Последний в черном списке - Евгений Сухов

Сабуров продолжил разговор с буфетчицей, не обращая внимания на летчика, который теперь пытался выкрутиться из щекотливого положения, найти путь к отступлению и проследить за интригующим развитием событий.

— Зина, скажите мне, вам о чем-нибудь говорит фамилия Лерайский? — Сабуров совершенно изменился. Его голос стал более жестким.

Девушка пожала плечами и, удивленно хлопая глазами, посмотрела на представителя прокуратуры.

— А что? — неуверенно спросила она.

— Этого человека убили. Ведь он работал в вашей авиакомпании.

— Это Владислава-то? — услышал Сабуров из-за спины голос летчика.

— Сейчас, подождите, — сказала девушка. — Я Ларису за стойку поставлю и поговорим. Ладно? — Она подозвала женщину, которая помогала девушке следить за чистотой в буфете. — Лариса, постой за меня. Мне надо отойти. И пусть принесут шампанское. У меня все закончилось.

После этого она вышла из-за стойки.

— Можно я с вами? — осторожно поинтересовался летчик и последовал за Сабуровым и Зиной.

Все трое остановились у широкого подоконника зала ожидания недалеко от буфета.

— Так что насчет Лерайского? — вновь спросил Сабуров.

— Он заходил ко мне в тот день, — сказала девушка тихим голосом.

— Это когда? Когда случилась авария? — уточнил Владимир.

— Ну да! Слушайте, а вы нас не… не заложите? А то нам приказали ничего не говорить об аварии.

— Кто?

— Ну, мне наш начальник сказал, Максим Сергеевич. Он, конечно, не говорит, что это распоряжение генерального, но всем же понятно!

— О чем речь! — заверил ее Сабуров. — Мне только надо знать правду.

— Ну, тогда рассказываю. Он прибежал в буфет ко мне тогда. Лерайский-то… Как раз мое дежурство было. Я Люду меняла. И говорит: «Налей, как всегда». Ну, прямо как вы! А я ему: «Влад, хватит пить, ты же на работе». Так он так посмотрел на меня, что я налила. На, думаю, упейся. Если не у меня, так он где-нибудь в другом месте бы выпил. А минут через двадцать мы и услышали, что наш самолет разбился. Я чуть в обморок не упала. Вон, Мишка знает, — девушка кивнула на молодого летчика. — Он как раз рейс закрыл и перед тем, как идти домой, ко мне зашел. Он мне говорит: «Не волнуйся ты, там еще Кулек сидел». Ну, вроде как авария не могла из-за того, что я Лерайскому налила, произойти.

— Почему? — задал вопрос Сабуров.

— Конечно, не могла, — включился в разговор летчик. — У меня друг в это время в небе был. Он только что вышел из зоны, в которую влетал разбившийся самолет. Он говорит, что облетал грозу сверху. Сами грозовые облака были не очень высоко, поэтому тут ничего страшного для самолета не было. Мы часто так делаем, если нештатка с погодными условиями. У нас ведь как? В чью зону залетаешь, та зона тебя и ведет. Гроза двигалась от нашей зоны в соседнюю. Парни, которые разбившимся самолетом управляли, уже, скорее всего, влетели в нее в соседней зоне. А там, я не знаю, наверное, звуковая система оповещения об опасном сближении самолетов выключена была. Я не знаю точно, конечно… Но мне что-то слабо верится, что это наша вина.

— Так, а что было дальше? — обратился Сабуров к девушке.

— Когда?

— После того, как Лерайский выпил.

— Ну… Влад сразу повеселел, у него как-то взгляд другой стал. А то он мрачнее тучи ходил. Аж зеленый какой-то… А потом он пошел обратно. В диспетчерскую, значит.

— А вы уверены, что он к вам до аварии приходил? Не мог он зайти после того, как все случилось? Может, он поэтому и выпить захотел?

— Нет, да вы что! Во-первых, он уже давно такой… смурной, что ли, ходил. А как накатит, так сразу улыбается. Песни даже как-то пел, — Зина грустно улыбнулась.

— А вы его хорошо знали? С чем это могло быть связано его такое, как вы говорите, смурное настроение?

— Да кто его знает! — ответил за Зинаиду летчик. — Ходил и ходил. Она что, с ним лично, что ли, общалась?

— Ну, в общем-то, да, — подтвердила слова молодого человека девушка. — Я правда не знаю… Если только… Он говорил как-то, что у него с квартирой какие-то проблемы. Ну, с женой он развелся. Хотя… Именно это его, по-моему, мало расстраивало… А что касается аварии, то Владика мы после не видели. Тут такое началось! Родственники сразу сюда приехали. Слезы. Все бегают! Женщины воют! Милиция приехала. Говорят, ФСБ, что ли, если я не путаю. Все в форме, в бронежилетах, с автоматами. Мать одна тут угрожала вообще взорвать аэропорт. «Скорые» приехали. Машин семь, не меньше. В общем, ужас что! Сначала все подумали, что теракт. А потом вскоре диспетчеров уволили.

— Так. А после аварии вы Лерайского больше не видели?

