Очерки жизни и быта нижегородцев в начале XX века. 1900-1916 - Дмитрий Николаевич Смирнов

Павла Васильева. Смелый до безрассудства, Васильев упросил товарищей спустить его на веревке из тюремного окна — среди бела дня! — прямо на Ново-Базарную площадь. Замысел свой он мотивировал тем, что ночью на площади ставили сторожей, а днем — нет. Замысел, возможно, и удался бы, если бы не досадная случайность. Васильев угодил ногами в посуду молочницы, приносившей молоко в тюрьму. Та, понятно, испугалась и закричала. Васильев побежал, но в конце площади был пойман и водворен в тюрьму. Интересно, что за побег П. Васильева предали суду, но присяжные его оправдали.

Другой побег среди бела дня из той же тюрьмы произвел в Нижнем еще большую сенсацию. Среди заключенных находилась группа «экспроприаторов», произведших крупную «выемку» денег из кассы пароходного общества «Надежда». Все члены группы были рабочими канавинского завода «Салолин», а главарем считался самый рослый и сильный из них — Алексей Абрамов.

Во время прогулки на теремном дворе «экспроприаторы» устроили игры. Играли сперва в чехарду, а потом вдруг построили живую лестницу, верхушка которой сровнялась с верхом стены. По этой лестнице смельчак Абрамов на глазах стражников перемахнул через стену на улицу. За ним полез другой. Пока немногочисленная охрана хватала этого второго, чтобы не дать ему убежать, пока загоняли в камеры всех остальных «экспроприаторов», Абрамов имел достаточно времени, чтобы скрыться. Впрочем, продолжение этой истории было плачевным: Алексей Абрамович Абрамов вскоре снова попал в тюрьму за участие в очередной экспроприации. На этот раз Абрамова поместили в башню Первого корпуса. Военный суд приговорил его к смертной казни, которую позднее заменили бессрочной каторгой.

В увлекательной нижегородской летописи побегов из тюрем достойное место занимают и женщины. Об одном из «женских» побегов рассказали все нижегородские газеты.

В середине февраля 1906 года на одной из улиц нижегородской «Новой стройки», в доме Корчагина была обнаружена подпольная типография и запас готовых прокламаций, озаглавленных «Скоро весна». Были схвачены и препровождены во Второй корпус наборщицы — Пелагея Бурдина и Наталья Миронова.

Пелагея Афанасьевна Бурдина, дочь сормовского рабочего, участвовала в декабрьских сормовских боях, благополучно ускользнула от карателей-казаков и поселилась на окраине города. Нижегородский Объединенный комитет РСДРП доверил ей печатание тайных листков. В тюрьме предприимчивая революционерка — в содружестве со своей товаркой — разработала детальный план побега. Но Миронова часто хворала и была не самой подходящей компаньонкой для такого дела. Пелагея Бурдина совершила побег одна. 28 июня 1906 года, накануне Петрова дня, она после церковной службы смешалась с толпой молящихся женщин и незамеченной вышла из тюрьмы. Она сумела так замести следы, что нижегородские полицейские искали ее целый год, а потом отступились.

Глава XI

Нижний, Новгород в 1916 году

1916 год был третьим годом кровавой мировой бойни. Облик Нижнего Новгорода в то время носил отчетливый военный отпечаток: всюду лазареты и госпитали, эвакуационные пункты, учреждения «Красного креста» и прочее в этом роде.

Нижегородская губерния была крупным поставщиком «пушечного мяса». Квартировавшие в городе 62-й, 183-й и 185-й полки ежемесячно отправляли на фронт маршевые роты из подлеченных солдат или из наспех обученных «ратников 2-го разряда».

Существенно ухудшилось снабжение нижегородцев продовольствием. Мучные торговцы — Дегтярев, братья Башкировы, наследники Бугрова и преемники Блинова — беззастенчиво взвинчивали цены на зерно и муку. Мясники Мытного двора — Курепин, Нищенков и Корнев — чуть ли не ежедневно «накидывали по копеечке» и на свинину, и на телятину, и на баранину. Городские же бакалейщики — Холодков, Пупцев, Гребенщиков, Кириллов и Перехватов — даже не утруждали себя ежедневной переоценкой товара, а попридержав, например, сахарный песок или рафинад на складе недельку-другую, набавляли сразу пятак. В середине 1916 года в Нижнем, по примеру столичных городов, была объявлена обязательная такса на «предметы первой необходимости», но это привело лишь к тому, что предметы эти стали исчезать с рынка.

С недостатком съестных продуктов власть предпочитала бороться весьма своеобразными мерами. Установлены были, например, четыре «постных» дня в неделю: в эти дни торговать мясом запрещалось. А в момент острой нехватки сахара-рафинада министр торговли и промышленности князь Шаховский дал добрый совет: «Заверните щепотку сахарного песку в тряпочку и сосите при чаепитии».

Министерство внутренних дел выработало проект правил ограничения прибыли торговцев 25 процентами с оборота и прислало этот проект, между прочим, и в Нижегородскую городскую думу. На заседании думы городской голова Сироткин в связи с этим произнес речь, указывая при этом пальцем на известную картину Маковского, висящую в думском зале: «Мы, потомки Козьмы Минина, должны показать пример бескорыстия…» «Отец города» умолчал, что сам только что вернулся из столицы и привез для своей фирмы военный заказ на 3 миллиона подков и 400 тысяч саперных лопат, причем по ценам, вдвое превышавшим рыночные.

От городского головы не отставали и другие «потомки Минина». Мучные фирмы Башкировых за 1915 год получили 13 миллионов рублей прибыли, а в 1916 году прибыль ожидалась в размере 17 миллионов. Ремесленный голова Антонов открыл на Дворянской улице пошивочную мастерскую военного обмундирования и разжился до такой степени, что когда уже при Советской власти ЧК конфисковала спрятанное им добро, то одно перечисление бриллиантовых и золотых вещей заняло пол-листа в местной газете.

Положение же трудящихся слоев населения ухудшалось с каждым месяцем. Подавленное настроение служило почвой для всякого рода мистических проповедей. В августе и сентябре 1916 года в Нижнем появились циркуляры итальянского общества телепатов, предлагавшие «специальный психофизический метод для борьбы с виновниками войны». В определенный день и час все последователи должны были максимально напрячь волю и мысленно пожелать гибели Гогенцоллернам. Некоторые нижегородские скептики, проделав эту процедуру, послали в Италию письменные запросы о причинах отсутствия результатов. В ответ пришло разъяснение, что если такие результаты не видны явно, то это вовсе не значит, что их на самом деле нет: по несовершенству нашей психической организации нам просто не дано их видеть…

Первого октября состоялось открытие в Нижнем эвакуированного из Варшавы Политехнического института. Город десятки лет мечтал о высшем учебном заведении, но этот перевод все-таки застал его врасплох: не было ни зданий для занятий, ни квартир для преподавателей и студентов. Наметили покупку громадного дома у наследников купца Торсуева (это здание, окружающее Мытный двор), но покупка задержалась из-за невероятных аппетитов владельцев, запросивших сначала 300 000 рублей, через две недели 375 000, а еще через десять дней — уже 400 000. Временно аудиторию и научные кабинеты разместили в реальном училище и в доме Осиповой на Ошарской площади.

Декабрь 1916 года сопровождался некоторым оживлением, вызванным перевыборами председателя городской