Танцы на снегу. Геном. Калеки - Лукьяненко Сергей

– Но это же война, Лион!

– Вовсе не обязательно. Война – это крайний случай разрешения противоречий. Всегда можно обойтись экономическими, политическими или особыми мерами.

– Ты и вправду так думаешь? – Я сел в соседнее кресло. Лион секунду пялился на меня, насмешливо улыбаясь, потом посерьезнел:

– Ничего я не думаю. Так нам объясняли. И во сне я в это верил.

– А сейчас?

– Ну, что-то тут есть, правда? Ведь на самом деле ты жил на Карьере, а мог жить на хорошей планете, где сейчас живут Цзыгу или халфлинги.

– Так в твоем сне вы воевали с Империей или с Чужими?

– С Империей, – признал Лион. – Чтобы в галактике было новое, справедливое устройство.

– А какое?

Лион на миг задумался:

– Ну, во-первых – демократическое. У нас все выборное, любая должность. Раз в четыре года все голосуют за президента.

– И что за человек этот президент?

– Это она, – сказал Лион. – Она… ну как тебе сказать…

Лицо у него стало мечтательное. Я ждал, и у меня все сильнее холодело в груди.

– Она… очень справедливая, – выпалил Лион наконец. – Она каждого готова выслушать и поговорить по душам. Умная, она почти всегда принимает правильные решения. Иногда ошибается, но не сильно.

Я не выдержал:

– Лион, но это же только сон! Ты понимаешь? Кто-то на Инее решил завоевать Империю, ну и придумал промывку мозгов. Не может человек никогда не ошибаться!

– Я не говорю, что всегда, – быстро ответил Лион. – Но обычно не ошибалась.

– И выслушать каждого президент тоже не может. Император не может, и президент не сможет. Даже у нас на Карьере старший социальный работник не мог общаться с каждым, а у нас населения меньше миллиона человек!

– Если по-обычному, то нельзя, – согласился Лион. – Но у нас все было по-другому. Можно подключиться к Сети и общаться с президентом.

– Чушь, – только и сказал я.

– Почему? Это очень просто делалось. Ты знаешь, что можно полностью скопировать разум в компьютер?

– Да, но это же запретили, таких только двое или трое осталось… они все с ума сходят…

– А она не сошла, – тихо сказал Лион. – У нее на каждой планете есть своя копия. Они между собой советуются и принимают решения сообща. Ну и готовы любого выслушать и помочь. Я сам каждый год с ней разговаривал. Так положено. А иногда – вне очереди просил разговора. Когда было важно.

– Лион, да ты дурак! – не выдержал я. – Полный дурак! Это все сказочки, которыми вам промывали мозги! Чтобы все бросились служить Инею!

– Я понимаю, – серьезно сказал Лион. – Наверное, так оно и есть. А вдруг это правда? Ведь в Империи и впрямь не все хорошо. Зачем иначе армия, полиция, карантинная служба, фаги?

– Не может такого быть. Это все ложь, – упрямо повторил я.

– Но если ложь – так почему все в нее верят? – возразил Лион. – Тиккирей, я же нормальный! Я ведь с ума не сошел, правда? Мне только показали, какая у меня может быть жизнь, если я буду с Инеем. Вот и все. И мне понравилось!

– У тебя прервали сон, – сказал я. – Когда подключили в поток.

– Ну и что? Тиккирей, честное слово, ни в чем меня не убеждали насильно. Это… это… – Лион развел руками. – Ну, как очень хорошее кино в хорошей виртуалке, когда совсем разницы не замечаешь. Мне показали, какая может быть жизнь, и мне понравилось.

– Но это же неправда!

– А я тебе говорю, что правда? – Лион повысил голос. – Нет, скажи, говорю? Я рассказываю, как все было в моем сне! Вот! И что в нем, может быть, есть немного правды!

Я замолчал. И впрямь – накинулся на Лиона, как на врага…

– Извини.

Лион смотрел в сторону. Потом пробормотал:

– Да ладно… Знаешь, сейчас уже легче. Вроде как сон, а вначале было все взаправду…

Я заметил, что он начал обкусывать себе ноготь, как маленький ребенок. Потом заметил, что делает, и торопливо убрал руку ото рта.

– Глупый сон, – сказал я.

