный путь. Прошла вдоль реки Пяндж по тропе, с трудом преодолевая новые овринги, поднимаясь на перевалы. Наконец, после Сагирдаша прошла последний перевал Памира и вернулась в Душанбе.

Дождливой осенью, уставший и счастливый, Павел Николаевич приехал из Душанбе и, не задерживаясь в Москве, с огромным желанием работать, писать, скорее вернуться к горам и людям на бумаге, сразу же выехал в Ленинград.

Памир-32, в который

вклинивается... Мончетундра

13 ноября 1931 года начался Памир-32.

- Будете говорить с Москвой. Не вешайте трубочку. - И сразу: - Павел Николаевич?

- Слушаю вас.

Незнакомый мягкий голос:

- Говорит Николай Петрович Горбунов. Здравствуйте.

Неужели тот самый Николай Петрович Горбунов, бывший управделами СНК РСФСР, знаменитый исследователь Памира, академик? И сразу волнение, предчувствие события.

- Здравствуйте, Николай Петрович, чем обязан?

- Мы приглашаем вас участвовать в Таджикской комплексной экспедиции на Памир и взять на свою ответственность организационно-хозяйственный отдел экспедиции.

- Спасибо за доверие, Николай Петрович! - Эти бодрые слова произнесены растерянно, дрогнувшим голосом: ведь если не принять эту должность - значит отказаться от такой экспедиции вообще. Но разве можно отказаться от поездки на Памир?

Не уловив растерянности, Горбунов продолжал:

- Если вы принимаете предложение, то сегодня же свяжитесь с Юдиным и выезжайте в Москву для переговоров. Мы разыскивали вас целую неделю.

- Завтра буду, Николай Петрович.

В 12 часов следующего дня встреча с Горбуновым в Москве. Высокий человек в очках с грустными глазами пригласил в кабинет и тихо сказал, улыбаясь:

- Здравствуйте, Павел Николаевич, я вас узнал, проходите, пожалуйста, располагайтесь удобно, работать придется очень много.

В кабинете, увешанном фотографиями и картами Памира, Горбунов, без всяких предисловий, как будто прервал разговор полчаса назад, предложил тут же начать составление плана организации экспедиции. Он говорил так спокойно, так располагал к себе, был так уверен в успехе работы, в правоте задуманного, что, кажется, мог превратить в оптимиста любого скептика.

Позже пришел геолог Д. И. Щербаков, и обсуждение пошло совсем споро. Наметил группы экспедиции: гляциологическую, геологическую, топографическую и другие. Начальник Таджикской комплексной экспедиции (ТКЭ) - Н. П. Горбунов. Цель экспедиции - выявление и изучение всех основных ресурсов производительных сил Таджикистана для составления плана второй пятилетки.

- Ваша ближайшая задача, Павел Николаевич, - организовать снабжение групп экспедиции всем необходимым.

В тот день в квартиру Горбунова приходило с десяток человек, он всем представлял своего нового помощника и добавлял, что по всем организационным и хозяйственным вопросам теперь обращаться к нему. Заседание продолжалось до семи вечера. А на следующий день были уже более конкретно намечены секторы и отряды и соответственно запланированы в их состав лучшие научные работники. Б льшая часть дел, связанных с подготовкой, оказалась сконцентрированной в Ленинграде.

Поэтому Павел Николаевич пробыл в Москве всего несколько дней, однако успел сдать очерк "Памир" в "Правду". Договорился с издательством ЛОКАФ, что будет собирать материал по истории гражданской войны на Памире. Горбунов считал это дело нужным.