— Нет. Ко мне Влад больше не заходил после этого.

— Ясно, — Сабуров глубоко вздохнул.

Значит, еще одно испытание. Что ж… Елизаров был вполне готов к этому. Он решился еще там, в кабинете Саранцева, когда майор Винскайтес популярно объяснял ему все сложности, связанные с несовершенной российской системой правосудия. Приблизительно то же самое Елизарову пришлось выслушать и три недели назад от Андреева. Правосудие бессильно…

Ну и черт с ним! У Елизарова имелось собственное правосудие. Ступать второй раз на ту же самую дорожку уже не казалось ему таким опасным. Он легко сделает это. Четыре насильника — четыре жертвы.

Елизаров осторожно опустил сигарету на краешек пепельницы, поднялся с кресла и на цыпочках прошел до спальни. Слегка приоткрыл дверь и с удовольствием отметил, что ночник в изголовье кровати уже не горит. Марина благополучно уснула, как всегда, за последние три недели, не дождавшись его. Это уже стало привычным.

Он закрыл дверь и снова вернулся в гостиную. Из комнаты Вали тоже не доносилось ни звука. Но дочь, насколько знал Елизаров, уснула уже давно.

Владислав несколькими быстрыми затяжками докурил сигарету, смял окурок в пепельнице и подсел к компьютеру. Пока тот загружался, он мысленно вернулся к разговору, который состоялся у него с Валентиной сегодня днем.

Егор Старцев. Как это ни парадоксально, но до случившегося с дочерью несчастья он практически ничего не знал об этом молодом человеке. Сегодня, задавая ей ненавязчивые вопросы, он кое-что все-таки узнал: место проживания, место учебы, круг интересов. О друзьях Егора, которые вместе с ним принимали участие в насилии над Валентиной, Елизаров расспрашивать не стал. Не хотел понапрасну травмировать дочь, тем более что ничего полезного сообщить ему она все равно не смогла бы. А то, что знала, и так было написано в ее заявлении, которое Владислав до сих пор хранил у себя. Тимур, Павел и третий, рыжий, имени которого Валя назвать не смогла. Елизаров был уверен в том, что если он какое-то время понаблюдает за Егором, ему несложно будет вычислить всех троих. Таков был его нехитрый план. А дальше… Дальше он будет действовать по тому же самому принципу, что с Кулеминым и Лерайским.

Поманипулировав «мышкой», Елизаров выудил одному ему ведомый скрытый файл и бегло просмотрел его содержимое. Затем внес туда некоторые коррективы. Вынул из кармана халата мятую пачку сигарет. Закурил. Свет от экрана монитора падал на его суровое, словно высеченное из мрамора лицо. Елизаров вспомнил, какими глазами смотрела на него дочь, когда он уговаривал ее забрать заявление. Почувствовала ли она что-нибудь? Догадалась ли о его скрытых мыслях? Или просто безоговорочно поверила отцу, так, как привыкла это делать на протяжении всей своей жизни? Но ведь он уже не тот… Елизаров и сам чувствовал, насколько он изменился. И это всего за три истекшие недели. А что будет с ним дальше, по мере того как?.. Нет! Думать об этом совершенно не хотелось…

Уснуть не получалось. Перегудов смирился с бессонницей, выбрался из-под одеяла и прошел на кухню. Зажег свет и подсел к столу.

Такое со следователем случалось и прежде. Запутанные, сложные дела частенько не позволяли ему расслабиться и спокойно заснуть. А сегодняшний визит в авиакомпанию и просмотренные чуть позже списки погибших детей взбудоражили Перегудова еще больше.

Сомнений в том, что убийца Кулемина и Лерайского — один из родственников тех, кто стал жертвой этой ужасной катастрофы, у сыщика не осталось. Разрозненные детали и факты наконец выстроились в общую картину. Правосудие оказалось бессильным наказать по-настоящему виновных в том, что случилось, и его функции взял на себя вот этот неизвестный мститель. Перегудову уже не раз прежде приходилось сталкиваться с такими случаями по работе. И откровенно говоря, несмотря на то что Виктор Алексеевич и сам прекрасно осознавал, насколько несовершенна система, на которую он работал, подобных поступков сыщик категорически не одобрял.

Сидя за кухонным столом и глядя в одну точку прямо перед собой, Перегудов мысленно перенесся на три года назад, когда его жена и сын погибли в автомобильной катастрофе. Оба погибли на месте, а виноватыми в их смерти были два обкуренных донельзя подростка, гнавших на своем автомобиле по трассе. Машина подростков выскочила на встречную полосу, и жена Перегудова, пытаясь избежать столкновения, резко бросила руль вправо, машина не удержалась на скользкой дороге, вылетела на обочину и на полной скорости врезалась в бетонный забор. Обкуренные ребята отделались легким испугом. Им обоим дали по три года, но, насколько знал Перегудов, отсидев по два, они вышли, как говорится, «с чистой совестью» на свободу и сейчас прекрасно себя чувствуют, нисколько не задумываясь над тем, что по их вине погибли люди.