Романы. Рассказы - Варткес Тевекелян

— Так нельзя, Ашот, — вмешался Мушег. — Давай сначала выслушаем его.

— Я сейчас вам ничего не скажу, — огрызнулся Смпад. — Ждите меня часа через два, — и убежал.

Ребята ждали возвращения Смпада с нетерпением. Через час Смпад спустился в яму и торжественно бросил к ногам Ашота две бумаги с печатью.

— На, бери и другой раз держи язык за зубами!

Мурад поднял бумаги и стал читать. В одной из них было написано, что они дети благочестивых родителей, истинные мусульмане и следуют в Стамбул к родственникам, что один из них, Смпад-Исмаил, сын заслуженного героя-полковника, положившего свою голову за веру и султана, и поэтому мулла просит местные власти оказывать содействие ребятам. Во второй бумаге удостоверялось, что некоему десятнику Дурусуну предоставлен отпуск на месяц для сопровождения ребят до Стамбула.

— А теперь скажите: для того чтобы дать вам возможность без всяких помех ехать куда вы хотите и спасти вашего Теоредиса, стоило мне раза три сотворить намаз и сойти за благочестивого мусульманина, основательно заморочив голову старому имаму?

Ребята молчали. Всем было ясно, что Смпад проявил исключительную ловкость. До сих пор они шли без всяких документов, и если им верили на слово, то это было в провинции. Сейчас же предстояло ехать по железной дороге, а здесь порядки более строгие.

Ашот все-таки не мог успокоиться:

— Я даже из-за этого не стал бы ходить в мечеть и творить намаз!

— Тогда бросайся под поезд, иначе не проживешь и двух дней. Я считаю, что в нашем положении не приходится быть особенно разборчивым, — огрызнулся Смпад.

Мураду удалось помирить товарищей, и все они стали готовиться к поездке. Но принесенные Смпадом документы не помогли ребятам получить билеты, и им пришлось забраться на крышу вагона. Теоредис ехал с ними.

На станции Коня Смпаду удалось устроить их в теплушку, оборудованную нарами. Теплушка была набита аскерами, возвращавшимися на фронт из госпиталей; были там и дезертиры, опасливо прятавшиеся под нарами при появлении железнодорожной охраны.

Как только поезд тронулся и в вагоне стало тихо, аскеры начали прерванную, как видно из-за остановки поезда, беседу. Вначале они говорили негромко, и ребята, устраиваясь поудобнее, не обращали на них внимания, мешал слушать и монотонный стук колес.

Однако спор аскеров разгорелся. Ребята невольно стали прислушиваться к их разговору.

Спорили четверо: старик аскер с перевязанной рукой, молодой человек с нашивками вольноопределяющегося, худой, болезненного вида аскер и здоровый, краснощекий сержант. Остальные, окружив спорящих, возгласами одобряли очередного оратора или возмущались.

— Нет, ты все-таки скажи, — спрашивал старик у краснощекого сержанта, — чем тебе мешали армяне? Вот торговцам да богачам они действительно мешали. Видишь ли, пока наши беки и ханы поняли, что праздно жить, как они жили, уже нельзя, что нужно забрать в свои руки и торговлю и ремесла, армяне все это уже захватили. Да и делали лучше, чем наши: ведь им и не на что надеяться: в чиновники нельзя, в офицеры нельзя, чем же заниматься? Они и стали торговать да разными ремеслами заниматься. Когда же нашим тоже захотелось этим заниматься, то все места уже оказались занятыми, — вот поэтому армяне и мешали им. А тебе?..

— Они же гяуры, заядлые враги ислама, — вытирая пот с лица, ответил сержант.

— Мало ли гяуров на свете, почему же всех их не уничтожают? — спокойно ответил старик. — А разве наши первые союзники, немцы, не гяуры? Они тоже враги ислама, но это ничуть не мешает им командовать нами.

— Да что говорить! — вмешался в разговор больной аскер. — Вот арабы — истинные мусульмане, а вы бы посмотрели, что они творили с нами в пустыне! Разве мы инглизов видели! Только арабы и нападали на нас из-за угла, засыпали колодцы, угоняли верблюдов, а кто из нас попадал к ним в руки, того убивали тут же, как собаку.

— Это инглизы их подкупили, — сказал молодой вольноопределяющийся.

— Значит, могут быть хорошие гяуры и плохие мусульмане, — подхватил пожилой аскер, — а мы что сделали? Свалили всех армян в одну кучу и уничтожили. Я видел своими глазами, как их собирали тысячами со всех вилайетов, угоняли в пустыню и там беспощадно уничтожали. Никого не щадили, ни детей, ни старух. За это аллах, наверное, разгневался на нас, и мы терпим всюду поражение.