– Наверное. А я свой дом помню, Тиккирей. Знаешь, какой у меня был дом? Он стоял в саду, к нему вела дорожка из красной кирпичной крошки. Даже машину приходилось оставлять у ворот. А дом был трехэтажный, на высоком фундаменте, со стенами из старого камня, с деревянными рамами и дверями. Там были широкие ступени, они вели на веранду, и по вечерам мы пили там чай, а иногда пиво или вино. Стены оплетал виноград, он был запущенный, почти дикий, но все равно его можно было срывать и есть. И полы были деревянные, старые, но совсем не скрипучие. На фронтоне висел кованый железный фонарь, я вечером всегда включал в нем лампу, и вокруг начинали роиться мошки и ночные бабочки…

– Что такое фронтон? – спросил я.

Лион поморщился. Неуверенно развел руками, будто треугольником их складывая.

– Это… ну, под крышей, между скатами и карнизом, если смотреть с фасада. А что?

– Я не знал такого слова, – объяснил я.

– Я тоже не знал, – признался Лион. – Я же говорю, я многому научился. Роды принимал, космический корабль пилотировал… воевал…

Он снова замолчал.

– Лион, ну никто же тебе не мешает вырасти, построить такой дом и там жить, – сказал я.

– Я же не один там жил.

– Ну… и не будешь один…

Лион кивнул. Потом добавил вполголоса:

– Катерина работала в медслужбе. Она меня выходила, когда все уже решили, что я умру. Это после той засады, где тебя убили…

Он осекся.

– Меня? – спросил я. – Так это ты про меня говорил, что в засаде… а потом ты всех…

Лион кивнул:

– Да. Это ты был. Нам уже было лет по двадцать, наверное. Нас призвали с Нового Кувейта… предложили пойти в армию. Мы и пошли в десантные части.

Он опять стал грызть ноготь, но уже не замечал этого.

– Лион, это – сон, – сказал я.

– А может, это все – сон? – огрызнулся он. – Знаешь, как я назвал своего первого сына? Тиккирей!

Я минуту молчал, не зная, что и ответить. А потом в груди у меня стал барахтаться маленький смешок. Я его давил, как мог. Я с ним изо всех сил сражался, честно!

А он все рос и рос. Я начал кашлять, чтобы его задавить. Потом хихикать.

Потом просто свалился на пол, хохоча в полный голос.

Лион вскочил и уставился на меня с обидой.

– Спа… спас… спасибо! – выкрикнул я сквозь смех. – Лион… спасибо…

– Урод! – закричал Лион. – Я знаешь как переживал! Я твой труп тащил потом…

А я не мог остановиться. Потому что пока Лион говорил о войнах, своей придуманной жене и несуществующем доме – это было страшно. Словно бы взаправду.

Когда же он сказал, что меня убили, – страх развеялся.

Остался лишь глупый сон.

– Я тебе морду набью! – Лион бросился на меня, я успел откатиться по полу и крикнул:

– А потом будешь тащить… труп?

Промахнувшись, Лион так и сел на пол. Но снова рванулся на меня. Только уже не драться. Облапил – и это было смешно, он вел себя как взрослый, утешающий ребенка.

Но через миг Лион тоже отпрянул и начал хохотать.

– Фиг тебе правда! – крикнул я. – Это был сон, сон, сон! Дурной глупый сон! А я живой, и ты живой, и с Инеем без нас разберутся, а дом ты себе еще построишь, с каким хочешь фронтоном и еще с фонтаном!

Держась за руки, мы смеялись еще с минуту. Так что слезы из глаз брызнули. Потом Лион утер лицо и сказал:

– Ладно, давай не ссориться. А то я и впрямь начну с тобой драться, а меня же учили…

– Меня не учили, но я все равно умею, – пригрозил я. – Давай не ссориться. А то как идиоты… тут же все камерами просматривается наверняка!

Лион сразу помрачнел.

И будто подтверждая мои слова, открылась неприметная ранее дверь. Вроде бы не лифт, за ней угадывался коридор.

– Мальчики, вы где?

Голос был женский, приятный. Мы вскочили.

В холл вошла молодая симпатичная девушка в строгом брючном костюме.

– Кто из вас Лион? – спросила она с улыбкой.

А я вдруг понял – она знает, кто из нас кто.

– Я, – сказал Лион.

Зря сказал! Надо было мне назваться Лионом, пусть бы признавалась, что спрашивала для проформы…