— Вот потому-то от них и нужно было избавиться, — ответил вольноопределяющийся.

— Почему же? Объясни нам. Ты, наверное, ученый человек, должно быть, все знаешь, вычитал в каких-нибудь книжках.

— Что ж, объясню, если будете слушать, — сказал молодой.

Он поудобнее сел на нарах, достал сигареты, угостил всех слушателей и начал говорить. Ребята подошли поближе к ним. Впервые им приходилось слушать объяснение того, что с ними случилось, от самих турок.

— Прежде всего вы должны понимать, что верой никто из образованных людей не интересуется, — начал он, — эти времена давно прошли. Если выгодно, то заключается союз с одними христианами против других. К примеру, мы в союзе с немцами воюем против инглизов, франков и руссов. Еще совсем недавно мы воевали с болгарами, а сегодня они — наши союзники… Это называется политика. То же самое делают и наши враги. Они использовали армян против нас, когда это им было выгодно… Давно нужно было перебить их всех, а кстати забрать у армян землю, дома и все богатства, которые они накопили. Но в мирное время неудобно было это сделать, сейчас — другое дело. А вера тут ни при чем.

— Вот оно что! — воскликнул пожилой аскер. — Выходит дело, вера только для простого народа?

— Не совсем так. Я тоже мусульманин и считаю, что только наша вера истинная и лучше всех других, но, кроме Корана, я знаю еще политику, при помощи которой можно натравить одних христиан против других.

— Мне что-то не нравится эта политика, — сказал больной аскер после некоторого раздумья, — ради которой погибает столько людей. Свидетель пророк, я никак не пойму: то ли на земле места не хватает, то ли люди хуже волков — грызут друг друга? Вначале я думал, что все это делается ради веры, так и мулла объяснял нам в полку, а сейчас совсем я запутался, ничего не понимаю.

— И не скоро поймешь, — вставил пожилой аскер.

— Тут понимать-то нечего, — вмешался опять сержант. — Аскеру не полагается понимать: приказано воевать — вот и воюем. А насчет гяуров правильно сказал господин вольноопределяющийся: раз и навсегда покончили с этой нечистью — и хорошо! Когда еще подвернулся бы такой подходящий случай!

Ребята в раздумье отошли от беседующих. В то время их жизненный опыт был еще слишком мал, чтобы разбираться в таких сложных вопросах.

Глава девятая

В Стамбуле

На четвертые сутки, рано утром, ребята добрались до Скутари. Купив билеты на морской трамвай, они пересекли Босфор и вышли на пристань у Большого моста Стамбула.

Ни прозрачно-голубые воды Босфора, ни очаровательные очертания его берегов, утопающих в роскошном убранстве золотой осени, ни высокие минареты Айя-Софии не вызвали у них восторга — им было не до созерцания природы и всех чудес Стамбула.

Достигнув наконец цели, они не знали, что же делать дальше, к кому обратиться в незнакомом, большом, суетливом городе.

Постояв немного на мосту в это туманное утро, они смешались с разношерстной толпой горожан и зашагали навстречу судьбе, смущенные, расстроенные, без всяких надежд на будущее.

Долго они бродили по городу и только к вечеру, устав от множества впечатлений, вспомнили, что нужно найти место для ночлега. Но это оказалось не так просто. Прежде всего потребовалось право на жительство, о котором ребята до сих пор не имели ни малейшего понятия. Бумаг, полученных Смпадом, оказалось недостаточно, так как в них было указано, что ребята следуют в Стамбул к родственникам. Ни один хозяин ночлежного дома не пустил их ночевать.

Делать было нечего, ребята отправились к набережной и забрались в лодки. Ночлег оказался на редкость приятным. Лодки, слегка покачиваясь, убаюкивали, а над головой в синем небе горели тысячи ярких звезд.

Рано утром ребята выкупались в море и выбрались на берег, боясь быть застигнутыми хозяином лодок. Денег совсем не было, а после хорошего сна и морского купания есть хотелось как никогда. После двухчасового хождения по базару и созерцания всяких яств голод только увеличился.

— Не стащить ли буханку хлеба? — спросил Ашот при виде больших караваев хлеба на прилавке пекарни.

— И угодить в полицию. Только этого нам не хватало! Давай лучше поищем каких-нибудь армян, может быть, даже земляков, они помогут нам, — предложил Мурад.

Но как отыскать армян, когда в Стамбуле все носят фески, одеваются одинаково и говорят по-турецки? Они стали прислушиваться к разговорам, — напрасно: ни одного армянского слова!